Дети Ноя - Жубер Жан - Страница 6

• Предыдущая
• 6/37
• Следующая

Услышав мои шаги, он поднял голову и хмуро взглянул на меня:

— Какой-то странный снег! Все идет и идет, ты видел? Ничего себе работенка — на целый день!

— Да и вообще такого еще не бывало, правда? В конце февраля…

— Да, это редкость, но все случается. Вспомни-ка рассказы Себастьена.

— Как ты думаешь, мы сможем завтра добраться до школы?

— Вполне вероятно. К нам, наверное, пришлют снегоочиститель. А тебе что, так не хочется пропускать уроки? — усмехнулся Па.

Я неопределенно пробормотал в ответ: «Ну вот еще!» — но на самом деле думал об условленном свидании с Катрин — новое невезение, надо же было этому снегопаду случиться именно сейчас! Если я не смогу прийти, Катрин, конечно, поймет причину, но вот как бы Люк, сын мясника, — он на Катрин давно глаза пялит, — не вздумал воспользоваться таким удобным случаем. Или хотя бы попробовал воспользоваться. Ему-то хорошо, он живет в самой деревне. Я его слишком хорошо знал, скотину эдакую! И имел все основания не доверять ему. Я представил себе, как он гонится со снежком в руке за Катрин, а та смеется, и волосы ее развеваются на ветру. А я вынужден сидеть здесь взаперти и умирать с тоски!

Ма вынула из духовки бриошь [12], поставила кофейник на край плиты, и вся кухня наполнилась аппетитными запахами. Мы расселись вокруг стола. Я позабыл о Катрин, о Люке, о снеге. Я ощущал спиной приятный жар от камина, ел свою порцию бриоши, и заботы покинули меня.

Как я любил эти воскресные утренние часы: Па в своем толстом пуловере и с дремучей бородой попивает кофе, причмокивая от удовольствия; Ма, наспех причесанная, улыбаясь, намазывает нам маслом хлеб; Ноэми юлой вертится на стуле и в конце опрокидывает чашку. Я смеюсь над ней, она злится, топает ногами и показывает мне язык. Я смеюсь еще пуще. Па кричит: «А ну, тише вы, злодеи!» Мы с Ноэми миримся, и кот трется об наши ноги.

Поняв, что по случаю такого исключительного снегопада санки отменяются, я решил почитать роман, начатый несколькими днями раньше — «Робинзон Крузо»; я страшно увлекся этой книгой. Я уже дошел до той главы, где Робинзон обнаруживает человеческие следы на песке и в изумлении разглядывает их.

Но перед этим я решил проведать нашу живность. Коза, которая всегда прямо с ума сходила от радости при виде меня, сегодня почему-то забилась в угол и боязливо прижалась к стене. Сперва я подумал, что она заболела, но нет: глаза у нее были ясные и морда чистая. Я погладил ее по голове и ласково поговорил с ней. Потом подбросил сена в ясли и вернулся в комнату.

К полудню снегопад слегка утих, и мы вышли, чтобы разгрести снег у входа. Па шел первым, с большой лопатой, я — за ним, стараясь как можно аккуратнее собирать остатки. Нам удалось кое-как освободить входную дверь, окна и подступы к поленнице, сложенной у фасада дома, потом мы принялись прокладывать дорогу через двор. Это уже было потруднее, здесь снег лежал плотной массой, и мы быстро выдохлись. Время от времени Па останавливался, опирался на ручку своей лопаты и молча смотрел прямо перед собой, щурясь, чтобы снежные хлопья не попадали в глаза.

— Слышишь, Симон? Как будто мотор шумит?

Затаив дыхание, я прислушался:

— Нет, ничего не слышно.

— Надеюсь, они все же пришлют нам снегоочиститель.

Едва мы добрались до середины двора, как поднялся ветер. Снегопад снова стал плотнее и гуще. Теперь хлопья летели по косой и сплошь облепляли нам куртки. Снег тоненькими струйками ссыпался в только что расчищенный проход. Если так пойдет дальше, то, выходит, мы работали впустую.

— Дальше не пойдем, — решил Па, — дело того не стоит. Можно идти домой греться. Ага, я что-то слышу!

На этот раз я тоже услыхал неясный рокот, звук мало-помалу приближался. Мы подождали еще мгновение, но это оказался всего-навсего пятичасовой самолет. Он пролетел в вышине над нами, невидимый в снежном буране, и повернул к северу; шум постепенно стих.

