Пыльца - Нун Джефф - Страница 57
- Предыдущая
- 57/66
- Следующая
Сапфир выполз из футляра, залез Белинде на руки и прижался к груди. Может быть, увидел в ней меня. Не знаю. Белинда подвинула его поудобнее и обернулась к Койоту.
– Пойдем посмотрим? – сказала она.
И я тоже сказала, одновременно с ней. Посмотрим вместе.
Мы прошли между окаменевшими ангелами по тонкой дорожке среди качающихся деревьев. Койот шел первым, его черно-белые песоцветия мелькали перед нами. Я следовала за ним внутри Белинды.
Черно-белая карта старого Манчестера на Белинде цеплялась за жесткие колючки. Колючки царапали ей кожу, прокладывая новые дороги. Сапфир прижимался к груди Белинды. Она крепко обнимала его. Казалось, в этом мире, в этом лесу мой сын чувствует себя как дома, даже его аллергия немного унялась.
Сначала было трудно. Деревья сплетали пальцы над нашими головами, подавляли нас, заводили в чернильно-темный туннель. Ветви хлестали нас, шипы кололи, корни хватали за ноги. Но понемногу лес стал расступаться – деревья росли реже, дорожка стала шире и виднее. Как будто она вела нас, хотела, чтобы мы шли дальше. Теперь между ветвями время от времени появлялась желтая луна и проливала на листья бледный свет. На луну выла стая собак: за деревьями мы слышали ужасный лай. Белинда хотела повернуть назад из-за Сапфира, но Койот уже раздвинул слипшиеся темные папоротники и вышел на освещенную поляну. Нам оставалось только пойти следом.
Здесь нас ждала стая. На наших глазах они кинулись друг к другу, собирая разномастные тела в один ужасный образ, огласивший воздух ревом. Из каждой его пасти капал черный яд. В его стальной шерсти извивались змеи. Дерьмо дымящимся ковром покрыло землю. А за этой тварью стояли узорные ворота из кованого железа, врезанные в стволы сросшихся сосен. Пятидесятиглавый пес зарычал на нас и прыгнул вперед, роняя с зубов хлопья пены.
– Боже! – Белинда бросилась назад вместе с Сапфиром.
– Чего надо, долбопес? – спросил Койот.
– Я – Цербер. Я страж леса. – Одна из голов приблизилась к лицу Койота, капнула на него слюной и затем сказала:
– Тесто. Тесто и мед. Мед и тесто. Медовые булочки. Есть у вас такие?
Койот повернулся к нам:
– Есть у нас медовые булочки? Мы покачали головой.
– Есть хоть что-нибудь? – прорычал зверь.
– Полный голяк, псятина, – ответил Койот.
Псина злобно заворчала, головы заболтались, как на карусели.
Койот зарычал на Цербера:
– У меня есть полный набор зубов, выделанных из карты Манчестера. Хочешь попробовать?
– Попробовать – хочу.
Койот рванулся вперед и впился зубами в шею главной собаки.
Цербер адски взвыл. Потом изобразил щенячье-умилительное спокойствие.
– Ну ладно, – захныкал он. – Пройдите к воротам.
И устрашающее создание распалось на составные части: униженная стая крадучись растворилась во тьме, оставив поляну луне и путешественникам.
Койот открыл железные ворота на дальнем конце прогалины, и мы вошли в лес мертвых сосен. В воздухе резко запахло смолой, под ногами захрустели жесткие иголки. Мы шли по широкой тропинке между стволами. Тропинка извивалась, как змея, так что мы окончательно потеряли чувство направления. Осталось чувство, что нас ведут.
Впереди слышался звук лениво плещущей воды; наконец, линии стволов разошлись, открыв необъятную лиловую водную гладь. Лепестки фиолетовой дымки, смутно похожие на людей, играли над поверхностью. Мы стояли на темном берегу, наблюдая за золотой лунной дорожкой. В центре озера на маленьком острове стояла сцена кремового цвета. Посреди ее цветочных колонн оркестр исполнял сильно измененную загробную версию национального гимна, «Парома через Мерси. Эту страну я люблю и останусь здесь навсегда». Металлическое сияние охватывало трубы и тромбоны, когда те издавали звук. За островом, на другом берегу озера, в небе виднелись отблески света, будто чьи-то глаза вдалеке. Перед нами легко билась о крепкие доски причала весельная лодка. На носу высилась фигура в черной сутане, длинная и узкая, как сама ладья.
