Морской орел - Олдридж Джеймс - Страница 14
- Предыдущая
- 14/53
- Следующая
Он отпустил румпель, и лодка тотчас же повернулась носом к берегу. Набежавший вал подхватил ее, вскинул высоко и помчал вместе с собой. Как стрела, она пролетела на гребне волны и в грохоте обвала водяной громады рухнула на песок. Прошла секунда. Потом волна» шелестя песком, стала откатываться назад.
Снова наступила критическая минута.
Они выскочили из лодки и стали тащить ее вверх, радуясь тому, что у нее плоское дно, проклиная тяжесть воды в ней. Они тащили ее, чтобы спасти от цепкой хватки прибоя. Тащили, изнемогали, тащили еще, тащили до самой вершины песчаного наноса. Побежденный прибой сердито бился о белый песок.
Ветер беспомощно вертелся вокруг лодки. Но он еще взял с нее последнюю дань. Он рванул маленький кливер, и разодрал его пополам. Он подхватил повисшие лоскутья и долго трепал их.
Потом он изменил направление и задул сильно и ровно в сторону моря.
9
В своем изнеможении и жажде отдыха Стоун и Берк готовы были оставить лодку там, где она была. Но Нис прикрикнул на них и заставил делать что нужно. Он потребовал, чтобы лодку втащили выше, к самому гребню песчаного наноса. Когда они останавливались, он понукал их бранью. Потом он принялся подвязывать паруса. Он сделал это все один, взобравшись на бак. Поймав развевающиеся лоскутья кливера, он прикрутил их к мачте и затянул узлом. Грот он подвязал длинными концами грота-шкота. Это не была выдержка. Это был просто рефлекс человека, который привык иметь дело с парусами. Понять это может только человек, тоже привыкший иметь дело с парусами.
Потом они пошли вдоль берега к меловому утесу, отбрасывавшему тень на белый песок. Берег здесь образовывал небольшую бухту в форме полумесяца. Утес нависал прямо над нею. Под самым утесом ветер не чувствовался. Слышен был только его шум. Тяжело ступая по мокрому песку, они добрели до места, где в скале было углубление. Крохотная пещера у самого утеса. Тут они поели сушеной рыбы, запивая ее водой из бурдюка, потом растянулись на земле и заснули.
Утром Стоун собрался уходить.
— Пойду поброжу кругом, — сказал он.
Берк и Нис ничего не ответили, потому что спали.
Он снял с себя пояс, вынул из кобуры смит-вессон и пять оставшихся боевых патронов и разложил все это на песке для просушки.
Потом он оглядел бухту, ее берега, крутые в глубине, отлогие по сторонам. Море было по-прежнему бурное. Он увидел лодку, она лежала на боку, на высоком сухом месте, куда не доставал прибой. Он не пошел туда, а повернул назад, к белому утесу, под которым они нашли себе пристанище. Утес громоздился высоко и отвесно, только с одной стороны был уступчатый склон. Туда он и направился.
Подъем был крутой, но Стоун взбирался без труда. Мешали намокшие штаны, путаясь в ногах, но это была мелочь, а для такого большого человека, как Стоун, мелочи не имели значения.
Почему-то ему казалось, что кругом должно быть пустынно и дико, и пески, пески, разве только какой-нибудь холм вдалеке. Он влез на вершину утеса, ожидая увидеть именно такую картину. И тотчас же бросился плашмя на землю. Прямо под ним проходила дорога, за нею высился лесистый, заостренный склон, впереди, чуть подальше, расстилалась обширная зеленая долина с домами, виноградниками, рощами, дорогами.
Потом он привстал и осторожно огляделся. Он увидел деревню, разделенную надвое широким ручьем, делавшим излучину у подножия горы. Дальше тянулся морской берег. И тут он увидел какое-то огороженное пространство правильной формы. Как только он увидел его, он сейчас же понял, что это аэродром. Стоун несколько мгновений сосредоточенно думал. Потом он преодолел нервное напряжение, овладевшее им в первую минуту. Он пошел дальше, беспрестанно озираясь. Он хотел посмотреть, что делается на высоком краю утеса, нависшего над бухтой. Он стал подниматься, продираясь сквозь невысокий кустарник.
Он увидел вершину песчаного холма в стороне от моря. Он увидел горный склон, поросший молодым леском. И увидел прямо перед собой четырехсантиметровый бофорс. Лафет был прикрыт мешками с песком, но длинный ствол торчал из них; Стоун быстро оглянулся назад. Лодка, лежащая на песке, видна была ему одной стороной. Но прислуга бофорса должна была видеть ее всю. Он опять посмотрел вперед и увидел маленькие зеленые палатки у прикрытого мешками орудия, всякую всячину, развешанную на деревьях, длинные ящики с боеприпасами.
