На границе тучи ходят хмуро... - Кулаков Алексей Иванович - Страница 89
- Предыдущая
- 89/91
- Следующая
– Слушать меня! Осмотреться, доложить о потерях. Начали!
Дождавшись окончания переклички (все живы, и это радовало его просто неимоверно), князь довольно кивнул головой.
– Еще факелов! Так, первое отделение – вниз на осмотр, второе контролирует. Вперед!
На дне оврага сильно воняло сгоревшим порохом, пироксилином и скотобойней: свежепролитой кровью и содержимым внутренностей. Да и картинка во многом совпадала. Разве что тела валялись в беспорядке, как сломанные куклы. Спустившиеся бойцы стали деловито собирать оружие и успокаивать лошадей, равнодушно перешагивая убитых с ранеными и не забывая при этом зорко следить за руками «контрабасов» – среди них всегда отчаянных хватало.
Зданг!
– А ну не балуй! Брось нож!
Александр только хотел послать за унтером, как услышал выстрел из «рокота», затем второй. На пару секунд все притихли, ожидая продолжения, затем опять задвигались, выполняя тяжелое, но крайне приятное дело – сбор трофеев. Когда на горизонте появилась тоненькая полоска света, вся контрабанда была собрана в одном месте, оружие – в другом, горело несколько небольших костерков, а пережившие эту ночь контрабандисты так и остались в овраге – жалость и сострадание у пограничников еще крепко спали.
– Унтера ко мне!
Почти сразу нарисовался довольный (это было заметно даже в рассветных сумерках) Григорий.
– Корнет где?
– Вон там сидит да в чуйство приходит. Я ж ему говорил: не надо вам вниз спускаться! Так нет же, полез. А как увидел несуна с разбитой головой, так едва не сомлел – у того полморды всмятку. Надо ж пообвыкнуть к такому-то… Помню, в первый раз и меня едва не вывернуло.
– В кого стрелял?
Унтер немного погрустнел и на полтона тише признался:
– Я там не совсем удачно шашку бросил. Последней лошади ноги перебило и хребет. Вот я и избавил животину от мучений. У этих…
Григорий кивнул в сторону оврага:
– Девять убили, пятеро доходят, двое тяжелых и дюжина легкоранетых.
– Понятно. Кто у них за главного, определили?
– Его в шею, наповал.
– Ну, тоже неплохо. А подручные?
– Двое, командир. Один долго не протянет – в брюхе дырка. А второй прямо живчик, удрать пытался, прямо так – с пулей в ноге.
– О как! Ну…
Договорить офицер не успел. К ним подошел второй унтер, младший. В руках он держал два арбалета!
«Опа! Теперь понятно, как убили дозорных и почему никто ничего не услышал».
– Надеюсь, хозяева этого оружия выжили?
– Так точно, вашбродь.
– Давай их сюда!
Молчавший все это время Григорий не выдержал и поинтересовался:
– Знакомцы попались, командир?
– Лучше, Гриша, куда как лучше. Помнишь, ты удивлялся – как смогли наших дозорных тишком упокоить да что за ножи такие странные? Вот сейчас мы и спросим, как дело было.
Унтер непроизвольно потянулся к пистолету и нахмурился: отношение князя к своим подчиненным уже давно передалось и ему – своих надо беречь. Стрелки оказались разного возраста, но удивительно похожи друг на друга. Так, как только могут быть схожи отец и сын. Первый глядел по сторонам и на пограничников с напускным безразличием и старался идти прямо, а второй морщился при каждом шаге и слегка шатался.
– Как звать?
В ответ раздалось только угрюмое сопение. Еще старший попытался презрительно сплюнуть, да видать во рту пересохло – получилось кое-как и на собственную бороду.
– Скромные какие… Еще раз – ваши имена?
Один из ветеранов вопросительно глянул на офицера, получил разрешающий кивок и коротко двинул младшему под дых.
– Ккххах…
– Ваши имена?
В этот раз плюха досталось старшему, прямо по ране в бедре.
– Чтоб вы сдохли все!
– Имя?
– Миклош…
– У второго?
– Эмил он.