Хлопья снега с мягким шуршанием падали с неба, ели раскачивались под порывами ветра. Уже почти стемнело. Ма зажгла свет в столовой, и Ноэми, расплющив кончик носа о стекло, смотрела на нас из окна.

— Да ты же весь мокрый! — воскликнула Ма. — Беги скорей переоденься!

Я пошел к себе в комнату и надел чистую рубашку. Потом собрал учебники, тетради и расположился в столовой у камина.

Я никогда не был особенно силен в математике, а в тот день, помнится, нужно было решить очень уж трудную задачу. Я несколько раз перечел условие, но так до конца и не понял, в чем там суть. К отцу обращаться за помощью не стоило — он тоже был не в ладах с цифрами. Задай я ему вопрос, он бы тут же состроил озабоченное лицо, наморщил лоб и со словами: «Ну-ка, ну-ка, сейчас поглядим…» — начал бы вчитываться в условие задачи, а потом наверняка надел очки в знак крайнего недоумения, и в конечном счете этим дело бы и кончилось.

Впрочем, что его зря беспокоить: он удобно расположился в своем кресле у камина и, посасывая трубку, глубоко задумался. Над нами, на чердаке, тихонько подвывал ветер. Временами он выдувал из камина маленькое облачко дыма, и оно расползалось по потолку.

Наконец Па встал и подошел к окну, которое опять до половины занесли сугробы.

— Напрасно мы старались, пропала наша работа. Все придется расчищать сначала, а этот проклятый ветер и не думает униматься.

Он все время настороженно прислушивался — похоже, еще дожидался своего снегоочистителя.

— Ей-богу, они про нас забыли!

— Как будто им больше думать не о чем! — откликнулась Ма. — И потом, сегодня уже поздно.

— А все-таки я позвоню в дорожную службу.

Он снял трубку видеофона, нажал на клавиши. Сперва по экрану побежали косые белые полосы, потом появилось чье-то искаженное лицо, колеблющееся, как язык пламени. Наконец, изображение устоялось. На экране показался начальник дорожной бригады месье Мармьон. Я хорошо знал его, потому что он жил рядом со школой, и, когда встречал меня по утрам, всегда кричал, высунувшись из своего грузовика: «Привет лесным жителям!» или «Медведи тебя еще не съели?»

«Жизнерадостная личность!» — говорил о нем Па. Но сегодня вечером он выглядел усталым и озабоченным.

— Ну, как у вас там, внизу? — спросил отец.

— Плохо. Хуже некуда. Снег валит и валит. А ветер, как назло, устраивает заносы. Я послал две машины расчищать национальное шоссе [13].

— А о нас вы подумали?

— Я обо всех думаю, но в настоящее время ничем вам помочь не могу.

— Может быть, завтра утром?

— Наверное, если только буран утихнет. А пока к вам и не доберешься. Потерпите немного!

— Что же нам еще остается!

— Я вынужден прервать разговор, — сказал Мармьон. — На дороге со стороны Белонжа застряло несколько грузовиков. Я еду туда. Спокойной вам ночи!

Он поднял руку к виску, словно отдавая честь, и по его усталому лицу скользнула тень улыбки.

— Ура! А мы в школу не пойдем, а мы школу обойдем! — ликующе запела Ноэми.

Я, конечно, тут же закрыл тетрадку — никакой срочности теперь не было — и подумал: «Если снегопад не кончится, Катрин, наверное, тоже не сможет выйти из дома».

Часы пробили семь. Кот выбрался из-под кресла, потянулся и зевнул. Ветер по-прежнему дул порывами, все более и более сильными. Когда он с диким воем налетал на шале, мы слышали, как дрожат двери и трещат балки на чердаке.

— Ну и грохот! — сказала Ма. — Прямо страшно становится. Давайте посмотрим телевизор, а то что-то на душе тоскливо.

— Ну, если хочешь, — сказал Па без всякого энтузиазма.

Как и на видеофоне, изображение было мутное, будто на экране тоже шел снег. Мало-помалу экран прояснился, но краски все равно остались какими-то блеклыми, словно действие происходило под водой. Показывали документальный фильм о Лунополисе и о строительстве новой ракетной базы возле города. Ничего интересного в этом не было: все уже привыкли, что люди живут на Луне, но я все же посмотрел передачу, правда, вполглаза, думая совсем о другом.

• Предыдущая
• 6/37
• Следующая