Стоун осторожно приглядывался. Осторожность была свойством его природы. Паники и спешки он не знал. Он улыбнулся настоящей живой улыбкой. Ему ясно представилась вся чудовищная нелепость положения. И то, что приходится прятаться, распластавшись животом на песке, и сам он, большой рыжий человек со спутанной рыжей бородой, весь покрытый спекшейся солью. Здесь, на этом утесе. И немцы, спящие в тени орудия.
У него не было ни страха, ни ощущения непосредственной угрозы. Он желал только одного: чтобы не нужно было бессмысленно спешить куда-то. Чтобы двигаться вперед спокойно и без спешки.
Стоун снова поглядел вниз, на аэродром Тимбаки. Оттуда им нечего было бояться. Вот только бофорс. Как бы его спутникам не вздумалось подойти к лодке.
Он легко и уверенно спустился со скалы и вышел на берег. Тут он увидел Берка и Ниса, которые осматривали лодку.
— Там, наверху, стоит бофорс, — сказал он негромко. — Вас могут увидеть.
Он подождал их у пещеры, в которой они спали. Когда они подошли, он рассказал им про бофорс, про аэродром и деревню.
— Найдется у вашего приятеля еще лодка? — насмешливо спросил Ниса Берк.
— Мы эту починим вечером, — сказал Нис. — Надо бы втащить ее еще повыше.
— Повреждения серьезные? — спросил Стоун.
— Пустяки. Только два передних маленьких паруса сорваны. Мы можем обойтись и без них.
— А остальное?
— Нужно починить гафель. Это не трудно.
— Может быть, нам выйти вечером так, как есть, а уж чинить где-нибудь подальше отсюда? — сказал Берк.
— При таком море выходить нельзя. Надо переждать.
Берк не стал спорить, потому что он признавал превосходство Ниса во всем, что касалось лодки. Он не сознался бы в этом, но его пренебрежительное отношение к этому греку быстро таяло перед решительностью Ниса, перед определенностью его суждений. Они уселись на землю в сырой пещере. Мокрую одежду все трое сняли и разостлали на солнце.
— Это, наверно, был тайфун, — сказал Берк о вчерашней буре.
— Это был мельтеми, — ответил Нис.
— А он не вернется?
Стоун мочил губы, по капле выжимая воду из бурдюка.
— Нет. Он уже миновал нас. Вы читали Жития святых?
Стоун и Берк посмотрели на Ниса. Почему-то они оба, не думая, были уверены, что он не религиозен.
— А что? Вы думаете, это они тут виноваты?
Стоун ожидал от Берка этого насмешливого тона.
— Нет. Я про легенду об Эвроклидоне. Там Павел тоже попал в такую бурю.
— Такую же самую? Ну, значит, мы у дьявола в лапах. — Берк говорил с прежней иронией.
— Это был мельтеми. А легенда есть легенда.
На этом Нис разговор закончил и принялся стаскивать свои армейские сапоги. Такие сапоги греки называли метаксистскими, потому что они были очень дурного качества. У Ниса подошва была, как размокший картон. Его черная бородка и волосы развились и побелели от соленой воды Средиземного моря. Только у Берка на его редких мягких волосах и редкой щетине не было этого налета.
Ветер улегся, было тепло, и нужно было ждать наступления ночи. Стоун, перед глазами которого все время стоял укрытый мешками бофорс, более других готов был к неожиданностям. Но все трое одинаково напряженно ждали темноты.
Когда наконец совсем стемнело, они пошли к лодке. Они подтащили ее еще повыше. Потом Нис, сам с собою разговаривая по-гречески, принялся искать и подбирать обломки креплений, обрывки тросов. Он делал все один, Стоун и Берк должны были только подавать, передвигать, убирать. Всю ночь он сплетал концы тросов. Он не делал временных узлов. Он рассучивал веревку и сплетал заново. Он распутал оборванный стаксель и сделал из веревки еще один фал для грота. Висевший лохмотьями кливер он оборвал совсем и веревку использовал, чтобы заменить порванные ванты. Он работал ощупью (была луна, но свету она давала немного), ловко и умело. Все его навыки, бездействовавшие те три года, что он провел в Лариссе, сразу же вернулись к нему.
- Предыдущая
- 14/53
- Следующая