Сломленные - Коул Мартина - Страница 33

Дженни ткнула вилкой в сторону Кейт:

— По такой логике матери ни в чем не виноваты. А я убеждена: Керри сама увезла своего ребенка, а потом изобразила похищение. Уже доказано, что она издевалась над детьми. Что касается Каролины, то мы не можем ничего от нее добиться, а почему? Видимо, совесть нечиста. Ее ребенок пропал, а у нее даже алиби нет. Относительно первой матери, Регины: кто знает, на что она вообще была способна? Сейчас ведь у нее просто крыша съехала. Я думаю, Кейт, ты пытаешься найти в этих женщинах какие-то хорошие черты — найти там, где их просто нет. В отличие от тебя я не мать, смотрю на происшедшее другими глазами и именно поэтому хорошо справляюсь со своей работой. У меня природное недоверие к людям, и это дает мне преимущество в подобных делах.

Дженни наклонилась над столом:

— Вот что я тебе еще скажу, дорогая: материнский инстинкт и другие женские штучки — чушь собачья, по большому счету. Ежедневно я сталкиваюсь с изнанкой подобных вещей. Некоторые женщины начисто лишены всякого материнского инстинкта. Я видела женщин, которые убили своих малышей, а потом так натурально раскаивались, что некоторые дурачки им верили. Приезжает «скорая», с мамашами бережно обращаются, ведь у них, как-никак, погиб ребенок. Мы делаем вскрытие и выясняем, что ребенок погиб при весьма подозрительных обстоятельствах, но у них уже подходящая история наготове. Не суди об этих женщинах по их поведению, Кейт. Зачастую своим поведением они хотят нам что-то внушить. Порой ложь лежит на поверхности, но твоя природная порядочность не позволяет тебе ее заметить. Эти женщины не такие, как ты: среди них нет любящих матерей, хороших людей. Они пойдут на все, чтобы выйти сухими из воды, и им плевать на всякие там чувства. Каждый день в нашей стране из-за преступного безразличия родителей к собственным детям погибает один ребенок. От прямого физического истязания детей погибает меньше. У нас до сих пор есть дети, которые недоедают, и это на пороге нового тысячелетия! Запомни, дорогая, ты не должна позволять своему великодушию влиять на твои суждения. Подозревай любого, пока его невиновность не будет доказана.

— Я понимаю, о чем ты говоришь, — ответила Кейт, — но я полагаюсь только на интуицию. Мы обе прекрасно знаем, что большинство детей, занятых в секс-индустрии, живут очень неплохо. Никто из них, за исключением детей Регины, не находился под контролем соцслужбы, потому что их семьи считались относительно благополучными. Большинство детей попадало под контроль только из-за образа жизни их матерей, а это уже совершенно другая история. Керри плохо заботилась о детях, и, если бы данный факт не стал известен соцслужбе, детей продолжали бы использовать по-прежнему. В районе, где живет Керри, соседи не стали бы звонить в полицию и сообщать о плохом обращении с детьми, потому что их понимание плохого обращения сильно отличается от нашего. Грязные, оборванные дети — это часть их жизни. Дети, гуляющие без присмотра до темноты, для них привычное явление. Сплошь и рядом двухлетние малыши едят всякую гадость, а у семилетних — почти энциклопедические познания в области секса. Если не веришь, зайди в любую местную школу. Но ты все это и без меня знаешь. Я хочу сказать одно: давай не будем спешить с выводами, вот и все. На происходящее можно смотреть с разных сторон — давай так и сделаем. Не всякая мать, которую мы видим, плохая мать. Некоторые просто не знают, что можно жить по-другому.

Дженни внимательно слушала, но Кейт видела, что подруга не согласна с ее суждениями. Дженни повидала немало женщин, находившихся в безвыходной житейской ситуации. Печальный опыт, естественно, влиял на ход ее мыслей. Но Кейт не могла поверить, что все обездоленные женщины издеваются над своими детьми. Она тоже много повидала за последние годы, но заставляла себя не вешать ярлыков и не судить о людях по их образу жизни или социальному положению. Именно такой подход помог Кейт сохранить здравый ум во время расследования ужасных зверств маньяка Джорджа Маркхэма.

