Пятница (СИ) - Кельн Яна - Страница 20

• Предыдущая
• 20/74
• Следующая

***

Как порой бывает жестока жизнь. Мне казалось, что по истечению семи лет я избавился от своей болезни. Излечился, прошел курс реабилитации и вернулся к жизни совершенно здоровым человеком. Я ошибся. Сегодня мне не удалость попасть на встречу, ради которой я приехал в Париж. Сегодня я позвонил своему секретарю и отменил встречу, к которой готовился несколько месяцев. Возможно, сегодня я потерял очень выгодный контракт, который мечтал заполучить. И все из-за голубых глаз, цвета яркого неба, которое в этот день скрыто тяжелыми тучами. Все из-за черных волос, отливающих блеском и переливом в свете ярких ламп, все из-за удивленно-испуганного лица, как две капли воды похожего на то, которое было самым дорогим в жизни, все из-за звука до боли знакомого и родного голоса. Видение, призрак из прошлого, мираж, исчезнувший так быстро, что я не успел опомниться от потрясения.

Значение потеряло все, пусть весь мир катится к чертям. Я помчался за ним, на ходу набирая номер телефона секретаря, отменяя все дела. Значение имел только один человек, так стремительно скрывшийся с глаз. Слава всем Богам, я нашел его. Разум твердил мне, что это не тот человек, но сердце не желало замедлять ритм, а душа тянулась к тому, кто навсегда забрал ее часть.

- Я люблю тебя, - слова слетают с губ осторожно, боюсь, что он оттолкнет.

Не отталкивает. Смотрит. Но во взгляде нет радости от того, что ему признались в любви. Их голубизна наполнена задумчивостью. Жду приговора, произнесенного любимыми губами.

- Рауль, мне не нужны отношения, - слова, как пуля в сердце, чувствую, как боль разливается в нем горячей волной. – Хотя, я согласился бы провести с тобой несколько ночей, - губы искривляет улыбка.

Смотрю и не знаю, что ответить. Бежать, чтобы воздвигнуть стену вокруг себя, умереть, ведь человек не может жить без мотора, гоняющего кровь по телу, не может жить без целостной души, или согласиться и лелеять в памяти всю оставшуюся жизнь те несколько моментов, что он милостиво согласился подарить мне?

Действия - куда решительнее слов. Подхожу, сжимаю в объятиях, целую. Алексей отвечает, легко позволяет мне гладить тело, расстегивать мелкие пуговицы на рубашке, покусывать шею, спуститься на грудь, следуя за дорогой тканью, соскальзывающей с тела. Он не зажимается, но не участвует, позволяет ласкать себя. Опускаюсь на колени, расстегиваю ремень, ширинка, касаюсь еще не затвердевшей плоти через ткань нижнего белья, целую ее.

- Рауль, не надо, - плавно отстраняет мою голову.

- Позволь, - прошу с мольбой в голосе, поднимая глаза, наполненные надеждой.

Нехотя, но все же его рука просто путается в моих волосах, более не препятствуя моим действиям. Приспускаю брюки вместе с нижним бельем, глажу плоть рукой, касаюсь ее языком, целую, снова провожу языком. От моих ласк она начинает твердеть и наливаться. Погружаю в рот уже совсем твердый член. Стараюсь заглотить как можно глубже, чтобы доставить ему удовольствие, чтобы слышать стоны, слетающие с губ, которые Алексей терзает зубами, чтобы удержать их. Страсть захватывает с головой, позволяя, наконец, потаенным желаниям брать верх. Алексей не сдерживается более, притягивает мою голову ближе к паху, умоляет не останавливаться, подается бедрами навстречу. Но не довожу его до разрядки. Это еще не все. Не так быстро. Отстраняюсь, поднимаюсь с колен, смотрю в любимые глаза, тронутые поволокой страсти и желания. Он прекрасен. Сбрасываю рубашку, запутавшуюся на его запястьях. Притягиваю к себе, обнимаю, целую. Хочу до безумия.

