Русский вираж. Куда идет Россия? - Соловьев Владимир Рудольфович - Страница 10

Путин сейчас воспринимается как лидер консервативного образа мышления. Российские либералы, подбросив повестку дня, раскололи общество на антилибералов и пролибералов. При этом они нарисовали самый неудачный из возможных для себя сценариев, когда проассоциировали себя с теми свободами, которые принципиально противоречат российской патриархальной традиции. Пресловутые гей-браки, гей-парады, усыновление детей гомосексуалистами – весь этот набор вдруг стал темой политических дискуссий, когда в конечном итоге ты определяешь, свой человек или чужой, по вопросу «Ты за гей-парады или против?»

Неожиданно получилось так, что если раньше понятие «западник и либерал» лежало, в общем, вполне в рамках идеологии, то сейчас оно приобрело легкую сексуальную окраску. Дошло до того, что сексуальная ориентация уже фактически определяет политические взгляды человека – как будто представитель гей-сообщества даже при всем желании не может назвать себя патриотом или консерватором (именно консерватором, а не традиционалистом), а приверженец традиционных сексуальных взглядов не может быть либералом. Все понятия вдруг смешались и начали приобретать совершенно иной смысл – или, если угодно, попросту утратили большую часть смысла.

Сегодня в российских либеральных кругах принято наперебой цитировать известное высказывание «патриотизм – последнее прибежище негодяя», вкладывая в него явно отрицательный смысл. Однако если порассуждать на эту тему, стоит обратить внимание на то, что патриотизм назван именно последним прибежищем. Сначала негодяи бегут в другие места. И, как ни парадоксально, ассоциировать напрямую эти два понятия можно лишь в последнюю очередь – даже в соответствии с цитатой.

Что характерно, люди даже не задумываются над тем, что больших патриотов своей страны, чем, к примеру, жители Соединенных Штатов, еще надо поискать. И что один из самых патриотических лозунгов был выдвинут не кем иным, как президентом Кеннеди: «Не спрашивай, что твоя страна может сделать для тебя, – спроси себя, что ты можешь сделать для своей страны». При этом никому не придет в голову обвинить президента Кеннеди в том, что он мерзавец – по крайней мере, если не рассматривать с точки зрения морали его отношения с Мэрилин Монро, – и уж точно никому не придет в голову сказать, что США страна негодяев, потому что американцы более чем патриотичны.

Но почему-то, когда в России человек заявляет, что он патриот, слышатся саркастические замечания: «Ну да, когда родина тебя грабит, она начинает говорить о патриотизме». Хотя, опять-таки, та же Америка постоянно говорит о патриотизме, но при этом своих не грабит. То есть все время подсовываются ложные цели. Для патриархального российского большинства – бесспорно, пассивного, не желающего быть втянутым в активную политическую жизнь, – эти оскорбительные лозунги звучат крайне неточно и неправильно.

Гигантское отличие Путина от оппозиции состоит в том, что Путин говорит на языке этого патриархального большинства, понимает его, апеллирует к нему и очень четко попадает в национальный характер. Наши либералы все время пытаются пугать чужими лозунгами. Стоило случиться майдану на Украине, как они тут же вышли к столичному Замоскворецкому суду с лозунгами «Банду геть!» и «Да здравствует майдан!» – тем самым опять-таки вызывая отторжение у подавляющего большинства своих потенциальных избирателей. Потому что все время привносят в Россию чужую модель.

В идеологическом поле бороться с Путиным было бессмысленно, там оппозиция заведомо проигрывала – поскольку ее противник на это поле даже не выходил, не предлагал никакой идеологии и по большому счету ни за какую идеологию не стоял. Когда же он все-таки вышел, то вышел скорее на поле морально-этическое – и, похоже, оппозиция была к этому совсем не готова.

2013–14 годы стали годами больших потерь в общественном мнении именно потому, что морально-этические качества не были предметом дискусии оппозиции с властью. А когда власть сделала первый шаг – пусть искусственно, вынужденно, под влиянием Запада, – она вполне закономерно стала сильно выигрывать. Тем более что многие деятели оппозиции, при всем к ним уважении, в моральном плане вряд ли могут быть примерами.

В свою очередь, формулируя то, что можно назвать квазиидеологией – в терминах отношения к социальным меньшинствам, к традиционным семьям, к той или иной религии, к воспитанию детей, к преподаванию в школе определенных предметов, – власть превращает идеологию в разговор о темах, которые понятны любому, даже самому малообразованному гражданину России.

