Галактики как песчинки - Олдисс Брайан Уилсон - Страница 31

• Предыдущая
• 31/43
• Следующая

Так говорил Чайз Дайтреми в своём пояснении к Дуалистической Теории.

Можно сказать, что все чувства проистекали в направлении добра, в то время, как триумф То возродил бы к жизни зло полного бесчувствия.

Вскоре многие из людей поняли, что эволюция чувственных кланов — ещё один — основной — шаг к победе над силами То; он представлялся подъёмом чувств: каждый маленький лучик, называемый человеком, мог стать тысячами и тысячами маленьких огней, зажжённых против тьмы То.

Дуалистическая Теория явилась первой Галактической религией.

На одном из основных миров Рольфа она была такой же холодной и непонятной для людей, как высокие горы Плутония.

Она признавала жизнь и конец жизни; она признавала прохладу ночи и саму ночь; она признавала краткость дня и его красоту. Она знала, что за весельем лежит покров чего-то очень жестокого, чтобы назвать это печалью; слишком величественного, чтобы именовать страданием. Это — вне плоти. Это воздух, который вдохнули, и через минуту он улетучился, но именно эта минута есть время для действий. Именно эта минута и есть истина.

Такова Галактическая религия — очень трудная для понимания и очень неудобная после того, как такое понимание пришло.

Именно по этой причине все люди обратились к ней. Она не признавала вечерней зари после смерти; не говорила о золотых голосах, лившихся отовсюду. Она не обещала наград за добродетель и наказания — за слабость. Никто не убирал её храмы цветами; никто не перекладывал её догматы на клавир возвышенной музыки.

И все же сердца людей расширялись и углублялись от её холодных истин.

Верующие не боялись говорить о том, что Дуалистическая Теория уделяет мало внимания самому человеку и его заслугам. Человек — песчинка в дороге Пла-то и чувственности. Первичной чувственной единицей выступала клетка. Теперь, когда клетка научилась быть собой, она составляла группу клеток, называемую Человеком, частью которого она так долго являлась, своим поведением напоминая самого человека, который когда-то давно отказался от племенной структуры, такой необходимой в его первобытные дни.

Поэтому верующие не могли, не имели права противиться тому пути, который, соглазно их вере, вёл к победе Пла-то,

И все же многие погибали по глупости или кончали жизнь самоубийством.

Придерживаясь или нет каких-то своих теорий, на практике они верили в Ренессанс человека, а более конкретно — в возрождение и выживание самих себя.

Пользоваться Галингва запрещалось.

Это означало ужесточение тесных уз, объединявших ранее многие планеты.

Даже Верная Война потеряла свои реалии и охватила пожаром многие регионы.

Вновь вводилась старая система космических путешествий, и Галактика, так же, как и сам человек, начала дезинтегрироваться на свои составные.

Развязалась война против клеток-завоевателей. Правда, в основном велись оборонительные действия. Одновременно развернулась религиозная борьба: неверующие ополчились против сторонников Дуалистической Теории, которые, как мы уже знаем, объединились, чтобы дать отпор тем, кого они считали невольными агентами То.

В конце концов верующие были перебиты чуть ли не до последнего человека.

Легионы, одолевшие их, не насчитывали и четверти первоначального состава; одетые в невероятные антибиотиковые доспехи, которые в определённой мере защищали от блуждающих клеток, они наполнили свой, и так уже запуганный мир, смертью.

На Инисфаре борьба развернулась с особой жестокостью и стихла только тогда, когда угроза самих клеток предстала вполне реальной.

Множество средств прошло апробацию против клеток, но наиболее эффективными признали аэроустьица, представлявшие собой нечто среднее между То и Пла-то.

Получувственные летающие твари, они состояли из Пирокатуса Двенадцать — податливого материала, подверженного воздействию импульсам человеческих мыслей.

Аэроустьица, размерами чуть меньше летающих желудочков, парили низко над поверхностью земли и океанов планеты, которые подвергались угрозе клеточной дезинтеграции, проглатывая блуждающие клетки, сдавливая и убивая их.