- Рауль, Рауль, - сбивчиво шепчет мой любимый.

Делаю над собой усилие и отрываюсь от сладких манящих губ. Смотрю с затаенным страхом, боюсь, что он попросит остановиться. Я послушаюсь, чего бы мне это не стоило. Его слово – закон для меня. 

- Рауль, пойдем в спальню, - просит он, когда понимает, что я слушаю его. – Не хочу, чтобы мой первый раз был на кухонном столе, - улыбается.

А у меня в груди все щемит и ноет от осознания смысла его слов. Неужели, я первый, кому Алексей уступил, первый, кому он доверился.

- Пойдем, - улыбаюсь в ответ и беру его руку, легко касаясь теплой кожи.

Поднимаемся в спальню. Я впервые допущен на его территорию. Пусть Алексею уже двадцать с небольшим, но его комната больше похожа на подростковое убежище. Бардак, плакаты на стенах, демонстрирующие его интересы, к телевизору подключена приставка, компьютер включен, на столе грязная чашка и фантики от конфет. Большая постель разворошена, подушки разбросаны, одеяло сбито комом. Усмехаюсь про себя. Я думал, что Алексей педант, не терпящий беспорядка, но, видимо, это касается только его внешности. Пока я осматриваюсь, Алесей кидает вещи в глубокое пышное кресло и подходит ко мне обнаженным, прижимается, обдавая жаром своего тела. Мокрый член парня оставляет пятна на моей рубашке. Он выше меня на половину головы. Дрожащими пальцами парень расстегивает мою рубашку. Не тороплюсь помогать ему, хочу насладиться этой картиной. Он возбужден, движение резкие и рваные, наполненные нетерпением, он постоянно облизывает губы, периодически прикусывая нижнюю, отчего она припухла и налилась кровью. Безумно сексуален и желанен.

Падаем на кровать, обнаженные, голодные, жадные. Исследую его тело. Оно великолепно, без единого изъяна. Гладкая кожа, горячая, местами покрытая влагой. Алексей больше не сдерживает стонов, горит от моих ласк. Тяжело сдерживаться. Но это уже и не нужно нам обоим. Касаюсь его ягодиц, жму, глажу, провожу ребром ладони между ними, надавливаю подушечкой пальца на дырочку. Она влажная, но Алекс слишком напряжен. Надавливаю, с трудом протискиваюсь внутрь. Алексей закрыл глаза, тяжело дышит, его черные волосы мокрые, он сам покрыт потом, как и я. Разгар лета, жара невыносимая, ветерок не проникает в распахнутые окна. 

- Не медли, - одними губами просит любимый.

- У нас ничего нет, Алексей, - мне нравиться, как звучит его полное имя, обращаюсь к нему только так, не иначе.

- Неважно, не могу больше.

- Больно. Тебе будет больно.

- Неважно.

Только вздыхаю. Он безрассуден, когда решение уже принято. Шире развожу длинные ноги, целую нежную кожу под коленкой, он хихикает и одергивает ногу. Алексей боится щекотки. Глажу, ласкаю, целую, вновь спускаюсь к паху. Член истек смазкой, слизываю терпкую солоноватую влагу. Стонет и выгибается, подаваясь мне навстречу. Облизываю яички, посасываю их, морщась от легкой щекотки, жесткие волоски забираются в нос. Палец вновь гладит дырочку, надавливая и слегка проникая внутрь, не глубоко, на одну фалангу. К пальцу присоединяется мой язык, смачиваю вход слюной, вылизываю и растягиваю. Алекс прекрасен в сексуальном безумстве. Его уже ничего не смущает, он позволяет все, только стонет и извивается, полностью отрешившись от реального мира. 

Смотрю на него и не могу отвести глаз. Знаю, что запомню эту картину на всю жизнь. Даже если это единственный шанс, предоставленный мне Алексеем и судьбой, я благодарен им обоим, потому что теперь у меня есть то, что я буду хранить в своей памяти до самой смерти. 

• Предыдущая
• 20/74
• Следующая