Повторим, не власть это придумала – она тут работала вторым номером. Но она гораздо чаще говорит на языке, понятном простому россиянину, чем оппозиция со всеми своими рассуждениями о свободе и либерализме, заумными теориями прибавочной стоимости, объяснениями, как нужно строить бюджет и сколько брать налогов. И неважно, кто сколько украл и кто коррупционер. Люди просто идентифицируют – свой или чужой. Критерий простой: «Ты в Бога веришь или нет?» А если ты говоришь не «церковь» а «РПЦ», или называешь Патриарха Гундяевым, включается механизм отторжения. Не играет никакой роли, кто, по большому счету, в данный момент занимает пост Патриарха. Просто сразу формируется отношение: ты – чужой. Ты свой в «Жан-Жаке», но чужой для народа.

Повестку дня сегодня диктует власть. Она креативней. Она предлагает какие-то гигантские проекты и все время их реализует. А активность в ответ на эти проекты все время очень предсказуема. Но дело в том, что построить олимпийский кластер интересно. Провести Олимпиаду интересно. Выиграть кучу медалей интересно. А попытки на этом фоне кричать «украли столько-то», «украли то и это», «посадили двух экологов», «а почему не рассказали про трагедию черкесского народа» вызывают у большинства людей одну реакцию: «Сколько можно? Да мы гордимся тем, что наши ребята взяли первое место, 13 золотых медалей!»

И получается так, что одни реально делают, а вторые все время повторяют: «Воруют, воруют, воруют…» Дальше работает простая человеческая логика: если все своровали, то на какие деньги построили? И возникает своего рода когнитивный диссонанс, когда с одной стороны за власть выступают уважаемые западные эксперты типа президента МОК, а против начинают кричать те наши, от которых, как от оппозиции, в общем-то, ждешь какой-то позитивной повестки. Спрашиваешь: «А предлагаете-то вы что?» И тебе на полном серьезе заявляют, что надо было не Олимпиаду проводить, а каждому раздать по мини-айпаду. Такое ощущение, что человек вообще не понимает, о чем говорит.

Любая страна, какой бы она ни была – демократической или антидемократической, – борется за право проведения Олимпиады отнюдь не по экономическим соображениям. Одна из задач власти – это пиар страны. Олимпиада – это блестящий пиаровский проект, и Россия его провела с большим успехом.

Заметьте, как этот проект неожиданно похоронил тему коррупции при строительстве объектов. Опять же, почему? Потому что критики, убежденные, что никто не будет всматриваться в документы, пропустили момент, когда власть научилась с ними бороться, причем их же методами. Власть стала в ответ читать антикоррупционные доклады и над ними издеваться, говоря: «Вот здесь неточно, здесь неправильно, вот этот объект включили в список, а он не имеет отношения к олимпийской инфраструктуре. А тут вы вообще о чем?» Доходит до того, что, казалось бы, либеральные СМИ, ранее дружно поддерживавшие эту тенденцию, вдруг стали задумываться: «Постойте, а может, действительно какая-то чушь написана?»

Нетщательность подготовки сводит на нет все усилия критиков. А самое главное – это неинтересно. Вот нашли дачу одного, дачу второго, дачу третьего. А дальше-то что? И так все знают, что у нас много богатых людей. Незадекларировано? Но кого этим сейчас удивишь? Можно подумать, у нас все всё декларируют.

Люди устали от этих разговоров. Сложилось определенное равновесие, в борьбе с коррупцией установился вечный пат, и общество во многом потеряло интерес к проблеме. Нет драйва, нет драмы. Это тоже нехорошо, но тем не менее коррупция сегодня – отнюдь не вопрос идеологии. Власть подходит к проблеме с практической стороны: вот есть воры, есть люди, которые не декларируют имущество и доходы, есть чиновники, которым надо прижать хвост, а есть чиновники, которым позволено больше, чем другим. А оппозиция пытается все перевести в идеологические рамки борьбы с «режимом Путина» и проигрывает. Тем более что «держи вора!» чаще всего как раз кричат персонажи с очень неоднозначной репутацией. Одно дело, когда о коррупции говорит академик Сахаров, а совсем другое – люди, сами много лет отработавшие в правительственных структурах и никогда не отличавшиеся безупречной репутацией.