Все люди — враги - Олдингтон Ричард - Страница 81
- Предыдущая
- 81/126
- Следующая
Хотя все это было довольно неопределенно, Тони настроился весьма оптимистически и готов был поверить, что ему удастся устроить свою жизнь так, как хочется, и при этом сохранить самое главное — чем бы это ни оказалось — в своих отношениях с Маргарит.
Поэтому ему было особенно неприятно, когда на другой день совершенно неожиданно появилась Элен с целым ворохом жутких рассказов о том, что происходит, как она выразилась, «за кулисами», и обо всех грозящих бедствиях.
— Уолтер очень озабочен создавшимся положением, — говорила она, — и совсем замотался на работе.
«Странно, — подумал Тони, — как она смотрит на все глазами Уолтера и даже выражается его словами, а для него это как будто какая-то шахматная задача, которую ему предстоит решить, а не вопрос жизни и условий существования миллионов человеческих существ. Точно эти существа какие-то призрачные легионы, среди которых Уолтер был Цезарем, а конгресс тред-юнионов — слабым подобием коллективного Верцингеторикса [124]. Послушать ее — Уолтер один из сильных мира сего, если не самая главная «закулисная» сила, постоянно вдохновляющая совет министров своим умом и находчивостью. Если Уолтер победит (то есть добьется соглашения между горняками и шахтовладельцами) — каким роскошным пером украсится его шляпа! Если же он проиграет, ну, тогда он лишится нескольких перьев из собственного хвоста. Таким образом, ясно, что на карту поставлены огромные ставки». Элен не могла говорить ни о чем другом, за столом она угостила их длинным монологом на жаргоне политических задворков «из-достоверных-источников-нам-сообщают», который невероятно раздражал Тони. Маргарит находила все это ужасно интересным и удивлялась великодушию, с которым Элен говорила о людях «из враждебного лагеря», особенно, когда она сказала, что Джимми Томас [125] «просто душка» и, представьте себе, такой здравомыслящий.
На все это можно было бы не обращать внимания и отнестись с улыбкой, если бы Элен не оказывала влияния на Маргарит. Тони редко подозревал кого-нибудь в недоброжелательстве, но он не мог отделаться от чувства, что Элен под видом дружеской фамильярности таит против него злобу и обиду. После злополучного новогоднего эпизода Тони стал избегать ее, а когда им приходилось встречаться, предоставлял ей определять тон их беседы по своему усмотрению.
Она не пробыла у них в доме и двух часов, как Тони почувствовал какую-то неуловимую перемену в отношении к нему Маргарит, мягкая уступчивость сменилась жестокостью, посыпались многозначительные намеки на всепобеждающий здравый смысл, в особенности женский. Больше того, они снова заключили идиотский женский союз против мужчин, вроде того, который так забавлял его много лет назад в Стедланде. Но теперь это было гораздо серьезней.
Если Элен с ее кознями одержит верх, это не только сведет на нет все то, что ему удалось восстановить в своих отношениях с Маргарит, но может привести к полному отчуждению, а этого он хотел избежать.
После завтрака Тони отправился на далекую прогулку, чтобы обдумать наедине это новое осложнение.
Маргарит уехала с Элен в ее автомобиле в гости к каким-то знакомым. Возвращаясь в сумерках домой маленькой лесной тропинкой, он неожиданно вышел на перекресток, откуда почти на две мили вперед было видно шоссе, и остановился как вкопанный. Дорога, по которой обычно сновали автомобили, была бы совсем пустынна, если бы не длинная вереница грузовиков, двигавшихся со стороны Лондона на расстоянии двухсот — трехсот ярдов друг от друга. Один грузовик прогрохотал мимо Тони, и он увидел, что в нем сидели два человека, а на машине был какой-то особый значок, похожий на дивизионные значки военных грузовиков. Пока он стоял и смотрел, мимо него проехала другая такая же машина, за ней еще и еще, а на горизонте появлялись все новые и новые точки приближавшихся грузовиков. Не могло быть никакого сомнения — действительно, началась всеобщая забастовка, а это правительственные грузовики, отправленные за молочными продуктами.
