Воспоминания дипломата - Новиков Николай Васильевич - Страница 54

• Предыдущая
• 54/116
• Следующая

«Можно смело сказать, что уже в течение года Россия переживает самые славные дни своей истории, и почести, которые вчера воздавались ей на всем земном шаре, – а почести в Каире нисколько не уступали им – показывают, что победы ее армий завоевали ей заветное место в сердцах наций, борющихся за свободу». Коснувшись далее того факта, что на протяжении всего XIX и начала XX века огромной военной мощью обладала и царская Россия, журналист продолжает: «Но сила сама по себе ничего не создает. Если она не служит добру и справедливости, она лишь разрушает. Народы страшатся силы, они любят равноправие. И воздавая почести Советской Армии, они выражают свое восхищение тем, что она разбила военную машину германского Цезаря, и в особенности тем, что вместе со своими союзниками она подготавливает мирное будущее и безопасность для всех».

Подобные высказывания лишний раз подтверждали ту истину, что Красная Армия являлась тогда наилучшим советским пропагандистом, благотворно влиявшим на общественное мнение во всем мире.

Заодно процитирую еще несколько строк из другой газеты – маленький, но небезынтересный штрих, также относящийся к данному приему. В своем репортаже газета писала: «Добавим, что весть о приеме распространилась по всему городу, и подступы к Греческому центру чернели – или, если хотите, белели – от любопытной и доброжелательной толпы, выражавшей на свой собственный лад чувства, внушенные ей приемом. Красный флажок на машине Его Превосходительства министра СССР привлек к себе всеобщее внимание».

Многозначительно замечание корреспондента о том, что улица вблизи Греческого центра «белела» от толп народа. Это значит, что состояли они из тех «любопытных и благожелательных» египтян, которые принадлежали к низам общества – ведь только они в Каире не носили европейской одежды, а одевались по традиции в длиннополую, по щиколотку, белую галябию.

В 1943–1944 годах Каир был транзитным пунктом для всех – будь то советские люди или иностранцы, – кто ехал из Москвы в Алжир, Лондон, освобожденные районы Югославии и Италии, а со второй половины 1944 года также и в освобожденные районы Франции. Не миновали его, разумеется, и те, кто ехал в обратном направлении. Из проезжавших через Каир советских людей редко кто не заглядывал в наше посольство по каким-либо делам, а то и вовсе без дела, но мы всегда были рады им. Для нас они были очень важным источником новостей, в том числе и таких, о которых не узнаешь ни из прессы, ни по радио. Поэтому мы не могли пожаловаться на свою оторванность от мира, хотя и находились, казалось бы, на отшибе от эпицентра потрясавших его событий.

В декабре 1943 года из США в Москву возвращались народный артист СССР С. Михоэлс и поэт И. Фефер, делегаты Антифашистского еврейского комитета. Они рассказали много интересного о положении в Америке и о своих дорожных впечатлениях. Воздушный путь из США в Каир пролегал тогда через Вест-Индию, Бразилию, Сенегал, Марокко, Тунис и Ливию.

Пребывание на каирском «бойком месте» позволило мне познакомиться с рядом видных иностранных деятелей.

В первой декаде декабря 1943 года по пути из Лондона в Москву в Каире остановился на сутки президент Чехословакии Эдуард Бенеш. Он ехал, чтобы подписать советско-чехословацкий Договор о дружбе, взаимной помощи и послевоенном сотрудничестве. Его сопровождал советский посол при чехословацком правительстве В. З. Лебедев. Предварительно сговорившись через последнего, я нанес Бенешу визит в гостинице.

По форме это был простой визит вежливости, вызванный, однако, моим деловым интересом, сохранившимся с того времени, когда я еще сам – в последний раз в октябре 1943 года – занимался чехословацкими делами, среди которых был и вопрос о советско-чехословацком договоре, встречавший тогда препятствия со стороны Форин офис. Я поздравил президента с успешным завершением подготовки к подписанию договора. Но в беседе на эту тему я не заметил с его стороны энтузиазма. Может быть, на его настроении сказалась усталость от дальней дороги. А может быть, в этот момент перед глазами у него маячила негодующая физиономия Идена, не дальше как в сентябре обозвавшего правительство Чехословакии безумным – за его решение подписать договор с Советским Союзом.

В марте 1944 года мне довелось познакомиться с Пальмиро Тольятти. До тех пор я знал о нем лишь по советским газетам как об одном из руководителей Коминтерна, притом под конспиративным именем Эрколи. Сейчас он возвращался на родину как лидер итальянских коммунистов, с тем чтобы уже в апреле войти в коалиционное правительство маршала Бадольо в качестве министра без портфеля.

Памятной была встреча в начале апреля с военной миссией Национального комитета освобождения Югославии во главе с генералом Терзичем, направлявшейся в Москву. Мы горячо приняли членов миссии. Ведь они прибыли из страны, где размах народного сопротивления оккупантам и его успехи не шли ни в какое сравнение с тем, что делалось в этом смысле в других оккупированных странах Европы. Посольство устроило для миссии неофициальный прием, на котором присутствовали все члены миссии и ряд сотрудников посольства.

На нем все вместе мы пели советские песни, начиная, конечно, с «Катюши», которая в те годы победоносно шествовала по всем континентам. Далеко за полночь не смолкала причудливо смешавшаяся русская, сербская и хорватская речь. Когда из-за недопонимания возникала заминка с языком, на помощь приходил Д. С. Солод, до войны работавший в советском посольстве в Белграде и прилично знавший сербский язык.

За всеми шагами нашего посольства с сочувственным интересом следили друзья и со скрытым недоброжелательством – недруги. Впрочем, иногда и с открытым. Случалось, что те или иные наши шаги получали искаженное истолкование, посольство становилось мишенью злопыхательства и клеветы. Не обходила своим вниманием и немецко-фашистская пропаганда. В майском информационном бюллетене английского посольства, который оно в порядке союзного сотрудничества присылало нам, я прочел, например, такую оценку нашей деятельности, данную как сообщение из Мадрида, транслировавшееся германским радио:

«По сведениям из хорошо информированных кругов, советский посол в Каире Новиков больше всего занят созданием большевистских сфер влияния и большевистской пропагандой вообще. Кроме того, имеется и другой центр большевистской демагогии под вывеской отделения ТАСС, руководителем которого является коммунистический генерал. Согласно этой информации, эти лица тратят на подкуп огромные денежные суммы».

Подивился я этим «сведениям» о себе, о корреспонденте ТАСС М. А. Коростовцеве (ныне покойном академике-египтологе), о наших «подкупах», немного посмеялся, а потом призадумался. От фашистской радиопропаганды, конечно, всего можно было ожидать – в том числе и нелепой сплетни, рассчитанной на запугивание «советской опасностью» на Ближнем Востоке как наших союзников-англичан, так и правящих кругов в арабских странах. Но у меня не было полной уверенности в том, что эти инсинуации действительно исходили из Мадрида и что вообще они переданы германской радиостанцией. Кто знает, не сочинило ли их какое-нибудь английское учреждение в Каире специально для нас – как многозначительный намек и предостережение? Но если даже радиосообщение было и немецким, то, будучи любезно подсунуто в читаемый нами бюллетень, не служило ли оно все тем же целям – помешать растущему в стране престижу Советского Союза?

Пустые уловки, решил я. Мы не станем отказываться от своих основных дипломатических задач только потому, что нервы английских колонизаторов начинают пошаливать!

Рассказывая о деловых буднях посольства, кратко коснусь и некоторых «неделовых» сторон повседневного существования его коллектива.

• Предыдущая
• 54/116
• Следующая