Колдовской Мир (сборник) - Нортон Андрэ - Страница 34

Это было подобно борьбе со стальной машиной, и через несколько секунд Саймон знал, что пытается совершить невозможное: справиться голыми руками с тем, что находилось под личиной фальконера, нельзя. Но он был не один: другие руки схватили его противника, прижали к земле, хотя незнакомец яростно отбивался.

Саймон, растирая горло, встал на колени.

— Снимите с него шлем! — Ингвальд занялся ремнями шлема, с трудом распутав их.

Они собрались вокруг прижатого к земле незнакомца, который не переставал отбиваться. У фальконеров были некоторые врожденные черты внешности: рыжеватые волосы и желто-карие глаза, как и у их пернатых слуг. Внешне пленник был настоящим фальконером. Но и Саймон, и все остальные собравшиеся знали, что он не подлинный житель горной страны.

— Крепко свяжите его! — приказал Саймон. — Я думаю, Ингвальд, мы нашли то, что искали. — Он подошел к лошади, которая принесла псевдосокольничего в их лагерь. Шкура животного блестела потом, клочья пены свисали с углов рта: лошадь, должно быть, выдержала изнурительную поездку. Глаза у нее были дикие. Но когда Саймон потянулся к узде, она не сделала попытки бежать, стоя с опущенной головой; крупная дрожь пробежала по всему ее телу.

Сокол оставался спокойным, не взмахивал крыльями, не нацеливался в Саймона клювом. Саймон снял птицу с насеста и в ту же минуту понял, что держит не живое существо.

Держа птицу в руке, он обернулся к своему лейтенанту.

— Ингвальд, отправьте Латора и Карна. — Он назвал двух лучших разведчиков своего отряда. — Пусть едут в Орлиное Гнездо. Мы должны знать, как далеко проникла зараза. Если они увидят, что там все нормально, пусть предупредят. А в доказательство пусть возьмут это. — Он наклонился и подобрал птичий шлем. — Я думаю, это подлинная работа фальконеров. — Он подошел к связанному человеку, на этот раз лежавшему неподвижно, но глядевшему на него с бешеной ненавистью. — Но я не могу поверить, что это один из них.

— А мы не возьмем его с собой? — спросил его Карн. — Или птицу?

— Нет, их нужно пока держать в безопасности.

— Пещера у водопада, капитан. — Это заговорил Уолдик, юноша из дома Ингвальда, ушедший в горы вместе с хозяином. — Один часовой у входа сможет стеречь его, и никто, кроме нас, не будет знать.

— Хорошо. Присмотрите за этим, Ингвальд.

— А вы, капитан?

— Я хочу взглянуть на его след. Возможно, он прибыл из Орлиного Гнезда. Если это так, то чем быстрее мы узнаем, тем лучше.

— Я так не думаю, капитан. Если даже он из Гнезда, то приехал окольным путем. Мы находимся к западу от крепости. А он появился со стороны моря. Санту, — обратился он к одному из тех, кто связывал пленника, — займи пост на этой тропе и пришли к нам Калуфа, который первым окликнул его.

Саймон одел седло на свою лошадь и добавил лишнюю сумку с продуктами. Сверху он положил поддельного сокола. Пока он не мог сказать, было ли это еще одно летающее устройство. Он закончил как раз тогда, когда подбежал Калуф.

— Вы уверены, что он подъехал с запада? — спросил Саймон.

— Поклянусь в этом на Камне Энгиса, если хотите, капитан. Сокольничие не держатся у моря, хотя временами и служат морякам. Я не знал, что они патрулируют морской берег. Но он появился как раз между двумя скалами, откуда дорога ведет к той бухточке, которую мы обнаружили пять дней назад. И двигался он так, будто хорошо знал эту дорогу.

Саймон встревожился. Бухточка — их недавнее открытие — давала надежду на установление лучших связей с севером. Здесь не было рифов и мелей, которые сопровождали всю береговую линию, и Саймон собирался использовать здесь небольшие суда, переправляя на север беглецов и привозя взамен продовольствие и оружие для охраны границ. Если бухточка в руках врага, он должен знать об этом, и немедленно.

Пока он ехал в сопровождении Калуфа и еще нескольких солдат, мозг Саймона работал в двух направлениях. Он отмечал детали местности, которые позже можно будет использовать в наступательных и оборонительных действиях, но кроме постоянных мыслей о безопасности, пище, убежище, он продолжал думать о другом.

