Все люди — враги - Олдингтон Ричард - Страница 68
- Предыдущая
- 68/126
- Следующая
Он свернул с дороги на тропинку, которая вела через луг, где скошенная трава блестела капельками осевшего тумана, и остановился у мостика, перекинутого через бежавший по камешкам ручей. Две или три форели метнулись прочь, скользя, как подводные птицы — стремительные тени в коричневой воде. Болотная курочка встрепенулась и побежала, торопливо хлопая крыльями и перебирая ножками, а Тони стоял, смотрел на бегущую воду, на дрожащий сухой тростник и думал. Выше по ручью он заметил искры золотых цветов на кустах ивняка.
Сквозь холодные полутона английского ландшафта он увидел Трувилль, таким, каким видел его прошлым летом. Трувилль это не Франция, во всяком случае, он похож на нее не больше, чем роскошный особняк немецкого еврея-миллионера, где-нибудь на Мейфэр, похож на Англию. Но Маргарит пожелала поехать туда — так полагалось. Дорогие отели, гольф, теннисные площадки, Адонисы в шикарных белых фланелевых спортивных или обольстительных купальных костюмах, курортные Афродиты в простеньких платьях по пять тысяч франков или еще в более обольстительных купальных костюмах, лежание на песке, коктейли, азартная игра в казино и непрерывное злословие, шушуканье, злобные сплетни. Опошленные Байи [102]. И вот с этого-то все и началось. С чувства стыда и неловкости, что он так втянулся в эту жизнь удачливого паразита, дельца, и вот только теперь понял, как тесно ему в этой скорлупе и как мучительно он жаждет из нее выбраться. Прежний глубоко нырнувший Тони начал понемногу выплывать из пучины равнодушия, но более крепким, более уверенным в себе, несмотря на все колебания. Вместо того чтобы признать Трувилль как и все остальное, он инстинктивно осудил его. Если здесь прожигает жизнь цвет человечества, наследники вековой культуры, то к черту их! К черту их, что бы там ни было!
Задумчиво глядя на холодную, стремительно бегущую воду, Тони стал медленно набивать трубку, но вдруг остановился; ему пришло в голову, а что, если это его отвращение к трувилльским эстетам просто-напросто пуританство? Нет, в сущности, это все та же старая, вновь всплывшая проблема, которую он с таким азартом и так бесплодно обсуждал когда-то со Скропом, Робином и Крэнгом. Но только теперь она стала его личной проблемой. Какой смысл тратить жизнь на теоретическое сокрушение мира и гипотетическую перестройку его сообразно собственным вымыслам. Нет, так или иначе, а надо принимать вещи такими, какие они есть, и начинать жить, не дожидаясь наступления тысячелетнего царства счастья и справедливости на земле.
Он пошел дальше, стараясь припомнить и напеть мелодию одного из моцартовских концертов, который ему очень нравился. Через полмили Тони снова остановился посреди лужайки, за которой тропинка круто поднималась вверх, переходя в длинную просеку, перерезавшую молодой лесок. Пронзительно вскрикнул фазан, и Тони услышал, как он испуганно рванулся и полетел. Стадо коров шортгорнской породы шумно жевало траву, мерно тяжело дыша: «хрум, хрум, хрум, муф-фу». Вечная кормилица! Муниципальное молоко!
Одна или две коровы посмотрели на него матерински предостерегающим взглядом, остальные продолжали жевать с поразительным равнодушием. Хрум, хрум — телиться, давать молоко. Он протянул руку к ближайшей и ласково позвал ее.
— Ну, поди, поди ко мне. Хочешь быть муниципальной кормилицей, Сузи? По первому разряду, милочка, и кормовой паек, отпускаемый с точностью до одного миллиграмма. Тебе же будет лучше, Сузи, не будет вздуваться животик от беспорядочного питания, И такой симпатичный муниципальный бык, и такой симпатичный муниципальный дядя, который унесет теленка, — ведь это же так удобно, не правда ли, Сузи? А потом еще более симпатичный муниципальный дядя заколет и превратит тебя в говядину. Счастливица Сузи!
Корова попятилась от него, опустила голову, испуганно выкатив кроткие глаза и обдавая его тошнотворно сладким дыханием. Ей не уйти от своей судьбы.
Она должна отдать все: теленка, молоко и собственное тело. Дух служения. Утешило ли бы ее, если бы ей повесили на шею медаль за оказанные услуги?
