Приключения Эмиля из Лённеберги. Художник Н. Кучеренко - Линдгрен Астрид - Страница 18

• Предыдущая
• 18/40
• Следующая

– Верно! Всё надо делать с хитростью, как говорил Стулле Йоке, меняя шило на мыло.

В деревне все так часто поминали Стулле Йоке, что это имя стало как бы присказкой. Но уж Альфреду-то не стоило бы так говорить, потому что Стулле Йоке был его прадедом и жил в доме для бедных (так в то время называли богадельню), а над прадедом нехорошо смеяться. Хотя Альфред ведь не хотел его обидеть, просто он повторял то, что говорили все вокруг.

Яма была готова, теперь оставалось только ждать прихода волка, и, как ты сейчас убедишься, долго ждать не пришлось.

Перед Рождеством сильно похолодало и повалил такой снег, что любо-дорого было смотреть. Весь хутор, да что хутор, всю Лённебергу да и весь Смоланд снегом засыпало. Куда ни глянь – повсюду сугробы. Только по столбам и можно узнать, где проходит дорога. И даже самый зоркий глаз не обнаружил бы волчьей ямы, вырытой между кладовой и сараем. Мягкий белый снег, словно ковёр, всё накрыл. Эмиль каждый вечер только о том и думал, как бы ветки не обрушились под тяжестью снега, прежде чем в яму попадёт волк.

В Катхульте все работали теперь не покладая рук, чтобы встретить Рождество как положено. Прежде всего надо было справиться с огромной стиркой. Лина и Крёсе-Майя часами стояли на обледеневших мостках озера и полоскали бельё. Лина дула на застывшие, потрескавшиеся пальцы и плакала – очень уж было больно.

Когда со стиркой было покончено, закололи свинью, которую специально откармливали к Рождеству. И теперь уж на кухне не хватало места для всевозможных домашних колбас и окороков. Готовили можжевеловую брагу – она долго бродила в больших деревянных чанах. Пекли караваи, сладкие булки, душистый ржаной хлеб и пряники. Мама Эмиля и Лина не спали почти всю ночь, отливая свечи – большие и маленькие и ещё особые свечки для ёлки. Всё было как будто готово для встречи Рождества и Нового года. Альфред и Эмиль запрягли Лукаса и поехали в лес за ёлкой. А папа Эмиля пошёл на гумно и достал там несколько снопов овса, которые он приберёг для воробьёв.

– Кидать зерно на ветер, конечно, безумие, – сказал он, – но воробьи тоже должны почувствовать, что скоро Рождество.

Не только о воробьях надо было подумать, не только они должны были почувствовать, что наступает Рождество. Были ещё и бедняки из приюта для бедных. Ты небось и понятия не имеешь, что такое дом для бедных, или богадельня. Что ж, этому можно только радоваться. Такие приюты существовали в старое время, и, если я тебе расскажу, как там жилось беднякам, это будет ещё пострашнее, чем рассказы Крёсе-Майи об убийцах, привидениях и диких зверях. Представь себе маленький плохонький домик с двумя-тремя комнатами, где полным-полно беспомощных старых людей, которые живут все вместе в страшнейшей грязи и нищете, терпят голод, холод, болезни. Теперь ты знаешь, что такое дом для бедных. Уж поверь, что ужасно оказаться в таком вот приюте на старости лет, когда нет больше сил работать, чтобы заработать себе на хлеб.

«Бедный прадедушка, – говорил обычно Альфред, – несладко ему живётся. А тут ещё эта Командирша, просто спасу от неё нет».

Командиршей прозвали старуху, которая распоряжалась всем в доме для бедных. Здоровье у неё было лучше и сил больше, чем у остальных, а злой и властной она была как мачеха в сказке, поэтому она всеми командовала как хотела. Эмиль никогда бы этого не допустил, будь он уже председателем сельской управы, но пока он был, к сожалению, всего лишь маленьким мальчиком и никак не мог поставить на место Командиршу. Прадедушка Альфреда очень обижался на Командиршу, да и все остальные тоже, но приходилось терпеть.

– Она ходит среди нас, как волк в овчарне, и всё рычит, – жаловался Стулле Йоке.

Он казался странным, говорил торжественно, будто речь держал, но был очень добрым, и Альфред его любил. Жители приюта никогда не ели досыта, и мама Эмиля их всех очень жалела.

