Рейнеке-лис - фон Гёте Иоганн Вольфганг - Страница 30

Риск на меня возложив: посмотрю, мол, что будет. И все же

Влез я в пещеру и долго брел, содроганьем охвачен,

Длинным, извилистым ходом, казавшимся мне бесконечным.

То, что увидел я, ужасом было, какого вторично

Я б не хотел и за горы червонного золота видеть.

Что за вертеп отвратительных тварей, огромных и малых!

Эта старуха, их маменька, — вот уж воистину дьявол!

Пасть безобразно широкая, длинные страшные зубы,

Длинные ногти на длинных руках и ногах и предлинный

Хвост на самой спине. Ничего отвратительней в жизни

Я не видал! А детеныши — столь же уродливо-гадки.

Ох, что за чудища: то ль привидения, то ль чертенята!

Самка таким меня встретила взглядом, что стало мне жутко.

Ростом была она больше, чем Изегрим, кой-кто из деток

Не уступал ей почти. Весь выводок мерзкий вповалку

На перепревшей соломе лежал, до ушей в нечистотах.

Ну, и воняло в их логове! Так и в самой преисподней

Серой не будет вонять! Говоря вам по совести чистой,

Что-то мне там не понравилось: их чересчур было много.

Я же один, и какие мне страшные корчили рожи!

С мыслями все же собравшись, одно я попробовал средство:

Я их сердечно приветствовал, наперекор своим чувствам,

Выдал себя за их старого друга, назвал я старуху

Тетушкой, братцами — деток ее, на слова не скупился.

«Дай вам бог счастья, — сказал я, — на долгие, долгие годы!

Все это ваши детишки? Нечего спрашивать даже, —

Очаровательны! Так жизнерадостны, так миловидны!

Выглядят, бог мне свидетель, как чистокровные принцы!

Честь и хвала вам за то, что вы столь достойным потомством

Род умножаете наш! Обрадован я чрезвычайно.

Счастлив с такою родней я знакомство свести покороче.

Ибо в тяжелое время без близких особенно трудно».

Так ее превознося, хоть совсем и не это я думал,

Обворожил я старуху; она отвечала мне тем же:

Назван племянником был, обласкан, как родственник близкий,

Будто бы дура и вправду со мною в родстве состояла.

Хоть величание тетушкой мне помогло, но от страха

Потом я весь обливался. Она же тепло мне сказала:

«Рейнеке, наш драгоценнейший родственник, милости просим!

Как поживаете? Вам на всю жизнь я обязана буду

За посещенье. Прошу преподать и внушать моим детям

Разные мудрые мысли, — пусть в жизни они преуспеют».

Вот что услышал я. Видите, кое-какими словами, —

Тем, что назвал ее тетушкой, тем, что пожертвовал правдой, —

Много выиграл я, хоть, впрочем, сбежал бы охотно.

Нет же! Она меня не отпускала: «Мой милый племянник,

Что ж вы торопитесь? Я угостить вас хотела, останьтесь!»

Тут принесла она столько еды! Перечислить подробно

Все не могу вам теперь, но я был удивлен чрезвычайно:

Где это все достается? Отведал я рыбы, козули,

Разнообразной, вкуснейшей, самой изысканной дичи!

Как ни наелся я там, но еще получил от хозяйки

Дивный, изрядный кусочек оленины свежей в подарок

Для передачи семье, и простился отменно любезно.

«Рейнеке, ждем вас почаще!» — сказала она на прощанье.

Я обязался, конечно, и выбраться поторопился.

Радости в сущности не было там ни глазам и ни носу:

Видел я смерть свою — и удрал, и бежал без оглядки

Тем же извилистым ходом до выхода, прямо к деревьям.

Изегрим стонами встретил меня, я спросил о здоровье,

Он мне ответил: «Прескверно, с голоду я подыхаю».

Я пожалел его и целиком ему отдал олений

Лакомый окорок, тут же прожорливо съеденный волком.

Как он тогда благодарен мне был, а теперь и не помнит!

Окорок быстро прикончив, сказал он: «Узнать разрешите,

Кто проживает в пещере? Что из себя представляет

Это жилье? Как приняли вас?» И чистейшую правду

Я ему выложил: самое это гнездо, мол, ужасно,

Снеди же лакомой там изобилье, и если он хочет

Долю свою получить, пусть идет и войдет посмелее,

Но, чтобы пуще всего опасался он правды излишней.

