Черные колокола - Авдеенко Александр Остапович - Страница 14

• Предыдущая
• 14/74
• Следующая

— Сообщили кому-нибудь о новой пропаже?

— Не осмелился. Теперь могут объявить меня сумасшедшим. К тому дело идет. Дьюла Хорват, профессор, сейчас только ругательно величает меня: сектант, демагог, ортодокс твердолобый. А шестого октября его дружки в кровь меня измордовали.

— За что?

— Да вот за это самое… за то, что кое-какую пропажу в головах некоторых коммунистов обнаружил и сказал им об этом напрямик. Не понравилось! Шишек понаставили. И сейчас могут. Да, теперь видно, шишками не отделаешься. Посоветуйте, товарищ полковник, что делать.

— Подозреваете кого-нибудь в хищении оружия?

— Пятьдесят штук автоматов не уволокут ни пять, ни десять человек. Оптовая покража.

— Да, похоже.

— А кто оптом ворует? Тот, кто понаглее да порукастее, да машины имеет, да казенную бумагу. Смотрите, товарищ полковник, как бы пропавшие автоматы и пулеметы не попали в руки тех, кто давно мечтает стрелять в нашу красную звезду.

22 октября 1956 года перед невзрачной туристской гостиницей пограничного австрийского городка Никельсдорф остановился первый путешественник этого дня. Он прибыл на приземистом вместительном «кадиллаке». Почти все ветровые стекла машины были оклеены разноцветными ярлыками придорожных отелей и автозаправочных станций Испании, Италии, Франции, Голландии, Скандинавии и Германии. На заднем сиденье, где могли свободно разместиться три пассажира, в величественном одиночестве лежал новенький плюшевый леопард — обязательный спутник автомобильного любителя, пристально следящего за модой.

Черный лакированный кузов, забрызганный грязью осенних дорог, запах прогорклого моторного масла и сильно нагретой резины свидетельствовали о том, что машина сделала большой безостановочный пробег.

Как ни приметна была эта машина, исколесившая вдоль и поперек всю Европу, она не привлекла к себе особого внимания жителей Никельсдорфа. Тысячи их промчались по старинным улицам пограничного городка в последние недели: итальянские «фиаты» последних моделей, западногерманские «оппель-адмиралы», «оппель-капитаны», французские «ситроены», американские «форды», «линкольны», «студебеккеры».

Не вызвал к себе особого любопытства и владелец «кадиллака». С весны, с тех пор как венгры разминировали пограничную зону и сняли инженерные заграждения, отменили прежние ограничения, тысячи туристов из Западной Европы и Америки устремились в Венгрию. И почти все они, перед тем как пересечь австро-венгерскую границу, считали своим долгом остановиться в Никельсдорфе, отдохнуть часок-другой за чашкой кофе или бутылкой вина на открытой веранде придорожного ресторанчика «Черный орел».

Никельсдорф! В ту пору этот городок, расположенный на крайнем востоке Австрии, на низменных землях провинции Бургенланд, между озером Нейзидлер-Зее и Дунаем, на главной автомагистрали Вена — Будапешт, был совершенно безвестным. Прогремел он на весь мир неделю спустя, когда стал крупнейшей перевалочной базой «людей закона Лоджа», хлынувших в Венгрию из Западной Европы, и прежде всего из западногерманских областей.

Крепко хлопнув дверцей машины, владелец «кадиллака» размял затекшие руки и ноги и направился на веранду ресторана. Это был высокий, сухощавый, неопределенного возраста, без единой морщинки, с моложавым лицом и седеющими висками человек.

Официант ресторана, взглянув на важного туриста, на его просторный, из дорогого твида пиджак, понял, что должен разговаривать с ним на английском. Поздравив гостя с благополучным прибытием в Никельсдорф, пожелав доброго утра, он спросил, чем может быть полезен достопочтенному сэру. Американец потребовал черный кофе, свежие венгерские газеты. Получив то и другое, он скромно уселся в дальнем конце веранды, не освещаемой утренним солнцем.

Поднося к губам чашку с кофе, он поднимал от газетного листа глаза и с недоумением смотрел на улицы просыпающегося городка.

