Медный кувшин старика Хоттабыча - Обломов Сергей - Страница 18
- Предыдущая
- 18/53
- Следующая
Снова почему-то вспомнился Джинну писатель, но описать себя в третьем лице он не успел. Внезапно кончилось метро и улица, и они оказались в арке дома и двора Джинна.
И тут поперло. Первым поперло Пылесоса, который, собственно, шел первым, волоча за собой девушек.
— Бля!!! — сказал Пылесос. — Верблюды!
Он деловито повернулся к спутникам и заботливо спросил:
— Верблюдов видите?
Девушки медленно и молча закивали головами.
— Каких еще верблюдов? — недоуменно поинтересовался Джинн.
— Мягких. Теплых! Потрясающих шерстяных верблюдов!!! О ля-ля!
— Я Катя, — равнодушно сказала Катя. И тут Джинн открыл от изумления рот. Он наконец тоже увидел верблюдов. Много верблюдов. Много настоящих благородных верблюдов, пепельного цвета, высоких, с изящно изогнутыми шеями, которыми они гордо покачивали, объедая чахлые сухие ветки московских деревьев. Вокруг них отдыхали погонщики, одетые под бедуинов.
— Я же говорил, улетные шишки, — ликовал Пылесос, — с Восточным уклоном. Все хорошо видят верблюдов? То-то!
Однако верблюдов видели не только они. Все приподъезднутые бабушки, все ископающиеся автолюбители, все бессмертно дворущие дети и даже работники городских коммунальных служб, перегарно вышагивавшие в синих костюмах с оранжевыми полосками, — все, все до одного не только видели верблюдов, но и как-то взаимодействовали с ними, суетясь, пытаясь их гладить, подкармливать и вообще.
— Это не глюк, — сказал Джинн, — верблюды реальные.
— Реальные, — согласился Пылесос. — Шишки тоже конкретные, реально! Фиг с ним, что не глюк. Зато прет как положено!
— Откуда здесь — верблюды?!
— Откуда, откуда… От верблюда! Откуда же еще? — радовался Пылесос. — От Адама верблюдского. Верблюды вообще. Джинн, бывают только от верблюдов. Вот ишаки, например, бывают от ослов и лошадей. Ишаков видишь? — участливо спросил он. — Вон, где чурки в кружок сидят. Сто пудов кальян дуют. Слышь, давай им на хвоста упадем, пока менты не понаехали.
— Это мулы, — сказал Джинн.
— Это кино… — икнула Катя.
— Кино, кино, верняк гашиш дуют, я запах чувствую! Блин, повинтят сейчас всех… Че делать-то? Ходить — не ходить?
— В смысле — снимают… ик… кино, — сказала Катя.
— Какое кино? Ты дура? Дура, да? Че ты несешь всякую хурму? Кому на хрен, надо снимать кино про верблюдов в центре Москвы? Может, Россия и родина слонов, но не верблюдов уж точно!
— А че?.. — Катя совершенно почему-то не обиделась на «дуру». — Про старика Хоттабыча помнишь кино?.. Там так и есть… Верблюды к Хоттабычу приходят…
— Про Хоттабыча кино уже давно сняли, понятно? Еще при Сталине. Кому он сейчас нужен, твой Хоттабыч?!
— А мне нравится… Может, это римейк делают… Сейчас модно… Или клип типа на эту тему…
— Ты смотри поменьше детских фильмов, ладно? И Бивеса с Бадхедом. Тебе не все равно, зачем они тут? Главное — тусовка! А для клипа камеры нужны, свет, режиссер, персонал всякий, то да се — а тут одни чурки обкуренные, слышь, Джинн, может, упадем на хвоста — была не была, а? Ты чего бледный такой? Плохо тебе?
— Чуваки, — медленно проговорил Джинн, не желая верить в собственные догадки, — вы это, постойте тут, я сейчас вернусь, просто посмотрю, это, ну, э-э… вдруг бабушка вернулась… — Отмазка была голимая, но ничего умнее Джинн быстро придумать не смог.
Пылесос испугался:
— Старик, тебе что, правда плохо, да? Откуда вернулась? Она же, кажется, это… ну, того…
— Не совсем… — уклончиво пробормотал Джинн.
— Не совсем?! — заорал Пылесос. — Старик, как это — не совсем? Спит, что ли? Да какой — блиииин! Знаешь что, в таком деле не совсем — нельзя! Либо сюда — либо туда… Насовсем! Ты уж как-нибудь определись с бабушкой-то… правда, сходи там, ну, узнай, объясни ей, что так не поступают, а мы тебя здесь подождем, на лавочке. Я, если что, — там буду отвисать, у чурок. Мне успокоиться децел надо.
