История мировой культуры - Горелов Анатолий Алексеевич - Страница 19

Искусство ХХ в. осознало и отобразило трагизм современного существования. Искусство абсурда – ответ на бессмысленность современной жизни. Но для создания полноценного произведения надо подняться над абсурдом бытия, выйти из его пределов и посмотреть на него как бы со стороны. Тот, кого абсурд поглотил и подмял под себя, не в силах понять самое абсурдность своего существования, а в лучшем случае только смутно догадывается об этом.

В идеологизированный век с искусством борется и часто побеждает его идеологизированное массовое псевдоискусство – оружие борьбы идеологии с подлинным искусством. Оно особенно пропагандируется средствами массовой информации, находящимися в руках идеологии. Герои массового искусства – преступники или разведчики – люди расчетливые, хитрые, живущие широко и удовлетворяющие все свои желания, которым все дозволено и которые сами позволяют себе все. Цель псевдоискусства – сформировать ложное, идеологизированное представление о мире.

В идеологизированном мире искусство отходит на второй план, и сами художники, чувствуя и понимая неуместность искусства в современной жизни, создают, выражая время, антиискусство. Получается парадокс – антиискусство в искусстве. Искусство, по С. Лангер, призвано интенсифицировать чувство. И вот художники интенсифицируют чувство, искусство лишнее в нашем мире. Художник пытается прорвать в своем воображении этот мир, идеально взорвать его, и он обречен на непонимание обывателями.

Искусство постоянно подпитывается мифами и фольклором, и в период кризиса искусства возникает теория возврата к мифотворчеству. Это вызвано не только стремлением вернуться к первоистокам, но и тем, что первобытное искусство выполняло важную практически магическую функцию, которую утеряло. Это тоска по «золотому веку» искусства. В начале ХХ в. Вяч. Иванов выдвинул идею искусства как мифотворчества и даже попытался ее реализовать. В широком смысле слова искусство всегда выполняло эту миссию, которая издревле была для него основной.

Некоторые современные поэты обращаются и к другой древней функции искусства, связанной со словотворчеством. Словотворческая миссия искусства сохраняется в качестве атавизма до наших дней, и именно художники изобретают неологизмы. Современное искусство выполняет также роль прояснения того бессознательного, что находится за пределами чувственной реальности. Все эти функции определяет перманентность искусства.

Художниками вновь начинает осознаваться мифологичность искусства. Современный миф – феномен культурного синтеза. В свою очередь, синтетическая культура зачастую мифологична. Через миф идет связь искусства с другими отраслями культуры. Есть современные произведения, в которых миф – подспорье. Таковы «Мастер и Маргарита», «Иосиф и его братья». В первом миф используется для нужд психологически-индивидуалистического романа, во втором – для нужд романа эмпирико-реалистического. Но есть произведения, в которых миф самоценен. В романе столпа современного мифотворчества Вяч. Иванова «Сказание о Светозаре Царевиче» творение самого мифа заново в новой обстановке – основная задача.

Настоящий художник не бесстрастно копирует действительность, создавая бледные подобия жизни, но и не отворачивается от нее. Он ищет и накапливает жизненный материал, стремясь к победе над ним, заключающейся не в подведении его под какую‑либо жесткую схему, а в шлифовании и перераспределении его в живом доме нового художественного мира. Художник вкладывает свое знание мира в свое произведение, дух и душу и погружается в стихию творчества, оставаясь земным человеком.

Искусство берет отдельные куски жизни и конструирует из них новое целое в соответствии с идеями, которые вкладываются в произведение. Оно может выпятить какую‑нибудь черту действительности, чтобы она стала лучше видна. По существу, создание так называемых типических образов – своеобразный гротеск, когда из многих прототипов конструируют персонаж, в котором ярко выражены наиболее характерные черты, свойственные представителям данной группы. В искусстве жизненность соединяется с условностью, которая, впрочем, не менее реальна, чем эмпирическая жизнь; всегда что‑то недоговаривается, что‑то придумывается, а остальное из-за факта отражения на бумаге кажется искусственным и тем самым скрывает свою естественную природу. В искусстве всегда присутствует игровой момент, но это игра, сквозь которую проглядывает нечто серьезное, имеющее отношение к смыслу жизни. Этим, кстати, искусство отличается от рекламы или, скажем, порнографии, которые, если представлены в искусстве (как можно видеть в поп-арте), уже не функционируют сами по себе, а представляются в их отношении к смыслу жизни, и рассмотренные под этим углом зрения сразу обнаруживают свою ущербность. Подлинное произведение искусства всегда синтез реалистически-отражательного, фантастически-воображательного и идейно-смыслового моментов.

Искусство принципиально отличается от всех иных отраслей культуры, например науки. Искусство направлено на синтез субъекта и объекта, наука – на объект. Основной метод искусства – понимание, науки – анализ. Источник искусства – интуиция, в науке главную роль играет дискурсивное мышление. Основной нерв искусства – любовь, человечность; наука равнодушна. Искусство имеет личностное отношение к бытию, наука безлична. Поэтому ни одно научное открытие само по себе не страшно власть имущим, в отличие от истинного произведения искусства. Они готовы даже допустить половинчатое искусство, полуистину в искусстве (в реалистических произведениях), или истину, которая как бы сама отказывается от себя, обращая все в шутку (в сатирических произведениях), но целостной истины боятся как огня. Ведь основа политики – насилие, противоречащее основе искусства. В то же время в народе искусство пользуется большей популярностью, чем другие отрасли культуры. Искусство менее рационалистично и потому более понятно массам. Оно всегда отталкивается от реальных конкретных событий, которые не менее важны и интересны, чем мысли, и составляют основу мышления. Сила произведения искусства в том, что оно, отталкиваясь от конкретных событий, поднимается к вершинам обобщений.

От современной техники, которая тоже когда‑то именовалась искусством и которая тоже творит мир, но эмпирический, искусство отличается тем, что оно по природе консервативно. Лучшие произведения искусства всегда выполняли функцию совести. Эту этическую задачу осуществляет создаваемый искусством живой духовный мир. В нем истина неразрывно связана с добром и красотой. Но художник отличается от моралиста. Когда писатель перестает переживать сам и за себя (переживание за себя – неотъемлемая часть переживания вообще), он тем самым отрицает себя как писателя и превращается в моралиста. Писатель может проникнуть в душу другого человека, и глубина его проникновения зависит от того, насколько он способен пережить то же самое.

Искусство – способ творческой деятельности, в максимальной степени соответствующий целостной природе человека, и потому искусству принадлежит великая роль преодоления расщепления. Современные попытки синтеза искусства с наукой, как и попытки синтеза искусства с религией в Средние века, весьма полезны, поскольку с их помощью до уровня искусства поднимается все творческое, что есть в науке и религии. Синтез искусства и философии присутствует во всех выдающихся произведениях искусства.

Специфичность произведения искусства как особого духовного мира осложняет его связи с жизнью. Выдающиеся художники всегда чувствовали это. Крупнейший современный кинорежиссер М. Антониони заявил, что искусство не может влиять на общественную жизнь, по-видимому, хорошо понимая, что у культуры своя внутренняя жизнь, она развивается по своим законам, и влияние, например, искусства на политику невелико. Если искусство хочет непосредственно воздействовать на текущую жизнь, ему придется утратить свою специфику. Утилитаристское направление в искусстве никогда не поднимется выше схемы, тогда как сторонники «искусства для искусства», если верны подлинному призванию искусства – творению живого духовного мира, – создадут нечто выходящее по значению за рамки «чистого искусства».