Кейт относилась к Дженни с большой симпатией. В то же время Кейт знала, как легко можно потерять веру в людей, занимаясь тем, чем они обе занимались. Такова человеческая природа. Но Кейт еще не потеряла способности видеть в людях хорошее. Если бы не это, она никогда бы не впустила Патрика Келли в свою жизнь.

Хотя Патрик оказался далек от того идеального образа, который первоначально возник в ее душе, напомнила себе Кейт. Да, Патрик разочаровал ее. И все же она до последнего будет проявлять человечность, особенно, если нет достаточных доказательств вины. Ее собственная дочь преподнесла ей хороший урок: не суди о книге по обложке. Когда Лиззи чуть не умерла от передозировки, Кейт пришлось узнать всю правду о ней и ее жизни. Кейт думала, что дочь все еще девственница, ждущая принца на белом коне, но оказалось, что Лиззи уже прошла через многое — от секса и наркотиков до участия в преступной группировке. Несмотря на все это, она по-прежнему оставалась Лиззи, дочерью Кейт, ее плотью и кровью.

Некоторые люди только старались выглядеть хорошими, но на поверку оказывались полным дерьмом, несмотря на свои благие дела. И наоборот, те, которые производили впечатление негодяев, на самом деле оказывались славными людьми. Кейт познала это на собственном опыте.

Прочитав дневник дочери, Кейт испытала глубокое потрясение, но Эвелин, мать Кейт и бабушка Лиззи, была шокирована, пожалуй, еще сильнее, если такое вообще возможно. Лиззи выставила всем местным парням оценки за секс по десятибалльной шкале!

Кейт едва не заболела, читая злополучный дневник. Но Лиззи по-прежнему оставалась ее дочерью. Поэтому Кейт понимала Ленни Паркса как никто другой. Она навсегда запомнила весь ужас неожиданного открытия: оказывается, твоя дочь не просто спит с мужчинами, а спит с каждым встречным. Это меняет тебя, это меняет твое отношение к собственному ребенку.

Патрик Келли также хлебнул горя с Мэнди… Впрочем, не стоит думать о нем — он лгун и мошенник. От нахлынувшей тоски Кейт была готова зарыдать.

— Скажешь, когда соберешь вещи, я дам тебе ключ, хорошо? — сказала Кейт.

Дженни с благодарностью улыбнулась.

Вилли дали стакан воды. Когда прохладная жидкость освежила его пересохшее горло, он почувствовал почти неземное блаженство. Силы его иссякали, понимали это и его похитители. Его наконец-то отвязали от металлической кровати, но двигаться самостоятельно он уже не мог.

Он слышал, как его надсмотрщик вышел из комнаты, и он снова остался один в темноте. Впервые за долгое время похитители дали ему воды, и он был благодарен им за это. Собственное умиление из-за столь ничтожного проявления человечности обеспокоило Вилли. Он должен ненавидеть этих гнид всеми фибрами души, но для этого он слишком слаб и слишком устал. Ему хотелось, чтобы Патрик наконец-то вытащил его отсюда. У него болели почки — он знал, что это из-за постоянной неподвижности, голода и жажды.

Вилли попытался встать, но безуспешно. Его затошнило, и он снова лег и постарался подавить позыв, так как рвота способствовала обезвоживанию организма.

У Вилли не было сил разговаривать с похитителями, но в мозгу день и ночь крутился один вопрос: жив ли Патрик? Он с ужасом думал, что скорее всего нет, поскольку он, Вилли, до сих пор в руках у бандитов. Но если Патрик мертв, значит, Вилли тоже не жилец.

Вилли сглотнул подступивший к горлу комок. Он утопал в зловонии: приходилось ходить под себя, и он мучительно стыдился этого.

Вилли чувствовал, как слезы обжигают лицо. Он пытался их сдерживать — нельзя сломаться сейчас. Возможно, пока он лежит здесь в отчаянии, Пэт ведет переговоры о его освобождении. Повернув голову, Вилли увидел глазеющую на него большую крысу. Он тряхнул головой и решил, что нужно снова начать считать, лишь бы отвлечься от окружающей жути. А вдруг он все же не выдержит и начнет кричать и плакать?

Это пугало Вилли больше всего. Всю жизнь он стремился к тому, чтобы никто и никогда не увидел его слабым. Но сейчас Уильям Гэбни, мужчина сильный и телом, и духом, был очень близок к тому, чтобы сломаться.