И он поволок девушек к верблюдам, а Джинн, почти бегом, чтобы его не заметили соседи, — к себе. Он боялся, что его ждут на лестнице, у двери, но на площадке никого не было. Облегченно вздохнув, он открыл ключом дверь, неторопливо ее захлопнул, снял не спеша кроссовки и, успокаиваясь, прошел в комнату, задел велосипед в коридоре и, чертыхаясь, собрался было плюхнуться на тахту. Но в этот момент в дверь позвонили. Не открыть было неудобно. На ходу сочиняя, как бы поделикатнее отправить Пылесоса сотоварищи, то есть сотоварки. Джинн повторно задел велосипед и распахнул дверь. На первый взгляд как будто за дверью никого не было, однако на второй, третий и все последующие, к сожалению, — был. И не один кто-то, а несколько сразу. Эти несколько стояли на полусогнутых коленях в суперпоклоне, касаясь темнокожими носами грязных выщерблин желтых плиток кафельного прилестничного пола. Чалма на голове ближнего кого-то была белого цвета, с крупным, прозрачным камнем в оправе, приспособленным к чалме, как кокарда к буденовке. У остальных четверых (их всего было пятеро) кокарды на голове были поменьше и попроще. Это были погонщики со двора.
— Вы к кому? — упавшим голосом спросил Джинн.
— Не вели, добрый человек, казнить, вели слово молвить, — сказал главный чувак на чистом русском языке. — Мы здесь приказом хозяина нашего и господина, — тут он захрипел и зачирикал, выпустив изо рта язычок пламени, — коего ты, любезный, изволишь величать Хоттабыч. Кланяется он тебе дарами от благодарных щедрот своих.
— Мужики, — Джинн слегка усмехнулся, — раз уж вы тут все под арабов косите сказочных, то и изъясняться полагается соответственно.
Чувак посмотрел на Джинна с изумлением, позволив своему лицу выразить это изумление почти незаметным, наспех подавленным движением брови вверх и сообщил:
— Во дворе твоего дворца, светлейший, — караван верблюдов. Прикажи принять. Пожалуйста, — добавил он вежливо.
— Слушайте, — ответил Джинн, продолжая несдержанно усмехаться, — передавайте привет вашему господину, этому Хоттабычу, и скажите ему, что я очень признателен, но мне совершенно нечем будет кормить такое количество верблюдов, а продать я их вряд ли смогу. У меня даже кошек мама забрала на дачу. В общем, извините. — Джинн старался не раздражаться, но тот факт, что циркач Хоттабыч в шутку привел с собой целый цирк, вызвал в нем ярость. Мало того, что сам заявился без приглашения, да еще и с верблюдами!
— О высокорожденный! — воскликнул главный чувак. — Не верблюды суть дар, а ноша верблюдов. Дозволь, под страхом гнева повелителя нашего, внести эти ничтожные в сравнении с твоим лучезарным величием знаки его расположения в твое жилище и с миром уйти!
— Ничтожные, значит? Ладно, если ничтожные — заносите, только по-быстрому.
Оставив дверь открытой. Джинн пошел в ванную — умываться. Минут пять он держал голову под холодной водой, соображая, что ему делать дальше. Он решил, что, если Хоттабыч появится снова, надо будет все рассказать папе. У взрослых — опыт.
Он вышел в коридор, где его ожидал главный погонщик. Главный с поклоном сообщил, что все подарки сложены в комнате, и откланялся насовсем. Проследив за тем, как он спускается по ступенькам лестницы, игнорируя лифт. Джинн поднялся на один ее пролет вверх — к окну, посмотреть во двор. Во дворе мулы, верблюды и погонщики уже стояли в походном порядке — ждали главного. Вот он появился, вскарабкался на верблюда, основного вероятно, и вся процессия тронулась со двора куда-то вон, через арку, прямо на Кутузовский проспект. Джинн бросился обратно в квартиру, на кухню — там был балкон, — но никаких верблюдов из арки не появилось. Он минуты три подождал, потом выбежал обратно на лестницу — конец каравана исчезал в арке, — вернулся на балкон в кухне — нет никаких верблюдов! — снова очутился на лестнице — и во дворе уже верблюдов нет.
Он вошел, нет, почти вбежал в комнату (проклятый велосипед — выбросить его на фиг!) и про странное исчезновение верблюдов (а появление — не странное?) сразу перестал думать: вся комната была наполнена грудой тюков, мешков и ящиков, занимавших почти весь свободный от мебели пол.
- Предыдущая
- 18/53
- Следующая