Я повторил ему даже: «Хотите добиться успеха —

Правду припрячьте подальше. Носящий ее бестолково

На языке постоянно, терпит повсюду гоненья:

Вечно в хвосте, обойден и — гляди-ка — за стол не посажен!»

Я наставлял его: «Помните: что б ни случилось увидеть,

Вы только то говорите, что каждому выслушать лестно,

И отнесутся к вам дружески». Вот что от чистого сердца,

Мой государь справедливейший, было мной сказано волку.

Изегрим наоборот поступил, поплатившись жестоко:

Раз он меня не послушал, то так ему, значит, и надо.

Космы его уж достаточно седы, но на волос даже

Мудрости вы не найдете под ними! Подобным субъектам

Чужды тонкие мысли. Народ неотесанный, грубый,

Мудрости ценность, естественно, не в состоянье постигнуть.

Честно ему я внушал отказаться на сей раз от правды.

«Сам я приличия знаю!» — заносчиво он мне ответил

И устремился в пещеру, а там получил по заслугам

Страшную самку увидев, решил он, что это — сам дьявол.

Ну, и детеныши тоже! И он, ошарашенный, крикнул:

«Аи, что за гнусные звери! На помощь! И все эти твари —

Ваши родные щенята? Поистине — чертово семя!

Да утопите вы их, чтобы мерзкое это отродье

Не расплодилось на свете! Когда б они были моими,

Я бы их передушил. Отнести бы их всех на болото

Да навязать на камыш, этих грязных вонючих уродов, —

Сколько б тогда чертенят на такую приманку поймалось!

Да, «обезьяны болотные» — им подходящая кличка!»

Это услышав, мамаша их рассвирепела, конечно:

«Дьявол какой вас прислал? Кто звал вас, такого нахала?

Что вы пришли грубиянить? Какое вам дело — красивы ль

Дети мои, безобразны ль? Тут был перед вашим приходом

Рейнеке-лис, многоопытный муж, понимающий больше.

Он же заверил меня, что все дети мои миловидны,

Благовоспитанны, очень хвалил их манеры, признался

В том, что родней приходиться им рад. Это сказано было

Очень торжественно час лишь назад, вот на этом же месте.

Пусть мои дети не нравятся вам, но по совести скажем:

Вас ведь никто и не звал! Вот, Изегрим, так вы и знайте!»

Он же съестного потребовал сразу, сказав очень грубо:

«Ну-ка тащите сюда, а не то я искать помогу вам!

Хватит с меня разговоров!» Собрался он было обшарить

Сам все запасы ее, но ему это выпало боком:

Та на него как набросилась — стала кусать и царапать, —

Шкуру на нем изодрала своими зубами, ногтями.

Так же свирепо, как мать, кусались, царапались дети.

Волк с окровавленной мордою взвыл, заревел и пустился,

Не защищаясь нисколько, бежать во всю прыть из пещеры.

Я увидал его страшно истерзанным, шкура — вся в клочьях,

Надвое ухо распорото было, а нос окровавлен.

Ран получил он от них предостаточно, шкуру на совесть

Там обработали волку! Я к нему сразу с вопросом:

«Вы ей, как видно, сказали всю правду?» На что он ответил:

«Все, что я думал, все то и сказал ей. Проклятая ведьма!

Как изуродован я! Вот здесь бы нам встретиться с нею, —

Дорого мне заплатила б! Но, Рейнеке, вам приходилось

Где-нибудь видеть подобных детей, отвратительных, злобных?

Это их маменьке тоже сказал я. Ну-ну! О пощаде

Нечего было и думать: хлебнул я в том логове горя!»

«Что же, вы спятили? — я говорю ему. — Я ведь другому

Вас наставлял, простака, — вам сказать надлежало иначе:

«Милая тетя, привет вам! Здоровы ли вы и здоровы ль

Ваши примерные детки? Как счастлив я снова увидеть

Старших и младших кузенов!..» Тут Изегрим вдруг взбеленился:

«Тетушкой мне величать эту ведьму? А выродков этих

Братцами? К черту! Такое родство и представить мне жутко!

Тьфу! что за гнусная шайка! Хоть век эту сволочь не видеть!»