Кровавый шабаш - Атеев Алексей Григорьевич Аркадий Бутырский - Страница 24

• Предыдущая
• 24/61
• Следующая

Женя вместе с Пашкой подошла к крыльцу, тут же столпились остальные. Двое милиционеров выволокли на свет голое тело.

В первую секунду Женя не поняла, что в трупе странного. Но майор отреагировал молниеносно:

– Опять без головы! – удивленно сказал он. – Ну и дела!

Пашка побледнел, Женя почувствовала подступающую к горлу тошноту.

– Ну и ну! Что за моду взяли – головы резать. Елена Дмитриевна!

– Я здесь, – выступила вперед Малевич.

– Что скажете?

– Тело принадлежит пожилому человеку, возможно, лет шестидесяти, может, несколько старше. Довольно истощенный. Голова отделена от тела примерно тем же способом, что и в прошлый раз. Я имею в виду труп на могиле.

– Так это смотритель кладбища?

– Не знаю. Вполне возможно. Тот, насколько я помню, тоже пожилой человек.

– Как будто в прошлый раз смотритель говорил, что вы операцию ему делали?

– Да, точно! – оживилась Малевич. – Ногу ему раздробило.

Она нагнулась над телом:

– Действительно, на правой ноге имеются следы травмы. Голень некогда была сильно повреждена.

– Значит, это он?

– Скорее всего. А ты, Валеев, что скажешь?

– Как я понимаю, его подвесили в трубе уже после смерти. Сделали петлю из куска каната, пропустили между ног, потом под мышками, руки предварительно связали, чтоб не выскользнул. Потом поперек печной трубы положили кусок железной трубы, через нее и перекинули канат. Не совсем понятно зачем. Довольно много возни, да и крыша крутая.

– Убийство произошло, очевидно, вчера днем, – вмешалась Малевич, – скорее всего во второй половине.

– Ясно. Впрочем, ничего не ясно. А голову нашли?

– Нет, голова не обнаружена, – ответил Альберт.

– Чепуха какая-то. Если первое убийство носит явно демонстративный характер: мол, смотрите, какие мы крутые, то смерть смотрителя вообще необъяснима. Для чего его убивать?

– Как свидетеля, – подал голос Альберт.

– Но ведь он ничего и не видел.

– Как же, не видел! – вмешался следователь прокуратуры Дымов, тоже присутствующий здесь. – Помните, он рассказал о якобы имевшем здесь место шабаше.

– Именно якобы. Хорошо, допустим, рассказал, и что из этого следует? – Майор развел руками. – Чепуха получается! И опять же, зачем тело прятать в трубу, ведь возни много, как правильно заметил Валеев. Куда делась голова? Кому она потребовалась?

– Кстати, вместе с нами здесь был Маковников, – вспомнила Женя. – Тоже искал смотрителя.

– И что он тебе говорил? – с интересом спросил майор.

– Предлагал сотрудничество.

– Вот даже как! Но это было еще до того, как вы обнаружили труп? Может, он что-то пронюхал? Сомнительно, конечно. Ладно, разберемся. Ты пока свободна, – обратился он к Жене, – и так достаточно сегодня поработала. – Прозвучало это довольно двусмысленно. – Завтра с утра быть в управлении.

Пашка уговорил Женю поехать к его деду, бывшему учителю истории.

Машина притормозила у небольшого домика, почти скрытого доцветающими яблонями.

Калитка отворилась, и к машине подошла благообразная старушка, вытирая на ходу руки о фартук.

– Ой, Пашенька! Да не один, с барышней.

Во дворе Женя чуть не столкнулась с пожилым кругленьким человеком в очках. Человек был облачен в старомодную полосатую пижаму и растоптанные тапочки.

– Вот, знакомьтесь, – сказал Пашка. – Женя Белова, а это дедушка мой.

– Евгений Кузьмич, ваш тезка, – церемонно произнес человек в очках.

– Анна Степановна, – представилась старушка.

Через несколько минут Женю усадили за стол, который постепенно заполнялся разнообразной едой.

– Ну куда столько? – недовольно произнес Пашка. – Картошки достаточно, огурцы можешь оставить, а остальное уноси.

– Ничего, Пашенька, кушайте на здоровье.

