Стеклянные цветы - Каммингс Мери - Страница 8
- Предыдущая
- 8/89
- Следующая
Словом, общаться с ним было забавно и интересно. Тем не менее именно сегодня Бруни с удовольствием никуда бы не пошла — настроение было отвратное. Но что делать — традиция есть традиция…
Она оказалась права — телохранитель и в самом деле ждал у машины. Сухо сказал: «Здравствуйте, госпожа баронесса» и сел на переднее сидение.
До спортивного клуба они ехали в полном молчании. Так же молча Бруни вышла из машины и направилась ко входу — белобрысый следовал за ней. И тут произошло то, что она предвкушала всю дорогу: беспрепятственно пропустив Бруни, перед господином Берком охранник захлопнул турникет.
Правильно, так его! Вход только для членов клуба — ясно же написано! А не для всяких там…
Настроение сразу поднялось на пару градусов: хоть ненадолго, да удалось отвязаться! Очко в ее пользу!
На этом подъеме настроения она с легкостью выиграла первый сет — Гарольд, поздравляя ее, развел руками и сказал:
— Сегодня вы явно в ударе!
Увы, меняясь полями после третьего гейма, Бруни случайно бросила взгляд в сторону и… увидела метрах в тридцати, на скамейке, знакомую фигуру в сером костюме.
Прорвался все-таки! Но как?!
А может, это не он? Она оглянулась, пропустила мяч, но убедилась, что это действительно Филипп Берк собственной персоной. От злости просто руки затряслись. Где уж тут «сконцентрироваться и забыть обо всем», как положено в теннисе!
В результате сет она проиграла. Следующий — тоже.
— А тот мяч вы могли взять, — с довольным видом заявил, подходя, раскрасневшийся Гарольд. — Ладно, не огорчайтесь, сегодня просто не ваш день! Пойдемте выпьем чего-нибудь холодненького.
Это тоже было традицией — после игры они всегда сидели в кафе спортклуба, пили айс-кафе и болтали о том о сем.
Увы, сегодня Гарольд оказался неинтересным собеседником — он говорил исключительно о политике. Непонятно, что его завело, но вещал он так, словно был на митинге:
— Я не понимаю этого постоянного противостояния Востока и Запада! Неужели нельзя как-нибудь договориться — мы же все люди доброй воли!
«А в самом деле…», — подумала вдруг Бруни, покосившись на сидевшего через два столика белобрысого. Слова Гарольда очень точно легли на ее сегодняшние мысли.
Зациклившись на планах мести, она раньше не думала о таком варианте. А ведь в конечном счете ей надо не столько отомстить Филиппу за вчерашнее, сколько постараться как-то нейтрализовать его на будущее! Так почему и впрямь не попробовать решить дело миром?
— …Зачем забывать об экономических интересах?! Наверняка найдется что-то, чем мы можем быть интересны друг другу… — продолжал Гарольд.
Попробовать перекупить? Неизвестно, сколько папаша ему пообещал, а финансовые возможности у него все-таки побольше, чем у нее. Значит, деньги не годятся. Но у нее и помимо денег найдется кое-что, что может заинтересовать мужчину — если, конечно, он не полный импотент…
Конечно, внешне этот тип, прямо скажем, не Ален Делон — но хоть не коротышка. И пива, кажется, не пьет — на дискотеке, во всяком случае, не пил.
Хватит пары «сеансов», потом из него можно будет веревки вить! И еще в благодарность скажет папочке, что она ведет себя паинькой — авось, тот содержание увеличит!
Да, пожалуй, этот способ самый простой и не требует особой подготовки. И снаряжения тоже. Бруни хихикнула, вспомнив выученную в школе латинскую фразу «Омни меа мекум порте» — «Все мое несу с собой»!
— Вот видите, вы тоже поняли нелепость сложившейся ситуации! — триумфально возвестил ее зациклившийся на политике собеседник.
Когда он заговорил о ядерном паритете, Бруни решила, что с нее хватит — взглянула на часы, сослалась туманно на дела и распрощалась до следующего вторника.
Проходя мимо белобрысого, фамильярно похлопала его по плечу:
— Ну что — пошли?
Мимоходом взглянула на его столик — кофе, рюмка с чем-то вроде коньяка… Да, похоже, пива он действительно не пьет.
Телохранитель встал. Она спросила — для завязки разговора:
— А откуда ты так хорошо немецкий знаешь?
