Война мага. Том 4. Конец игры. Часть 2 - Перумов Ник - Страница 25

Да, в этом дыму… крылось нечто, пришлось признать Императору. Его самого согнуло в приступе жестокого кашля; у Сежес же закатились глаза, и она без сил осела на руках у Вольных.

Пламя перед частоколом мгновенно исчезло, оставив после себя широкую чёрную полосу дотла выжженной земли, словно кто-то провёл здесь черту раскалённым варом. Там не осталось ничего, даже костей; шеренги козлоногих хлынули вперёд, уже ничем не сдерживаемые.

Следом за катапультами пустили свои стрелы и манипулы велитов. Сотни стрел чертили в небе дымные дуги, опускаясь, вонзались в головы, плечи, спины наступавших; поле медленно заволакивало сизым маревом, низко стелившимся по земле, словно утренний туман. Мгла колыхалась, словно молоко в кувшине.

Император, Клавдий, легаты, Вольные – все затаили дыхание, вглядываясь в творящееся на поле.

Несколько мгновений там всё оставалось как было. Катились неудержимым океанским приливом новые множества рогатых бойцов; вдоль всего частокола кипела жестокая сеча, легионеры сбивались вместе, смыкали ряды и щиты, выставляли копья, вольно или невольно подражая несокрушимому хирду гномов; Баламут и его сородичи дико орали, свистели и ухали, а махина броненосной пехоты гномов подалась вперёд, давя, подминая и плюща бестий, сумевших прорваться сквозь первый заслон. Длинные копья разили без промаха, и козлоногие умирали, насаженные на гномью сталь.

– Ну же!.. – Клавдий не сдержался, заскрежетал зубами.

Всё пространство перед укреплениями заполнял теперь густой туман, поднявшийся человеку по грудь. Сперва козлоногие не обратили на него никакого внимания; однако неудержимый порыв их вдруг сломался, шеренги сбивались с шага, кто-то начал падать, молча корчась в конвульсиях и опрокидывая тех, кто оказывался рядом.

Нет, никто из наступавших бестий не дрогнул. Рухнувшие упрямо продолжали ползти вперёд – кто без руки, кто без ноги, как рассмотрел поражённый Император. Казалось, что сизая мгла, подобно едкой алхимической кислоте, разъедает суставы, отделяя голень с копытом от колена, бедро – от торса или локоть – от предплечья.

Но по-прежнему ни единого стона, ни единого крика; козлоногие наступали в полном молчании, бестрепетно расставались с жизнями (или с её подобием, что даровало им – якобы даровало! – заклятье Нерга). Ни одна армия мира не выдержала бы такого, даже легионы Империи – пусть горстка, но нашись бы такие, кто повернул бы, не в силах смотреть в лицо верной смерти, которую вдобавок не пронзишь пилумом, не проткнёшь мечом и не отшибёшь с дороги щитом.

Калеки тем не менее упрямо ползли, отталкиваясь культями, многих туман скрыл с головой, и безногие, безрукие туловища продолжали корчиться и биться, пока не распадалась зелёной гнилью шея и рогатая башка не катилась прочь, по-прежнему тупо таращась на мир выпуклыми буркалами, хотя глазам-то следовало бы выгореть первыми.

Толковый командир, конечно же, отдал бы приказ любой ценой гасить тлеющие мешки с травами, отступил бы, постарался бы обойти гибельную мглу; но у козлоногих, похоже, никаких командиров не имелось в приципе. Люди Империи сражались не с мыслящим противником; нет, они сошлись в поединке со слепой мощью стихии, лишь волей чародеев Всебесцветного Ордена облачённой в эту уродливую плоть.

– Мой Император, они не остановятся, – вполголоса проговорил Клавдий.

Правитель Мельина помедлил, потом резко кивнул, соглашаясь. Помедлил – потому что признавать поражение всё равно оказалось непереносимо больно.

Сизый дым от тлеющих трав, дым, подавляющий магию, тоже не решил исход боя. Да, он превратил всё поле перед частоколом в картину из ночного кошмара – десятки тысяч тел, шатающихся, спотыкающихся и валящихся, с оторванными конечностями, с кровью, хлещущей из свежих ран; пар смешивался с сизым дымом, и «последний аргумент императоров» оседал, рассеивался, словно пролитая кровь врагов жадно впитывала его в себя; погибшие открывали путь новым и новым шеренгам.