– Добрый вечер, дорогие мертвые, – приветствовала нас фигура надтреснутым голосом. – Добро пожаловать в Пьяный Можжевельник. Заблудились в темноте, да? Ну-ну, ничего. Не редкость в наших местах.
Койот спросил, как его зовут.
– Мое имя Харон, – ответил он. – Я перевозчик озера Ахеронт. По-видимому, вы ищете переправу?
Койот сказал, что так и есть.
– Великолепно, нас ждет отличное плавание. У каждого ли из вас есть по оболу?
Койот посмотрел на нас, мы на него. Койот спросил, что такое обол.
– Что такое обол?!
Речь перевозчика стала бессвязной.
– Обол! Только не говорите, что… хотите сказать… вам не положили монету в рот… когда вы умерли? Ваши родственники? О боги, вот это прискорбно. Прискорбно. Во имя смерти, как вы сумели пройти мимо Цербера?
Койот сказал ему, что многоголовый Цербер почти ничего не потребовал за проход.
– Не потребовал! Возмутительно. Я непременно доложу. Ну в самом деле, это же против всяких правил!
Койот спросил Харона, может, обол – это вроде кэб-тарифа за проезд? Харон озадаченно замолчал, и Койот объяснил ему, что такое кэб и тариф.
– Да! Вот-вот! Точно. Тариф. Тариф – один обол. Наконец-то мы до чего-то договорились. Так вы готовы оплатить тариф? Ну в самом деле, они обязаны были положить вам обол в рот. Серебряную монету, равную одной шестой драхмы. Есть такое?
Койот покачал головой.
– А еще что-нибудь? Что-нибудь, чтобы… заплатить за проезд? Ну, хоть что-нибудь?
Сапфир соскользнул с Белинды и забрался внутрь лодки, устроившись у ног Харона.
– Постойте-ка, – взвизгнул Харон, – что эта туша делает в моей ладье?
– Ловит попутку, – ответил Койот.
– Ну-ка уберите его!
– Сам попробуй.
Харон наклонился к Сапфиру, но мой зомби-сын растекся телом по корпусу лодки. Его нельзя было убрать. Лодка угрожающе закачалась. Харон едва не свалился в воду.
– Все это действует мне на нервы, – заныл он.
– Ссаживай его, – сказал Койот, – или бери нас всех.
Харон с раздражением оглядел берег и сказал:
– Ну ладно тогда. Запрыгивайте! Быстро, быстро! Пока никто не видит. В самом деле, перевозить пассажиров за просто так – уже слишком. Никакой вам платы! И как прикажете поддерживать свой бизнес? Как, а?
И вот мы вчетвером поплыли – пассажиры в лодке, тонким лезвием рассекающей густую застоявшуюся воду. Только лунный свет, круглое облако пыльцы, растворенное в тумане, танцующем вокруг. Только скрип весел Харона да приглушенная мелодия пробирается к нам с центрального острова. Оркестр играл одно и то же снова и снова, замедляя темп до похоронного марша, словно игра была неким жестоким наказанием. Харон сидел на корме, его костлявые руки выглядывали из рукавов, сжимая рукоятки весел. Несмотря на очевидную слабость, он греб без всякого напряжения. Койот устроился на носу, Белинда – посередине, я – внутри Белинды, а Сапфир свешивался через борт, вглядываясь в глубину. Он чихнул, но почти неслышно. Ему определенно стало лучше, это было видно. Но что случится с ним, когда мы возвратимся в реальный мир? Ведь тогда аллергия вернется? А если после этой поездки ему станет еще хуже? И вообще, где он, реальный мир? Я лишь смутно припоминала, кем я была раньше. Вирт изменил мою Тень, стерев чувства. Все стало очень спокойным, тихим и застыло во времени. Луна, озеро, темнота, скрип весел, печальная мелодия оркестра. Духи тумана. Белинда опустила руку в воду…
– Не надо! – вскрикнул Харон. – Не касайтесь воды озера. Пожалуйста.
– Почему? – спросила Белинда.
– Потому что она может поглотить вас.
Белинда убрала руку; только когда мы проплыли больше половины озера и от мелодии остались лишь неясные отзвуки позади, она заговорила снова.
– Койот? – сказала она. – Ты хоть представляешь, что сейчас происходит?
– Мы попадаем в разные истории, – ответил Койот. – Историю про пса с кучей голов. Историю про драйвера водяного кэба. Сад, черный и с глубокими реками. Сэр Джон ждет. Я чувствую, что он ждет нас.
- Предыдущая
- 57/66
- Следующая