Прощай, Сузи, мэр и муниципалитет нуждаются в тебе.
В лесу, под сенью деревьев, воздух казался мягче, и солнце, проглядывавшее сквозь ветви, рисовало на земле теневые узоры. Из глубины своих зеленых сморщенных листьев поднимались пучки первоцветов, земля ощетинилась острыми зелеными стрелами прорастающих диких гиацинтов. Между листьями аронника и едва заметными ростками пробивающейся зелени виднелись там и сям золотые звездочки чистотела. Тони сорвал одну из них и вдел в петлицу, — первоцвет был несколько опорочен царедворцами прошлого столетия. Немножко подальше он наткнулся на целую полянку барвинков — любимых цветов Руссо. Не Руссо ли первоисточник нашего недовольства?
Он дошел лесом до обнаженной верхушки холма и далеко впереди увидел длинную волнистую гряду дюн.
Первый жаворонок, которого он услышал в этом году, невидимкой завел свою трель в вышине.
Он мысленно перенесся в Ла-Рошель, куда бежал, когда Трувилль опротивел ему до тошноты. Воспоминания о великой осаде, к которым располагала Ла-Рошель, очень скоро уступили место любопытству, е каким Тони наблюдал порт. Матросы в заплатанных блузах и штанах, — кто в голубых, кто в красновато-коричневых, кто в блекло-оранжевых и даже розовых, как персик; темно-синие сети, развешанные для просушки, коричневые с желтым паруса; женщины в деревянных башмаках, сбегавшиеся встречать мужей ко времени возвращения их с ловли, и мальчуганы с такими серьезными и довольными лицами, отправляющиеся в море, чтобы, глядя на отцов, учиться тяжелому и опасному ремеслу; это было хорошим противоядием от Трувилля, — тяжелая, суровая жизнь, грубая, но настоящая; не пустая игра с морем, а подлинная жизнь с ним. Если принять их за символы, какой же из них сделать своим — Трувилль или Ла-Рошель?
На этом он прервал свои размышления и пошел не останавливаясь вперед, пока не достиг последней гряды, за которой тянулось громадное меловое плато.
Вся местность вокруг была изрыта или заросла лесом — окультуренные остатки первобытной чащи и болот, над которыми вздымались суровые, лишенные растительности, меловые горы. Нетрудно понять, почему самая ранняя цивилизация держалась этих высот, распространяясь вдоль оголенных кряжей от Эвбери и Стонхенджа. Долины были слишком лесисты и опасны. В прозрачном воздухе Тони различал очертания старинных земляных укреплений, защищавших горный хребет от вторжения с севера. А в глубине долины взгляд его уловил незнакомые очертания вознесшейся фабричной трубы — авангарда индустриального нашествия с юга. Та же слепая борьба — выжить во что бы то ни стало за счет других. Закон джунглей по Уолтеру. Примеры: римский легион и средневековая церковь. Любопытно, что из всех европейских колонистов только испанские иезуиты, приехавшие в Парагвай, не были подлецами и головорезами.
Он добрался до деревни вскоре после полудня, побродил полчаса по промерзшей церкви, потом пошел завтракать в деревенский трактир. Обычное убожество английской деревни: при всем плодородии соседних долин посетителям могли предложить только привозные хлеб и сыр и весьма низкосортное пиво. Позавтракав, он закурил трубку, вытащил из кармана записную книжку и принялся писать, часто останавливаясь, чтобы поразмыслить:
«То, чего я ищу, это приемлемый для меня лично эквивалент жизни ла-рошельских рыбаков. Во всяком случае, равноценное существование. Конечно, было бы нелепо, вздумай я просто подражать им; это было бы юродством. Но засовывать себя в класс трувилльцев — это похуже всякого юродства. И во мне присутствует вовсе не пуританство. Это они неспособны чувствовать жизнь. Они живут при помощи грубых возбуждающих средств — коктейлей, азартных игр, сексуальных развлечений. Это не моя сфера. Бог создал их для того, чтобы они калечили себя. Но такое существование не для меня.
Жизнь ничто, если она никуда не зовет. Я сейчас что-то вроде делового сутенера; то, что должно быть моей жизнью, снисходительно втиснуто в раз навсегда установленную программу развлечений от безделья.
- Предыдущая
- 68/126
- Следующая