– Бедняги! Обязательно пошлю им гостинцев к Рождеству, – сказала она.

И за несколько дней до Рождества Эмиль и Ида отправились по заснеженной дороге к дому для бедных, с трудом волоча большую корзину, до краёв набитую снедью. Чего там только не было! И колбаса, и студень, и окорок, и сдобные булки, и пряники, и свечи, и даже маленькая табакерка с табаком для Стулле Йоке.

Лишь тот, кому приходилось голодать, может себе представить, как обрадовались старики и старухи, когда появились Эмиль и Ида с большой корзиной. Но только они хотели приняться за еду – и Стулле Йоке, и Калле Спадер, и Юхан Эт, и… одним словом, все, – как Командирша заявила:

– До Рождества никто ничего не получит.

И ни у кого не хватило смелости возразить.

Эмиль и Ида отправились домой. На хуторе Катхульт настроение было в тот день праздничное, и на следующий день тоже. Эмиль с Идой играли хлопушками, и в Катхульте царили мир и веселье. Потом папа и мама Эмиля собрались в гости на хутор Скорпхульт, расположенный по ту сторону леса. Все в Лённеберге знали, каким озорником был Эмиль, потому Свенсонов пригласили без детей.

– Ну и наплевать, – обиженно заявил Эмиль. – Тем хуже для них. Они рискуют вообще никогда со мной не познакомиться.

– И со мной тоже, – подхватила Ида.

Сперва было решено оставить дома Лину, чтобы она присмотрела за детьми. Но Лина с раннего утра канючила, всё твердила, что ей надо проведать мать, которая живёт неподалёку от Скорпхульта. Лина, видно, сообразила, что, раз они всё равно едут в ту сторону, ей стоит этим воспользоваться и прокатиться на санях.

– Пусть едут, – сказал Альфред, – за детьми и я могу присмотреть. Еды полно, а я послежу, чтобы они не играли со спичками. Будьте спокойны, глупостей я им делать не позволю.

– Но ты же знаешь, как с Эмилем трудно. За ним нужен глаз да глаз, – сказал папа и помрачнел.

Но мама тут же возразила:

– Да что ты, Эмиль прекрасный мальчик! И уж сегодня он во всяком случае не будет шалить, потому что сегодня праздник. Не ной, Лина, ты поедешь с нами!

На том и порешили.

Альфред, Эмиль и Ида стояли у кухонного окна и глядели вслед саням, пока они не скрылись за поворотом дороги. И тогда Эмиль на радостях подпрыгнул, как козлик.

– Ура! Теперь мы повеселимся! – воскликнул он.

Но тут Ида указала пальчиком на дорогу и сказала:

– Смотрите, вон идёт Стулле Йоке.

– Да, странно, – удивился Альфред. – Что же это там у них случилось?

Дело в том, что Командирша не разрешала Стулле Йоке выходить из приюта. Она уверяла, что в голове у него от старости уже всё путается и его нельзя выпускать одного.

«Он заблудится, это точно, – говорила Командирша. – А мне некогда за ним бегать, искать его».

Но дорогу в Катхульт Стулле Йоке всё же нашёл и вот теперь шагал по ней, да так шустро – седые пряди так и развевались вокруг его головы. Несколько минут спустя он уже стоял на пороге кухни и тяжело вздыхал.

– Нам не досталось ни кусочка окорока, – выпалил он, едва успев перевести дух. – И колбасы мы даже не понюхали. Командирша всё взяла себе.

Больше он не смог произнести ни слова, потому что горько заплакал.

Тут Эмиль разозлился, да так разозлился, что Альфред и Ида прямо не решались на него взглянуть. В глазах его вспыхнул недобрый огонь.

– Подать мне сюда Командиршу! – крикнул он не своим голосом. – Где мой ружарик?

Альфред по-настоящему испугался.

– Прежде всего успокойся! – сказал он. – Так злиться просто опасно.

И Альфред, ласково похлопывая своего старенького прадедушку по спине, стал утешать его и расспрашивать, почему ж это Командирша так гадко поступает. Но Стулле Йоке был настолько расстроен, что не мог успокоиться, и всё твердил одно и то же.

– Нам недосталось ни кусочка окорока. И колбасы мы даже не понюхали. Табак мой я тоже не получил, – всхлипывал он.

• Предыдущая
• 18/40
• Следующая