Тони пошел дальше. До следующей проселочной дороги, которая вела в деревню, надо было пройти еще с полмили, но задолго до того, как он свернул в сторону, грузовики, следующие один за другим, стали действовать ему на нервы. Слишком это напоминало дивизионный обоз на Западном фронте, чтобы радовать глаз. Слишком похоже на новую войну и на этот раз на войну у себя дома. Безмолвные окрестности, пустынная дорога, громкое гудение тяжелых машин, переходившее в зловещий рев и грохот, когда очередной грузовик обгонял его. Он почувствовал облегчение, свернув наконец на проселок, но как ни быстро шагал, удаляясь от шоссе, до него еще долго доносился приглушенный, но все такой же зловещий гул грузовиков. Он избавился от него, только добравшись до своей комнаты и плотно затворив окна.
Из окна ему был виден уголок сада, и он заметил, что махровая гвоздика набирает бутоны. И ирисы в этом году зацветут рано. Жаль с ними расставаться, но кто может откупить в вечное владение кустик гвоздики? Будет расти и без меня. И в то же время он думал: «Какое стадо драчливых обезьян! Невозможно жить в этом мире, похожем на сумасшедший зверинец. И какими они делаются злыми и мстительными, если не соглашаешься стать на сторону голубозадых или желтозадых мандрил. Я только что разобрался в хаосе, который остался во мне после той последней драки, а теперь начинается другая. А что будет, если всеобщая забастовка затянется надолго? Через три недели, если с транспортом начнутся перебои, или он Придет в негодность, в городах начнется голод, и беднота из трущоб обрушится на страну…»
Мысли его были прерваны шумом подъехавшего к подъезду автомобиля Элен, и до него почти тотчас же донесся возбужденный голос Маргарит:
— Тони! То-ни! Где ты?
Она влетела в комнату с так хорошо знакомым ему волнением самозваной избранницы невинно потерпевших, Валькирии [126] из Кенсингтона — о-ла-ла!
— Началось, — задыхаясь, вымолвила она и принялась безостановочно выпаливать слова, точно торопясь выговорить какую-то бесконечную бессвязную фразу, — вся дорога запружена громадными грузовиками, замечательно, не правда ли? Элен говорит, что она должна немедленно вернуться к Уолтеру, я могу поехать с ней, я должна быть в центре событий, тебе придется найти кого-нибудь, кто тебя подвезет, я уверена, что мы победим, а ты?
— Мне совсем не нужно, чтобы меня кто-то подвозил, — спокойно ответил Тони. — Я останусь здесь.
— Останешься здесь! Зачем? Мы только что слушали сообщение по радио, правительство призывает всех записываться в добровольческие дружины. Разве ты не запишешься?
— Нет.
— Как? Ты не хочешь помочь правительству в такой критический момент?
— Нет. Хватит с меня помогать правительствам в критические моменты. Пусть сами выпутываются.
— Что ж, ты собираешься помогать забастовщикам?
— Тем, что я ничего не буду делать, да. Я намерен придерживаться лозунга империи, о котором читал недавно, и «держаться».
— О Тони, ты положительно невозможен. А если разразится революция, что ты будешь делать тогда?
— Посмотрю, чья возьмет.
— И ты еще называл себя солдатом!
— Мне кажется, дорогая, те, кто стоял в стороне, чаще получали награды и нашивки за ранения.
— Ну, хорошо, оставайся тут и покрывайся плесенью, если тебе это нравится, а мне надо идти укладываться.
И она вылетела из комнаты.
Так исчезает надежда на взаимопонимание и дружеские отношения. Будь она проклята, эта Элен!
Тут он вспомнил, что надо по крайней мере пойти попрощаться с «этой Элен».
Он застал ее суетящейся около машины.
— Хелло! Очень жаль, что для вас нет места, — сказала она, — но, я думаю, вы найдете кого-нибудь, кто вас довезет. Как вы думаете, они не будут пытаться нас задержать?
— Не думаю. Но, будь я на вашем месте, я бы намалевал два бумажных флага — один национальный, а другой тред-юнионистский — и показывал бы тот или другой, смотря по обстоятельствам.
- Предыдущая
- 81/126
- Следующая