– Ну что, Миклош. Поведай нам, как вы недавно двух пограничников убили…
Командир Олькушской заставы, узнав о перехвате крупной партии контрабандного товара, отреагировал весьма своеобразно: распорядился, чтобы все без исключения написали объяснительные (у писаря едва руки не отвалились – не все солдаты могли похвастать четким почерком, а пара вообще только читать и умела). Ознакомившись с объяснительными, Григорий Анатольевич отправил старшего и младшего унтеров второго взвода отдохнуть в погреб-гауптвахту (корнета трогать не стал… пока), послал двух вестовых в штаб бригады и к чиновникам из Таможенного департамента (уж что-что, а оценить и описать контрабанду чинуши всегда являлись как по волшебству и с изрядной оперативностью). Решив самые неотложные дела, ротмистр пригласил своего подчиненного на доверительный разговор в отрядную канцелярию.
– Штаб-ротмистр, и как это прикажете понимать? Вам вообще известно понятие субординации?! Разве вы получали мое дозволение на устройство этой вашей засады? Нет? И кто дал вам право убивать людей без суда и следствия? Я не слышу вашего ответа!
– Вы слишком громко кричите, ротмистр, потому и не слышите.
– Чт… Да как вы…
– Господа, я не помешал?
Бригадный адъютант Блинский примчался на заставу вперед всех, опередив даже подполковника Рослякова. Правда, не намного, всего на пять минут. Сухо поздоровавшись с Розуваевым и гораздо теплее с князем, Сергей Юрьевич сел за свободный стол и стал внимательно читать рапорты корнета, ротмистра и Александра, иногда многозначительно хмыкая.
– И в чем же…
– День добрый, господа!
Присутствующим в канцелярии офицерам пришлось немного обождать, пока и Валериан Петрович освоит почти два десятка исписанных от руки страниц.
– Гм, недурно…
Блинский едва заметно кивнул, выражая тем самым свое согласие, и негромко объявил:
– Ротмистр, мы вас слушаем.
Если речь Розуваева слегка сжать и избавить от разного рода канцеляризмов, то получалось примерно следующее: командир заставы выражал крайнее недовольство своим подчиненным, вменяя ему целый букет прегрешений. Многочисленные нарушения субординации: где это видано, устраивать какие-то там засады без ведома вышестоящего командира или требовать приказы в письменной форме?! Непонятные заигрывания с нижними чинами, доходящие до откровенного панибратства, подозрительные занятия-сборища, вечное самоуправство. Не поэтому ли сразу тридцать восемь ветеранов подали прошение об отставке? И самое тяжкое – это…
– Были убиты после того, как были задержаны! Я считаю расстрел безоружных не просто возмутительным, а позорящим честь русского офицера!
– Однако, ротмистр, вы понимаете, что вы сейчас сказали?
– Вполне!
– Гм, хорошо…
Сергей Юрьевич озабоченно нахмурился, минуту помолчал и с явной надеждой обратился к князю:
– Александр Яковлевич, вам есть что ответить на эти… на это заявление?
– Да, господа. По поводу вчерашнего мероприятия. Мне поступил сигнал от одного из моих информаторов о возможной проводке каравана. Время было позднее, и я не смог согласовать свои дальнейшие действия с командиром заставы – по причине его отсутствия и в канцелярии, и на квартире. Дальше… Сигнал оказался верным, и караван был перехвачен, причем я отдал приказание стрелять по ногам, что и было исполнено – все без исключения задержанные имеют почти одинаковые раны.
– Простите, что перебиваю вас, ротмистр (Розуваев даже дернулся, когда услышал эту фразу), а как же убитые?
– Вы знаете, Валериан Петрович, перестрелка в условиях такой видимости, практически в полной темноте… Я удивлен, что выживших оказалось так много.
– Н-да… пожалуй, что вы правы. Продолжайте, прошу вас.
– Теперь по поводу убитой троицы. Некто Миклош, Эмил и Влодзимеж, если я не ошибаюсь? Они являлись старшими среди задержанных контрабандистов и были допрошены мной на предмет установления их личности. Сотрудничать отказались и, когда их возвращали к остальным задержанным, напали на конвойных, попытались сбежать, на предупредительные крики и выстрелы не реагировали. Итог для них был вполне закономерен. Свидетели происшедшего – старший унтер и четверо солдат первого отделения моего взвода. Их рапорта я передал ротмистру Розуваеву вместе со своим. После этого инцидента я приказал связать всех живых контрабандистов и вести их на заставу, причем троих тяжелораненых повезли на лошадях. Собственно… пожалуй, на этом все.
- Предыдущая
- 89/91
- Следующая