Некогда в тюрьме у него была возможность исследовать самого себя. И он углубился в такие отдаленные области души, которые никогда не открывались свету.

Страх он понимал. Но это было преходящее чувство, которое обычно побуждало его к действию. Некогда он поверил, что за вратами Петрониуса станет свободным человеком. Пока это не так. Ингвальд говорил об одержимых злым духом, но что, если человек не владеет собой?

Саймон как бы раздвоился. Он постоянно следил за собой, как за другим человеком. Чужак — люди чувствовали это в нем. Может, это еще одна странность этого мира, такая же, как машины, не соответствующие образу жизни, как загадка Колдера? Саймон чувствовал, что находится на грани какого-то открытия.

Но вот эти мысли были оставлены, когда Саймон увидел ветвь дерева, изогнутого горной бурей, лишенную листьев. Она черной линией выделялась на фоне неба, а то, что свисало с нее в петлях, было еще черней.

Саймон смотрел на три маленьких тела, раскачивающихся на ветру, на разинутые клювы, блестящие бусинки глаз, на изогнутые когти, на которых по прежнему виднелись алые ленты и серебряные кольца.

Три настоящих сокола со свернутыми шеями.

— Почему? — спросил Калуф.

— Должно быть, предупреждение. — Саймон спешился и передал повод Калуфу. — Подождите здесь. Если я не вернусь вскоре, возвращайтесь к Ингвальду и доложите о происшествии. Не ходите за мной, мы не можем зря терять людей.

Солдаты возражали, но Саймон решительно остановил их. Осмотрев кусты, он увидел следы множества людей, сломанные ветви, вырванную, вытоптанную траву, обрывок какой-то ткани. Он двигался ближе к берегу; стал слышен звук прибоя, доносившийся из бухточки.

Саймон дважды бывал на этой тропе и сейчас пытался мысленно представить себе картину местности. К несчастью, долина, выходившая к бухточке, была лишена всякой растительности. Утесы по обе стороны лысые. Придется все же испробовать один из этих утесов, хотя это трудно. Саймон упрямо двинулся вперед.

Как когда-то из склепа Вольта, пробирался он сейчас ползком, цепляясь за любую опору. Вот он подполз на животе к краю обрыва и заглянул в бухточку.

Он ожидал увидеть многое: голую полоску песка без следа чьего-либо присутствия, отряд Карстена, стоящий на якоре корабль. Но увидел совсем другое. Вначале он решил, что это одна из иллюзий Эсткарпа — то, что он видит, произведено его собственным мозгом, рождено каким-то воспоминанием. Но более пристальный взгляд на изогнутый металлический корпус показал, что хоть он и напоминает что-то знакомое, но все же отличается от всего, что он видел раньше, как поддельный сокол отличается от настоящего.

Очевидно, он смотрел на морской корабль, хотя никаких надстроек или мачт не было видно. Непонятно, что движет этим кораблем. Нос и корма резко заострены, весь корабль по форме напоминал торпеду. На плоской поверхности корпуса виднелось отверстие, рядом с ним стояли три человека. На головах у них были птичьи шлемы, но Саймон был уверен, что это не настоящие фальконеры.

Опять вечная загадка этой цивилизации: ведь корабли салкаров парусные, что характерно для немеханической культуры. Этот корабль как будто явился из будущего его собственного мира! Как могут существовать бок о бок два таких различных уровня цивилизации? И здесь Колдер? Чуждое, чуждое… Саймон чувствовал, что еще немного — и он поймет, догадается…

Он на мгновение утратил бдительность. Только прочный шлем, добытый в Карстене, спас его жизнь. Удар оглушил Саймона. Он вдохнул запах влажных перьев, чего-то еще, полуослепший, пытался встать, но получил еще один удар. На этот раз он увидел вражеское крыло. Сокол, но подлинный или мнимый? Этот вопрос он унес в сомкнувшуюся вокруг тьму.

Тупая боль заполняла голову, сотрясала тело. Вначале Саймон, неохотно возвращавшийся к сознанию, с трудом смог набрать сил, чтобы вынести эту боль. Он понял, что биение не только внутри, но и вне его. То, на чем он лежал, дрожало равномерной ритмичной дрожью. Он заключен в черном сердце тамтама.