К органам неклеточного происхождения аэроустьица выработали иммунитет дезинтеграции.

На Инисфаре возник новый королевский Орден — Торжествующие Люди, который шёл вперёд, словно рыцари на битву с самим Сатаной. Аэроустьица сидели у них на плечах или беспокойно порхали над ними.

Крепки рыцари Ордена Торжествующих Людей, крепки и мужественны.

В историю последующего тысячелетия они вошли, как легенда, а легенда воплотилась в Тралдеменере. Он совершил много подвигов и одержал немало побед, но, несмотря на все это, вряд ли целесообразно более подробно останавливаться на этой персоналии.

Вопрос о том, добилось бы человечество успехов в войне с врагом, превышающим его по численности, — довольно спорный.

Прогрессирующая форма рака уничтожила клетки.

В процессе борьбы за выживание они загнали себя сами, как загоняют лошадей. По существу представляя собой новую форму жизни, блуждающие клетки оказались несостоятельными, и их нестабильность явилась причиной их гибели.

Когда в их рядах появились первые признаки болезни, клетки попросту не знали, как противостоять ей. Поражённые раком клетки превратились в “пятую колонну”. Они калечили, разрушали, уничтожали свои же ряды.

Однажды человек проснулся и снова ощутил себя хозяином своих миров, и только тонкий слой останков на лугах указывал, что один из наиболее замысловатых опытов Природы завершён.

Не время, да и не место для детального описания реконструкции Галактической Федерации, за которую взялись люди, ощущая одновременно свирепость и печаль.

Человечеству понадобилось более миллиона лет, ибо что-то надломилось в его верованиях.

Преподан ещё один урок: человек может быть вытеснен изнутри.

Даже в его самые звёздные часы два космических шахматиста — То и Пла-то — воспринимают человека как элемент будущих экспериментов.

Федерация была подштопана; но её старая, добрая уверенность не подлежала восстановлению.

Инисфар, под управлением Галингва, за более короткий период, чем большинство планет-сестёр, снова задействовал космические корабли. Используя их, он смог наладить торговлю в Галактике. Дух его обитателей, закалённый годами правления Ордена Торжествующих Людей, помогал ладить с самыми корыстными конкурентами.

Сейфы его банков лопались от денег, как раздутые от переедания животы. Торговцы разгуливали в золотых тапочках. Город, Новый Союз, словно сытый питон, растянулся по всему побережью океана.

Громадная Тварь отступила. Последний заряд охотника точно врезался ей между глаз. Все пятьдесят тонн громадного тела, зависшего на кронах деревьев, дрожали в агонии.

На секунду солнце — прекрасное и губительное — поймало в свои лучи его, парящего, словно огромного лебедя, прежде, чем он упал. Затем Тварь стремглав рухнула в мелколесье — уже беззвучное и несопротивляющееся.

— Вот лежит ещё один приз Человека Непобедимого, — огласил комментатор. — На этой картине, как и на других, вся жизнь склоняется пред Человеком с Инисфара. Да… со временем все эти монстры будут уничтожены”.

В это время кто-то предупредил киномеханика о прибытии новых гостей, ожидающих своей очереди, чтобы войти в монтажный зал, и он резко оборвал фильм. Трехмерное изображение исчезло.

Зажёгся свет, и стоявшая у входа в зал фигура Большого Цело с Супернового Солида стала видимой.

— Надеюсь, мы не помешали вам, — сказал Большой Цело, оглядывая тех, кто теснился, пытаясь удрать.

— Вовсе нет, Цело шестьдесят девять, — ответил помощник директора. — Мы смонтируем фильм завтра.

— Не хотелось бы думать, что мы побеспокоили вас, — мягко проговорил Цело. — Но у Рапсоди сто восемьдесят два есть что-то, что он хотел показать нам, — он кивнул в сторону длинного Хорш-Бенлина, известного жителям Суперновы, как Рапсоди 182.

Через пару минут последние прихлебатели выпорхнули из зала.

• Предыдущая
• 31/43
• Следующая