Старушка уселась рядом и с умилением смотрела на внука. Женя чувствовала себя не в своей тарелке и уже жалела, что согласилась заехать сюда.

– И ты, Женечка, кушай. Сейчас пирог принесу. – Старушка соскочила со стула и прытко побежала куда-то.

– Далеко ездили? – полюбопытствовал Евгений Кузьмич.

– На Богачевское, – пробормотал Пашка, пережевывая кусок мяса.

– На кладбище? – удивился старик. – Чего вы там забыли?

– Вот она, – указал на Женю Пашка, наконец прожевав мясо, – работает в милиции, занимается раскрытием преступлений. Приехала туда по делу, а я за компанию.

– Она в милиции? – удивился дед. – Молода больно.

– Я пока учусь, – пояснила Женя. – В юридическом, а в милиции на практике.

– Понятно-понятно. А почему именно в милиции?

– Это у них наследственное, – сказал Пашка. – Отец был милиционером, и дочка туда же.

– А как ваша фамилия? – не унимался старичок.

– Белова.

– Якова Ильича дочка? Знавал вашего батюшку. Хороший был человек. Прямой.

Появилась вновь старушка, неся на противне пирог.

– Сегодня утром стряпала, – сообщила она, – с рыбой пирожок-то. Угощайтесь.

– А скажи, дед, Богачевское кладбище действительно такое старое, как говорят? – поинтересовался Пашка, доедая картошку.

– Да уж старее его в Тихореченске и нет. Я думаю, при основании города заложено, правда, документальных подтверждений не имеется. Первые записи о захоронениях датируются концом восемнадцатого века – где-то последним десятилетием правления Екатерины. Более ранние документы, видимо, сгорели при пожаре.

– При пожаре чего? – спросил Пашка.

– При кладбище существовала церковь Спаса на крови, вот она и сгорела. Потом ее вновь отстроили, а уже в наше время разрушили, можно сказать, до основания.

– А почему оно Богачевским называется?

– Существуют две версии происхождения названия. По одной – якобы там хоронили только богатых людей. Это, конечно, ерунда. По другой – церковь Спаса на крови построил купец Богачев в память об избавлении от напасти. Как будто он со своим компаньоном возвращался с обозом из Москвы и недалеко от Тихореченска на него напали разбойники. Товарища убили, а он сам, хоть и раненый, спасся. Тройка у него больно добрая была. Вот он на санях и унесся. Приехал прямо к городничему, доложил ему: так, мол, и сяк. Тот быстренько драгун послал, и все добро купца у разбойников отбили. Богачев на радостях церковь и заложил, а также в память об убиенном товарище. Потому и Спас на крови. Впрочем, это, похоже, легенда.

– А что еще известно об этом кладбище?

– Да зачем вам?

Паша и Женя рассказали о том, что творится на кладбище.

– Н-да, дела, – произнес Пашкин дед, снял очки и стал протирать толстенные линзы. – Про Богачевское много чего рассказывали, но только всему верить нельзя. Слухи, сплетни… Существует такое предание, будто в эпоху императора Павла в Тихореченск был сослан какой-то иностранец – не то итальянец, не то француз. Он имел отношение к Мальтийскому ордену, который в ту пору пустил корни в России. Этот иностранец выстроил возле кладбища дом – уж для какой цели, не знаю. И будто бы в том доме занимался магией и волшебством. После кончины Павла иностранец уехал скорее всего к себе на родину. Дом некоторое время оставался без хозяина. И стали поговаривать, как будто ночами видели в его окнах разноцветные блуждающие огоньки, какие-то тени… Одним словом, бабьи домыслы.

– А разве можно было строить жилье на кладбище? – спросила Женя.

– Дело в том, – пояснил старик, – что в ту пору кладбище находилось значительно дальше, чем сейчас, и церковь стояла дальше. Это уже лет через семьдесят оно продвинулось и разрослось вширь. Потом этот дом вновь стал обитаем. Но, кто бы в нем ни жил, с ним всегда случались разные странные вещи. С ума люди сходили, вешались, тяжело заболевали. Словом, прослыл дом проклятым. Перед самой революцией он сгорел. А перед тем в нем застрелился некий француз. Факт совершенно точный, поскольку я сам читал об этом происшествии заметку в газете тех времен.

– А как фамилия француза? – спросила Женя.

• Предыдущая
• 24/61
• Следующая