«Боже мой, какая эта глухомань, — как бы говорил взгляд американца, — как тут скучно жить!»

Всем, кто в этот утренний час был в ресторане «Черный орел», даже старому официанту, прослужившему в полиции более тридцати лет, казалось, что взгляд этого раннего туриста ничего другого не выражает.

И все ошибались.

Турист, глядя на Никельсдорф, думал о том, как этот маленький, сонный городишко, почти деревня, через два-три дня начнет жить бурной жизнью, превратится в главные ворота Запада, прогремит на весь мир.

Владелец «кадиллака» был американцем по паспорту, венгром по рождению, разведчиком по профессии. В течение своей жизни он много раз, приспосабливаясь к обстоятельствам, как и его коллеги, менял и облик, и паспорт, и подданство, и родину. Был англичанином Антони Фоксом, канадцем Реджинальдом Бутлером, испанцем Франциско Ходосом, немцем Генрихом Ваксом, французом Жаном Греве, русским Петром Козловым, поляком Яном Рассохой. Теперь он выдает себя за венгра, еще в детстве эмигрировавшего в США и постоянно живущего где-то в Нью-Йорке. Фамилию присвоил себе мадьярскую — Карой Рожа. Служил он, если верить корреспондентскому билету, в североамериканской радиокорпорации специальным политическим обозревателем. Настоящую его фамилию знали только в управлении личного состава ЦРУ. В «Отделе тайных операций» он был крупным воротилой. Теперь он был назначен руководителем летучего штаба по проведению в жизнь операции «Черные колокола».

Рожа возвращался в Будапешт из длительной поездки по «свободному миру». В многочисленных лагерях Западной Германии и Верхней Австрии вместе со штабистами «Отдела тайных операций» он проводил генеральный осмотр ударным силам, которые запланировано забросить в Венгрию в самые ближайшие дни. Все было хорошо. Хорошо прошли и последние генеральные совещания с «Бизоном», с руководителями редакций радиоцентра «Свободная Европа», с представителями Пентагона, Государственного департамента, с Геленом, начальником разведывательного ведомства Аденауэра.

Фундаментальный штаб пока находился в Баварском Лесу. Но и он, как только ясно определится обстановка в Будапеште, перебазируется поближе к истокам событий — в Австрийские Альпы, в Зальцбург и в Бургенланд, в австрийскую область, когда-то населенную венграми, в громадный, давно осиротевший замок венгерского магната князя Эстерхази, того самого Эстерхази, который был осужден вместе с архиепископом Миндсенти и вот уже много лет сидит в тюрьме.

Летучий штаб в полном составе длительное время работал в Будапеште. Состоял он из семи человек, знатоков своего дела. Каждый действовал по заранее выработанному плану и в определенном направлении. Отто Бундер, западногерманский турист, литератор-путешественник, полюбивший горячие минеральные источники Будапешта, живущий в отеле острова Маргит, отвечал за Дунай и за все, что связано с Дунаем. Его отряды должны парализовать всякое движение по реке, вывести из строя судоверфи на берегу Дуная, овладеть мостами, соединяющими Буду и Пешт, и, если потребуется, разрушить их.

Другой член летучего штаба, Фрэнсис Кук, имеющий паспорт гражданина Федеративной Республики Германии и корреспондентский билет газеты «Баварское время», нацеливался со своими отлично обученными, заранее заброшенными в Будапешт боевиками и местными агентами на Дом радио, на Йожеф-Варошскую телефонную станцию, на узел международной связи, на почтамт, на Восточный, Западный и Южный вокзалы.

Третий, замаскированный под автомобильного техника, начальника центрального гаража венгра Золтана Куцку, обеспечивал транспортом ударные отряды нападения на все оружейные заводы, на арсеналы по улице Тимот. Куцка был американцем, но много лет работал в Будапеште и отлично знал венгерский язык.

Йожеф Дудаш, бывший хортистский офицер, старый резервист американской разведки, по кличке Холодильник, был четвертым членом штаба. Дудаш действительно был специалистом по холодильным установкам, но в первые же часы восстания ему предстояло создать «Национальную гвардию», «Революционный совет» и возглавить их.

• Предыдущая
• 14/74
• Следующая