Марсианский проект С. П. Королёва - Бугров Владимир Евграфович - Страница 16

• Предыдущая
• 16/57
• Следующая

Однако этим планам не суждено было сбыться. Прежде чем детально проанализировать конкретные причины и обстоятельства, помешавшие фактически начатому воплощению в жизнь грандиозного замысла Королева, хотелось бы показать, что называется «из первых рук», какие события разворачивались вокруг марсианского проекта.

К лету 1964 года в отделе М. К. Тихонравова были подготовлены материалы для развертывания работ по ТМК, ТОСу и НЭКу. В моей тетради в июле появился заголовок «Хозтовары». Его расшифровка — длинный кульман, рулонный ватман, циркули большие, картон, клей 88-й — говорит о намерениях исполнять в большом масштабе компоновочные чертежи отсеков ТМК для его наземной и летной отработки и, как у нас практиковалось, клеить из картона макеты отсеков. Через месяц, в сентябре, я действительно сидел за самым большим кульманом, какой нашли в КБ, и рассказывал сидевшему рядом Сергею Павловичу, но не о ТМК и ТОС, а как на окололунной орбите космонавт после возвращения с Луны, будет переходить из корабля в корабль. Так для меня начиналась другая — теперь уже лунная эпопея.

Но Постановление от 3 августа 1964 года нарушило марсианские планы Королева, хотя и не стало для него неожиданностью. 13 августа Сергей Павлович собрал большое совещание, на которое были приглашены все главные конструкторы, начальники главков, госкомитетов, председатели совнархозов, участвующие в программе, сотрудники аппаратов ВПК и ЦК, командование ВВС и Ракетных войск, космических средств Минобороны, представители Академии наук, руководители НИИ-4, НИИ-88 и НИИП-5 МО (ныне космодром Байконур). В совещании участвовали В. М. Рябиков, Г. Н. Пашков, С. А. Зверев, С. А. Афанасьев и Г. А. Тюлин.

В своем вступительном слове Королев отметил, что на столь представительном уровне мы собираемся в связи с тем, что постановление от 3 августа впервые ставит перед нами важнейшую государственную задачу — высадить советского человека на Луну раньше американского. Присутствующим были представлены эффектно оформленные плакаты, иллюстрирующие идею полета на Луну и облик лунного комплекса, который, правда, еще предстояло спроектировать.

В ОКБ-1 С. П. Королев провел реорганизацию. Разработку лунных кораблей он поручил своему заместителю К. Д. Бушуеву, в подчинении которого находился образованный специально для этой цели отдел № 93, куда перешла большая часть сотрудников из 9-го, который возглавил Иван Савельевич Прудников. Марсианским проектом теперь занимался отдел № 92 во главе с Ильей Владимировичем Лавровым с задачей создать макет ТМК для наземной отработки в ИМБП комплекса систем жизнеобеспечения человека в условиях, имитирующих длительный межпланетный полет.

Еще один новый отдел № 90, которому было поручено проведение под руководством заслуженного летчика-испытателя, Героя Советского Союза Сергея Николаевича Анохина, наземные, авиационные и морские испытания с участием человека и формирование отряда космонавтов в ОКБ-1.

Одновременно с необходимыми доработками ракеты Н1 началась напряженная деятельность по лунному экспедиционному комплексу Л3.

До выхода вышеупомянутого постановления лунной экспедицией в отделе Тихонравова официально не занимались. Факультативно, как идея, существовала трехпусковая схема. По ней на ОИСЗ тремя пусками Н1 выводятся составные части лунного комплекса, собираются, а затем он стартует к Луне, совершает посадку на ее поверхность и возвращается на Землю. Эта схема созвучна идее облетного «Союза»: там три ракеты Р-7 — облет Луны, здесь три ракеты Н1 — высадка на Луну.

