Олег Рязанский против Мамая. Дорога на Куликово поле - Поротников Виктор Петрович - Страница 9
- Предыдущая
- 9/13
- Следующая
Не желая продолжать этот разговор, Олег бесцеремонно выставил боярина Брусило за дверь.
Пройдя на женскую половину ханского дворца, Олег встретился с Гель-Эндам во внутреннем дворике. Персиянка сидела на подушках под легким навесом из голубой ткани с золотой бахромой. В трех шагах от нее на длинной низкой скамье восседали две юные служанки, развлекавшие свою госпожу игрой на чанге, персидском струнном музыкальном инструменте, и на двухструнной таджикской лютне-думбраке. Волосы одной из рабынь были черны, как вороново крыло. У другой невольницы косы были золотисто-желтого цвета. Черноволосую служанку звали Санжана. Золотистоволосую звали Фирузэ, что в переводе с персидского означает «бирюза». Так ее прозвали за темно-синие глаза.
Обе эти служанки были хорошо знакомы Олегу, поскольку они постоянно находились возле Гель-Эндам, исполняя все ее прихоти и капризы. Никто из прочих гаремных служанок не мог так угодить Гель-Эндам или же развеять ее плохое настроение, как это получалось у Санжаны и Фирузэ.
При появлении Олега Гель-Эндам махнула рабыням рукой, унизанной браслетами, веля им удалиться. Отвесив Олегу низкий поклон, Фирузэ и Санжана легкими тенями скользнули в низкий дверной проем с закругленным верхом, без стука затворив за собой дверцу, обитую узорными медными полосами. Эта дверь вела в комнаты прислуги. Другая дверь, более широкая и высокая, вела в покои Гель-Эндам. Третья дверь, откуда появился Олег, скрывала за собой проход на мужскую половину дворца.
– Князь, я пригласила тебя сюда по весьма приятному поводу, – сказала Гель-Эндам после обмена приветствиями с Олегом. – Двое из поэтов, приехавших из Хорезма для участия в поэтическом состязании, согласились прочесть для меня свои творения до возвращения моего мужа из похода. Скоро они будут здесь. – Поднявшись с мягких подушек, разложенных на небольшом деревянном возвышении, персиянка приблизилась к Олегу и негромко добавила с лукавой улыбкой: – Нравится ли тебе мой сегодняшний наряд, князь? Не кажусь ли я тебе нескромной в нем?
Гель-Эндам была одета по-домашнему в малиновую атласную безрукавку и светло-зеленые шелковые шаровары, удерживавшиеся на ее крутых бедрах узорным пояском. Из глубокого выреза безрукавки дерзко выглядывали белые полушария ее пышной груди. Голову персиянки венчала круглая шапочка из зеленой парчи, расшитая белыми узорами. Сзади к шапочке была прикреплена полупрозрачная кисея, ниспадавшая на спину Гель-Эндам. К левому нижнему краю шапочки был прицеплен витой шнурок с пушистой кистью на конце. Белоснежная шея знатной персиянки была украшена золотым ожерельем в виде монист с рубиновыми и изумрудными каменьями. Ее обнаженные гибкие руки были унизаны золотыми браслетами и кольцами, на некоторых из них тоже переливались драгоценные самоцветы.
Не отрывая своего взора от больших прекрасных очей Гель-Эндам, Олег чуть слышно произнес:
– Любой твой наряд тебе к лицу, о несравненная. Даже если ты предстанешь предо мной лишь с пояском на талии, босая и простоволосая, то и в таком наряде ты будешь неотразима, как сама Красота.
– О! – слегка зардевшись, прошептала Гель-Эндам, легонько наступив Олегу на ногу. – Похоже, князь, ты сейчас выдал свое сокровенное желание.
– Что толку в молчании, о божественная, – тихо промолвил Олег, – коль мои глаза все равно выдают меня. Разве не так?
– Так, – кивнула Гель-Эндам, отходя от Олега с видом озорного кокетства. Она и не скрывала того, как ей приятно сознавать, что этот сорокалетний русский князь пребывает во власти ее чар.
Гель-Эндам было двадцать пять лет. До встречи с Олегом она ни разу не испытывала сколько-нибудь сильного чувства к мужчине. До двадцати лет Гель-Эндам жила затворницей в доме отца, потом ее родитель умер. Отцовская родня отвезла Гель-Эндам из ее родного города Герата в Сыгнак, продав в гарем Урус-хана. Красота и чувственность Гель-Эндам пленили Урус-хана, ее образованность также произвела на него сильное впечатление. В отличие от Гель-Эндам Урус-хан не умел ни читать, ни писать. За пять лет супружеской жизни Гель-Эндам обрела стойкую неприязнь к Урус-хану, который был груб и неотесан, как мужлан, несмотря на свое ханское происхождение.