— Учил, — коротко ответил он.
О чем бы еще с ним поговорить? Обычно она легко находила общий язык с любым мужиком, но этот был каким-то чересчур уж замкнутым и молчаливым.
Теперь, когда Бруни рассматривала его как будущего любовника (пусть для дела, но все же…), она обнаружила в нем еще ряд достоинств.
Пахло от него неплохим парфюмом, явно не из дешевых. И ногти были подстрижены коротко и аккуратно — хоть не поцарапает!
— А ты вообще откуда? — сделала она еще одну попытку.
— Из Бостона.
Понятно, кроме как по делу, говорить он с ней не желает. И в машину сел снова спереди… «Ничего, он еще будет говорить… он еще серенады петь будет! — злорадно подумала Бруни, разглядывая белобрысый затылок. — Он и не представляет, что его ждет сегодня вечером!»
Глава пятая
Именно сегодня, тянуть с этим незачем. Можно, конечно, потратить пару дней, «подготавливая почву»: пригласить парня искупаться в бассейне, покрутиться перед ним в распахивающемся халатике, подпустить пару-тройку выразительных взглядов… — и дело сделано, причем он будет совершенно уверен, что инициатива исходила именно от него.
Но этот способ требовал свободного времени, а поскольку Бруни с завтрашнего дня хотела заняться вазой, то быстрая решительная атака подходила куда лучше. В свое время она обработала так одного папашиного гостя, какого-то там конгрессмена — а потом забавлялась, наблюдая, как в ее присутствии он начинал потеть и краснеть и старался побыстрее смыться из комнаты, чтобы, упаси боже, не встретиться с ней взглядом. Папаша, правда, просек ситуацию и здорово разозлился.
Оставалось продумать мелкие детали.
Когда? Попозже вечером, когда он разденется и соберется спать. Мужчина в одних трусах и застегнутый на все пуговицы тип в костюме — суть две разные личности.
Надеть сетчатые чулки с черными подвязками? Нет, хватит с него и «натурального» вида: только что из душа, капли воды на коже, халатик, прилипающий к телу… самое то!
Теперь, когда все было решено, Бруни уже не терпелось начать «операцию». Она сидела на подоконнике у себя в спальне и нетерпеливо постукивала ногой по батарее в такт доносившейся из встроенных в стену колонок музыке. С этой позиции было видно окно ванной оккупированной белобрысым гостевой комнаты — предполагалось, что он перед тем, как лечь спать, зайдет туда. Это и послужит ей сигналом.
Рядом с ней, на подоконнике, стоял стакан с коктейлем собственного изобретения: вермут пополам с крепким чаем, из которого она то и дело отхлебывала. Конечно, чтобы скоротать ожидание, сейчас бы пригодилась сигаретка с травкой — после нее на все наплевать, и время бежит незаметно. Но именно сигаретки-то и не было.
«Ну ничего, это ненадолго!» — подумала она, допивая из стакана последние капли.
Время приближалось к одиннадцати.
Интересно, он вообще во сколько спать привык ложиться? Неужели до часу ночи прядется здесь торчать?! Словно в ответ на ее вопрос, в окне наконец вспыхнул свет, и Бруни воспрянула духом. Теперь уже скоро!
Сердце отчаянно колотилось, ощущение было сродни тому, которое охватывало ее на дискотеке, перед тем, как она взлетала на сцену: радость, возбуждение… и чувство полноты жизни.
Свет в окне погас. Вспыхнул на миг снова — и погас уже окончательно.
Ей пришлось постучать дважды, прежде чем дверь приоткрылась, и в щели показался белобрысый. Все как она рассчитала: босиком, в одних трусах — явно вылез из постели.
Увидев ее, он удивленно сдвинул брови.
Быстро, чтобы не дать ему перехватить инициативу и спросить, чего ей надо, Бруни сказала, подпустив в тоне толику игривости:
— Решила вот зайти посмотреть, как ты тут устроился. Ну, впустишь?
Он молча отступил на шаг и открыл пошире дверь, давая ей пройти.
— Как ты перенес смену часовых поясов? Мне обычно после этого несколько дней заснуть трудно… — Главное — не слова, главное — интонация и взгляд. Мужчине совершенно неважно, что говорит женщина, если при этом она откровенно разглядывает его.
- Предыдущая
- 8/89
- Следующая