Энергетически данный вариант крайне невыгоден, а 20–30-тонные посадочные и взлетные элементы могли создать значительные трудности при их отработке в наземных условиях. Да и сборка на ОИСЗ 75-тонных блоков могла преподнести неприятные сюрпризы. Словом, эта схема никаких преимуществ перед той, что была принята Королевым, не имела. При этом нельзя забывать, что речь шла не о том, чтобы попасть на Луну дешевле или проще, а о том, как это сделать раньше американцев. После выговора, полученного от Сергея Павловича, проектанты провели анализ возможных вариантов и пришли к той же схеме, что была принята для марсианской экспедиции.

Такую же схему применили и американцы. Ее почему-то называют «американской», хотя впервые ее придумал и предложил в конце 20-х годов прошлого века советский ученый, один из пионеров космонавтики Ю. В. Кондратюк.

Записи в моих рабочих тетрадях достоверно показывают, что работа над проектом лунной экспедиции началась только в сентябре 1964 года. Но откуда тогда взялся миф о «лунной гонке», которую мы якобы проиграли? Тут требуются некоторые пояснения.

В четвертом томе книги Б. Е. Чертока «Ракеты и люди», который мы уже цитировали, весьма подробно описано несколько больших совещаний, предшествующих 1964 году, на которых Королев представлял лунный проект Л3 примерно в том виде, в каком он впервые появился и был утвержден в начале 1965 года. В частности, о нем упоминается в рассказе о заседании экспертной комиссии по защите эскизного проекта ракеты Н1 в августе 1962 года. Так был лунный проект в 1962 году или нет?

Поясню этот парадокс 1962 года. Перед заседанием Королев ознакомился с подготовленными мной материалами по оценке 24 вариантов осуществления экспедиции на Марс с применением ЖРД и с эскизами предполагаемых плакатов. На следующий день ко мне прибежал весьма возбужденный инженер из соседнего сектора Володя Зайцев со словами: «СП вчера поручил нам срочно проанализировать разные варианты экспедиции на Луну и сделать такие же плакаты, как у тебя по Марсу. Мы ничего не поняли, покажи, что у тебя есть». Ознакомившись с моими таблицами и эскизами, он убежал.

Спустя несколько дней на заседании комиссии были представлены плакаты лунного комплекса, экстренно подготовленные нашими проектантами-корабелами вместе с ракетчиками Крюкова. Участники совещаний всегда рассматривали красивые плакаты с интересом. Порой они отвлекали от неувязок и нерешенных вопросов, но никогда у нас не считались «липой». Главный конструктор должен был за короткое время пояснить свою техническую идею большому числу уважаемых и весьма занятых руководителей, не всегда подготовленных к ее восприятию. Пояснять ее «на пальцах» было бы простым неуважением, поэтому прибегали к подобным средствам наглядности. Я к этому заседанию, по поручению Королева, также сделал несколько плакатов марсианского комплекса с аэродинамическим торможением, хотя на тот момент кроме идеи «чиркнуть» по марсианской атмосфере у меня ничего не было. Как и «лунные» коллеги, провел не одну ночь за рабочим столом в КБ, чтобы с утра отдать художникам эскизы. Такую «наглядную агитацию» участники совещаний, в зависимости от степени готовности к восприятию, могли расценивать и как детские картинки, и как фундаментальный проект. Все определялось глубиной проработок. За одним и тем же изображением на плакате могли скрываться как двухдневные упражнения сноровистого инженера за кульманом с карандашом и логарифмической линейкой, так и годы напряженного труда многих коллективов и организаций.

В этом и заключается, объяснение того парадокса, что многие сотрудники ОКБ-1, наблюдавшие всего лишь «лунные картинки» на разных совещаниях, искренне считали и полагают до сих пор, что все эти годы (1960–1964) в отделе Тихонравова вслед за американцами разрабатывался именно лунный проект. А появлявшиеся иногда там же марсианские плакаты, за которыми стояли серьезные многолетние исследования, они воспринимали как красивые иллюстрации к далекой и несбыточной перспективе. Где-то здесь и берет свое начало пресловутый миф о «лунной гонке».

• Предыдущая
• 16/57
• Следующая