Пожиратель Душ - Орлов Антон - Страница 46
- Предыдущая
- 46/111
- Следующая
Следовать ее совету Ник не собирался. Когда Жанна ушла, он принял другое решение: спуститься в катакомбы, найти выход наружу и попробовать сбежать. Он не будет делать то, что от него хотят, не будет играть по их правилам. Лучше пусть его разорвет хвыщер – при условии, что этот хвыщер существует.
– Если бы мой помощник в разгар охоты укатил неизвестно куда на двое суток, не предупредив меня, я бы выгнал его взашей!
Донат Пеларчи до того был выведен из себя внезапным исчезновением Ксавата, что заговорил быстро и резко, без обычной своей тягомотины. Его голос напоминал сейчас маслянистую темную воду, которая сердито плещет о волнолом, как в хасетанском порту в штормовую погоду.
Пришлось объяснять, что Ксават улаживал проблему государственного значения. Мол, служба в министерстве – это вам не срань собачья, накладывает обязательства.
Зато шальная удача от Клетчаба не отвернулась. Приехав в Эвду, он узнал, что единственный свидетель, который мог бы его подставить, – уже покойник. Во всех эвдийских трактирах судачили о зверском убийстве: старого аптекаря Радухта с улицы Гипсовых Ваз нашли с перерезанной глоткой, и случилось это в ту самую ночь, когда Ксават приводил к нему Ника. Видимо, убийца забрался в аптеку через несколько часов после того, как дрянной внедорожник с двумя громилами, Ксаватом и одурманенным Ником взял курс на Ганжебду. Ни кассу, ни сейф не тронули – значит, это был не грабеж, а кто-то сводил с Радухтом счеты. Возможно, кто-то из хасетанских.
Теперь все концы спрятаны. Радухт был хитер и догадлив, и Ксават нет-нет да и начинал опасаться: а вдруг он раскумекает, что энергичный пожилой господин без определенных занятий, который любит поговорить о Хасетане, и высокородный Ксават цан Ревернух – одно и то же лицо? Такое разоблачение чревато большой-пребольшой сранью, особенно после того, как они стали соучастниками в тяжком преступлении – продали в Убивальню иллихейского полугражданина. Радухт наверняка начал бы подельника шантажировать, уж не отказался бы от такого подарка шальной удачи! Его больше нет – и проблемы нет. Двое громил не в счет, с ними Ксават едва парой слов перекинулся.
На радостях, что все так хорошо утряслось, он даже с Донатом не стал ругаться, хотя тот его отчитал как бестолкового тупака. Ник сгинул, и опасный свидетель сгинул. Теперь в самый раз вспомнить о важном и продолжить охоту.
На нижних этажах под Убивальней газовых рожков не было – кому они нужны в необитаемых катакомбах? Лезть без фонаря в эту кромешную тьму, теплую, влажную, вонючую, вздыхающую, Ник не осмелился. Он прятался на пограничном этаже, между верхним освещенным и нижним неосвещенным пространствами.
Тут царил тусклый полумрак, и оно даже к лучшему, потому что этаж был отвратительно грязный – его использовали как помойку. Ник нашел укромный закоулок с относительно сухим полом и устроился в углу, подальше от зловонной кучи тряпья. Ушибы ныли, болело в левом боку – ниже сердца, где ребра, и вдобавок его лихорадило. Похоже, найти лазейку наружу не так просто, как он поначалу думал.
Попросить помощи у Лунноглазой? Если в этом мире боги – реальная сила, способная вмешиваться в дела людей, почему бы и нет? Но Миури говорила, что Лунноглазой надо молиться на языке ее народа, иначе она не услышит. Что кошке человеческая речь?
Неожиданно куча тряпья зашевелилась и обернулась человеческим существом – изможденным, с жидкими седыми космами и испитым лицом.
– Э, пошел отсюда! – каркнуло существо. – Тут мое… Тут я живу!
Ник не стал связываться и отправился искать другое жизненное пространство, но все закутки, где было более-менее сухо и не слишком противно, уже кому-то принадлежали. Кто это, интересно, такие? Здешние нищие, которые кормятся от щедрот гладиаторов? Вышедший на пенсию обслуживающий персонал Убивальни? Или – самый страшный вариант – это те, кто попал сюда не по своей воле, как Ник, и не смог избавиться от пресловутых хвыщеров? И ему предстоит стать таким же?..