Бой у самого палисада стих; последнего из ворвавшихся козлоногих нанизали на длинные пики гномы Баламута. Но с запада, недрогнувшие, неостановимые, валом валили свежие полки козлоногих; впрочем, какие полки! армии, армады, полчища!

«И нергианец считал, что мы всё это должны перебить?» Император чувствовал, как в нём закипает холодная ярость. Он обещал помощь – она не появилась. Ему требовались человеческие жертвы? Он их получил, потому что в легионах, конечно же, тоже имелись погибшие. Может, всебесцветным на самом деле требовалась гибель всего имперского войска?..

– Мой Император. – Клавдий отсалютовал решительно и без колебаний, не опасаясь потревожить размышления повелителя. – Надо командовать отход, мой Император. Дым сдерживает тварей, но только он. А наши запасы не беспредельны. Когда они прорвутся сквозь завесу, войско…

– Ты прав, – сквозь зубы процедил правитель Мельина. – Командуй отступление, проконсул.

– Поздно, – слабо проговорила вдруг Сежес. Чародейка успела прийти в себя. – Поздно. Сейчас они…

– Кер-Тинор, проследи, чтобы почтенная Сежес была со всеми удобствами препровождена в безопасное место, – проигнорировал слова волшебницы Император. – Отход, Клавдий! Общий отход! Сигнал Баламуту – им встать в арьергард, прикрывать стрелков. Все запасы трав – в дело! Первым отходит левое крыло, затем правое, потом центр. Всё ясно? Выполнять!

Никому не требовалось повторять императорские приказы дважды.

Вошедшие в раж гномы разразились негодующими воплями, не желая отходить.

– Да мы ж только приноровились! – орал Баламут, потрясая топором. – Брюх, считай, вскрыли всего ничего! Да мы тут год простоим, если надо!

– Вот и хорошо, прикроете отступление, – терпеливо пояснял императорский посланец, совсем ещё молодой третий легат. – Лучникам нужны ваши щиты, почтенный гном, иначе…

– А, ну тогда другое дело, – ворчливо согласился тот. – Эй-гей, Suuraz Ypud! Гномы Молота и Василиска! Дело сделано, отходим! Строй не нарушать, пики наготове! Люди за нашими спинами укроются, – не удержался он от колкости.

Легат только хмыкнул. Пусть говорят – лишь бы войско прикрыли. А без тех же лучников и «сбора Сежес» так называемый «непобедимый хирд» простоит ровно столько, сколько потребуется козлоногим, чтобы завалить его собственными мёртвыми телами.

Легионы отходили от частокола, оставляя позади одних лишь велитов, без устали посылавших за палисад целые рои стрел с привязанными к ним дымящимися пучками трав. Сизый дым по-прежнему плавал над полем, по-прежнему сдерживал рвущуюся вперёд орду, но его пелена становилась всё тоньше и тоньше. Немного времени потребуется козлоногим, чтобы окончательно прорваться сквозь укрепления.

– Мой Император, – не выдержал Клавдий, когда мимо них размашистым боевым шагом промаршировал уже третий легион. – Оставаться здесь неблагоразумно, мой Император.

– Знаю, – правитель Мельна едва разжимал губы. На скулах играли багровые пятна. – Но первым я отсюда не побегу.

Хирд Баламута тем временем раздвинул ряды, раздался в ширину, перекрывая долину, по которой мельинское войско и вышло на эту позицию. За его спиной собирались велиты, обозники торопились раздать стрелы с привязанными к ним пучками «сена».

– Вели тщательно перечесть весь оставшийся сбор, проконсул.

Тот кивнул, в свою очередь сделал знак двум юным легатам.

…И лишь когда последняя манипула скрылась за изломом гряды, а гномы, готовясь к новому бою, заорали нечто совершенно непонятное, ударяя в щиты рукоятями топоров, Император тронул коня.

– Нергианца ко мне, – скомандовал он, и Кер-Тинор едва не замешкался, перед тем как выполнить приказ, – глаза Императора метали молнии, и даже неустрашимый Вольный не хотел бы оказаться сейчас на месте адепта Всебесцветного Ордена.

– Может, отложим до вечера? – заикнулся было проконсул, однако Император только зыркнул на него, да так, что у Клавдия разом отпало всякое желание задавать вопросы.

…Гномы. Велиты. И – небольшой отряд Императора, Вольные-телохранители, имперские конные арбалетчики, Клавдий, злая, как весенняя оса, Сежес, легаты-секретари, порученцы, ординарцы.