Близко познакомившись с Олегом, Гель-Эндам впервые в жизни почувствовала неукротимое сердечное волнение, не дававшее ей спать по ночам. В ней пробуждался сладостный трепет от устремленных на нее глаз Олега, от прикосновений его рук, когда они оставались наедине.
До встречи с Олегом ни с одним из мужчин Гель-Эндам не было так легко и хорошо. Порой Гель-Эндам овладевало сильнейшее желание поцеловать Олега или упасть к нему на грудь. Если при первой встрече с рязанским князем Гель-Эндам была в роскошном платье с широким подолом и длинными рукавами, укутанная золототканым покрывалом, то при каждой последующей встрече с Олегом Гель-Эндам позволяла себе наряжаться в такие одежды, которые могли бы выгодно подчеркнуть прелестные формы ее фигуры.
И вот сегодня Гель-Эндам осмелилась предстать перед Олегом в безрукавом кожухе с полуобнаженной грудью и в легких шароварах с небольшими овальными разрезами на бедрах. Охваченная любовным томлением Гель-Эндам поступала довольно безрассудно, не давая себе отчета в этом. Она даже не догадывалась, что ее безрассудство и желание понравиться Олегу бросаются в глаза ее прислуге. «Любовь к русскому князю лишает нашу госпожу разума! – шептались служанки между собой. – При Олеге наша госпожа забывает, что она замужняя женщина!»
Олег с любопытством разглядывал двух поэтов, которых Гель-Эндам принимала в этом же внутреннем дворике. Оба поэта были довольно молоды, не старше тридцати лет. Оба были одеты изысканно, даже вычурно. Одного из поэтов звали Кашафеддин, но Гель-Эндам называла его по-приятельски Кашаем, явно благоволя ему.
Кашафеддин был высок и строен, как кипарис. У него были густые вьющиеся волосы, черные, как антрацит. Его безбородое лицо с тонкими темными усиками сияло благородной красотой. На нем был чапан из узорчатого шелка, повязанный оранжевым кушаком. Из широких рукавов чапана выглядывали белые облегающие рукава тонкой нижней рубашки. На ногах у красавца Кашафеддина были сафьянные башмаки-чувяки. Круглая оранжевая шапочка на голове Кашафеддина была украшена жемчужными нитями, его тонкие пальцы были унизаны золотыми кольцами.
Другого поэта звали Хайбуллой. Он был невысок ростом и плотного телосложения. В отличие от белолицего Кашафеддина Хайбулла был смугл, у него был нос с горбинкой и маленькая бородка клинышком. Свои смоляные усы щеголь Хайбулла завивал горячими щипцами, поэтому их длинные кончики торчали по краям его рта, как рога буйвола. Хайбулла был облачен в синий бекасамовый чекмень, расшитый золотыми нитками по вороту, на груди и на обшлагах рукавов. Из-под чекменя выглядывали его светло-желтые шаровары, заправленные в короткие сапоги с загнутыми носками. Коротко подстриженную квадратную голову Хайбуллы венчала тюбетейка из плотной голубой ткани, расшитая разноцветными звездами.
Оба поэта держали в руках свернутые в трубку длинные бумажные листы, на которых были записаны их стихотворные оды в честь Урус-хана.
Гель-Эндам представила поэтам рязанского князя, пояснив при этом, что Олег не хуже нее разбирается в восточной поэзии и свободно разговаривает на персидском языке. «А посему, друзья мои, вам надлежит произвести благоприятное впечатление своим творчеством не только на меня, но и на князя Олега», – с обворожительной улыбкой добавила Гель-Эндам.
Поэты подбросили монету, чтобы выяснить, кому из них приступить к чтению первым. Жребий выпал красавцу Кашафеддину.
Гель-Эндам и Олег сидели на подушках под полотняным навесом, рядом с ними пристроился на скамье крепыш Хайбулла. Кашафеддин вышел на озаренное солнцем место посреди двора и, приняв горделивую позу, стал громко и нараспев читать свою поэму.
По жанровой окраске поэма Кашафеддина представляла собой касыду, то есть огромный стих, состоящий из бейтов на одну рифму и разделенный на три смысловые главы. В первой части Кашафеддин кратко коснулся молодости Урус-хана, его первых военных походов под началом его отца хана Чимтая. Во второй части Кашафеддин красочно описал восшествие Урус-хана на трон Синей Орды и его женитьбу на прекрасной Гель-Эндам. Третья часть касыды Кашафеддина была полностью посвящена восхвалению Гель-Эндам и пламенной любви к ней Урус-хана, который, отправляясь в поход на Золотую Орду, взял дивную персиянку с собой, поскольку не мог выносить долгую разлуку с ней.
- Предыдущая
- 9/13
- Следующая