Так или иначе, пограничный этаж оказался густозаселенной экологической нишей. Ника отовсюду прогоняли, а он, до предела измученный, готов был уснуть или потерять сознание (принципиальной разницы никакой) где угодно, лишь бы только была уверенность, что об него не запнутся мутильщики, которые пойдут его искать. И еще хоть несколько глотков чистой воды! Он мог думать только об этих двух вещах, на другое его не хватало. Наверное, это не так уж плохо, а то здесь впору сойти с ума от безысходности.
Освещенная парой рожков проходная комната с мохнатыми от плесени стенами как будто была ничья. Ник решил отключиться здесь, и не важно, проснется он потом или нет. Ему было все равно – однако, услышав рядом, за проемом, громкие властные голоса, он встрепенулся и поднялся на ноги.
– …Где-то здесь его видели. Давай, ты там посмотри, а я тут…
Ник непроизвольно сжал кулаки. Он не пойдет на арену. Он ничего им не должен. Он не соглашался в этом участвовать.
В проеме появился рослый мутильщик. Его глаза удовлетворенно вспыхнули.
– Ага…
Тупой звук удара, хруст. Не успев высказаться до конца, мутильщик начал оседать на замусоренный пол. Булыжник, размозживший ему голову, тяжело упал рядом.
Ник смотрел на это с оторопью, но без удивления, у него не осталось сил, чтобы чему-то удивляться. Камень взялся непонятно откуда, а он хочет спать, но вместо этого надо блуждать и прятаться…
Чуть слышный шорох, словно что-то хрупнуло под подошвой. Ник понял, что за спиной кто-то есть, но оглянуться не успел – ему зажали рот, а в следующее мгновение его подхватили и вытащили из комнаты с плесенью на стенах через другой проем.
Темное колено коридора. Отсыревшее помещение с маслянистой лужей посередине, в луже валяется трехногий стул. Все это промелькнуло за две-три секунды.
Следующая комната была погружена в полумрак, из нескольких рожков светился только один. Здесь Ника уложили на пол и сразу же сунули в рот кляп, связали руки, а в довершение натянули на него мешок. Все это быстро и ловко, он не успел рассмотреть, кто на него напал.
Издали доносилась ругань мутильщика, обнаружившего своего коллегу с проломленным черепом.
«Удивился, наверное», – сонно подумал Ник.
Он понимал, что влип в переделку похуже, чем до сих пор (хотя совсем недавно казалось, что дальше некуда), но ему по-прежнему больше всего хотелось спать. Он ведь мотался по катакомбам часов десять-двенадцать, не меньше.
Такое впечатление, что теперь его взвалили на плечо и куда-то несут. Голова свесилась вниз, это неудобно, и дышать в мешке трудно. Ткань была плотная, Ник сквозь нее ничего не видел.
– Эй, дай покушать! – попросил чей-то дребезжащий голос. – Дай лепешечку…
– На, – бросил другой голос, негромкий и хрипловатый.
– Ты добрый человек, удачи тебе на арене! А что это у тебя в мешке такое большое?
– Это мои одеяла.
– Поделись одеялком, добрый человек, а то по ночам холодно, косточки мерзнут…
– Лишнего нету.
«Добрый человек» потащил свою добычу дальше. Ник закрыл слипающиеся глаза и сам не заметил, как отключился.
Высокородный Шеорт цан Икавенги рассказывал о своих любовных победах.
Флирты-поединки с искушенными в удовольствиях великосветскими хищницами. Тайные связи с деловыми дамами, состоящими на государственной службе. Романтические приключения со случайными попутчицами. Сентиментальные романы с замужними провинциалками. Незабываемая ночь с оторвой Марго, имевшая место около двадцати лет назад. Пикантные эпизоды с актрисами и ресторанными певичками. Интрижки с хозяйками кафе, продавщицами и гостиничными служанками.
Все эти истории Шеорт излагал на один и тот же манер: вскользь сообщал о месте действия и сопутствующей ситуации, экспрессивно обрисовывал препятствия, которые пришлось преодолеть, с нудноватой обстоятельностью живописал анатомические подробности очередного женского тела, щедро перемежал основную линию самовосхваленческими пассажами, а заканчивал каждый раз одной и той же фразой: «И тогда я как ей вставил…»
- Предыдущая
- 46/111
- Следующая
