Альтист Данилов - Орлов Владимир Викторович - Страница 35
- Предыдущая
- 35/111
- Следующая
Данилов, расстроенный, отошел в сторонку, народ ревел, недалеко от себя в толпе Данилов увидел неистовую Клавдию. «Да что же это я! Забылся, что ли? – подумал Данилов. – Что же я действую таким дурацким способом!»
Он проник в помещение, где держали выставочную скотину, и там, за углом, сдвинул пластинку браслета. Через секунду он был уже быком, ростом даже и поболее быка Василия, но другой масти – шерсть его вышла зеленая с белыми полосками, отчасти напоминавшая о тельняшке. Данилов четырьмя ногами пошел прямо на лейтенанта, тот поглядел на него с уважением и пропустил на поле.
Публика опять притихла, а животноводы Кукушкин и Кулешов на всякий случай отошли от воспитанного ими быка. Данилов приблизился к быку Василию и рогом ткнул его в бок.
– Кармадон, это ты, что ли?
– Ну… – не сразу прохрипел бык Василий.
– Это я, Данилов. Вставай!
– Не хочу… – буркнул Кармадон. – Отстань…
– А я тебе говорю – вставай!
Данилов знал теперь точно, что это не самозванец. Он еще раз, уже сильнее, ткнул Кармадона рогом.
– Отстань…
– Я говорю – вставай!
Бык Василий встал.
– Теперь иди за мной, – приказал Данилов. – И не зевай! Иди, иди, я тебе говорю.
Сначала Данилов подталкивал Кармадона, потом тот пошел сам, и хорошо пошел. Они с Даниловым сделали большой круг, вызвав аплодисменты. Данилов искренне жалел, что принял такой гигантский вид с дурацкой шкурой, как бы теперь и к нему не проявили интерес эксперты. В помещении он шепнул Кармадону:
– У меня больше нет времени. Мне – в театр. Увидимся завтра. Ты должен еще три раза пройтись по кругу. Еще три сеанса. Иначе с тебя публика снимет шкуру… Понял?..
Бык Василий кивнул. Но и зевнул при этом. Данилов на всякий случай сам запрограммировал ему еще три большие прогулки. Тут же он вышел в пустынный коридор, превратился сам в себя и покинул Выставку достижений.
«А сон его уже не такой глубокий, – отметил Данилов. – Впрочем, мне-то что? Бык этот мне порядком надоел».
Тем не менее ему и днем и вечером пришлось слушать про быка. И чем дальше он находился от Выставки достижений, тем интереснее были новости. Говорили, что уже сейчас на Выставку везут еще и мамонта, или саблезубого тигра, или снежного человека, и их взяли. В троллейбусе дамы на инвалидных местах были уверены, что синий бык явился не к добру. «Вот увидите, – сокрушалась одна из дам, – сильное наводнение случится в Африке… Или у нас творог подорожает…» И дама эта в троллейбусе раздражала Данилова, и Кармадон – вот уж устроил цирк! Все это брожение вокруг быка было Данилову противно. «Ну ладно там, в Испании, а у нас-то что голову терять из-за быка, пусть и особенного!» – думал он как патриот.
В час ночи его разбудил звонок. «Наташа!» – опять подскочил Данилов. Он обрадовался, но тут же и испугался. Кармадон был в Москве, в любое мгновение мог явиться к Данилову на постой, Наташа не должна была знать о нем, а он – о ней. Но звонила опять Клавдия.
– Данилов, – сказала она, – ты ведь небось не спишь. А я тебя видела. Возле быка. А о чем это ты милиционера просил?
– Я искал туалет, – хмуро сказал Данилов.
– Это на тебя похоже… Ты хоть видел, как бык-то прошел?
– Нет! – Данилов готов был трубкой ударить по аппарату. – Я был в туалете.
– Значит, ты главного не видел! Как наши подпустили к Василию грамотного бычка, нарочно выкрашенного в зеленый цвет с белыми полосками, чтобы Василий принял его за своего и послушался. И этот переодетый бычок, жалкий довольно, взял и…
– Хватит. Прощай. У меня зуб болит! – резко сказал Данилов и повесил трубку.
Зуб у него не болел, но от Клавдии мог заболеть.
«Действительно, зачем я выбрал какую-то идиотскую шкуру! – отругал себя Данилов. – Но отчего же – бычок! Да еще жалкий…» Засыпая, он вспомнил, что пройтись быком по заснеженному ипподрому ему было приятно…
18
Утром он пошел на Ярославский рынок за овощами и у ворот рынка увидел бойкую торговлю леденцами на палочке. Данилов и сам с детства любил прозрачные, тающие во рту петушки и слоники, но сейчас очередь была уж больно длинная.
– Синий бык на палочке! Синий бык на палочке! – по привычке повторял мужик с мешком, хотя зазывать кого-либо и не было нужды. – Синий бык кончился! – услышал Данилов. – Остались петушки и пришельцы в скафандрах!
«Мистика какая-то!» – подумал Данилов.
Днем, чуть где рядом возникали разговоры о быке, Данилов отходил подальше. Флейтист Садовников признался, что был вчера на Выставке и теперь чувствует себя одураченным. «Подумаешь, показали какого-то… А я-то ждал!» Скрипач Земский заметил, что следовало на ипподроме просто выставить слова: «Прогулка гигантского синего быка». В мозгу каждого из зрителей возник бы бык и его прогулка, и это было бы настоящее искусство, а не шарлатанство, как теперь. Многие сходились на том, что сейчас в Москве, – видимо, в связи с синим быком – ощущается явный подъем мужской силы. В антракте «Спящей» Данилов попал к телевизору на программу «Время» и после показа семян, готовых к весне, увидел на экране известного комментатора Евгения Синицына. Он сказал, что наш панкратьевский бык вызвал интерес и за рубежом, сегодня не один автобус привозил к его вольеру туристов. Прибыл в Москву взглянуть на быка и популярный странствующий рыцарь Резниковьес на кобыле Конкордии и с официантом. («Пусть взглянет», – подумал Данилов.) И это не удивительно, отметил Синицын, дружба сближает континенты, и вот сегодня ночью наш бык Василий посланцем сотрудничества улетит в Канаду. Данилов вперед подался. «Да, – сказал Синицын, – сегодня бык Василий подарен известному представителю деловых кругов Канады Андре Ришару».
О канадском миллионере Ришаре из Принс-Руперта Данилов слышал. Ришар не раз прилетал в Москву. Он был знаменит и как собиратель, имел прославленные коллекции животных, фарфора и мебели шестнадцатого века. В честь сделки он подарил Торговой палате маньеристское кресло работы ломбардских мастеров с часами над спинкой. Теперь в ответ ему преподнесли Василия. «И правильно сделали!» – сказал Данилов и пошел доигрывать «Спящую».
Он знал, что Ришар человек деловой, поэтому завтра к утру бык Василий будет в Канаде. А там пусть спит себе до конца каникул. И все же вечером Данилов Наташе звонить не стал. Мало ли что.
Он опять взял ноты Переслегина. Переслегин мог уже и получить его открытку, однако пока не откликнулся. И опять симфония Данилову понравилась. Теперь она ему не только понравилась, но и взволновала его. Ему показалось, что жизнь альта в этой симфонии – отражение его, Данилова, жизни. И изгибы чувств альта – это изгибы его чувств. Будто себя он ощутил в нервном движении альта по страницам партитуры, свои мучения и свои надежды, свою любовь и свои долги. В четвертой части он обнаружил даже летучее место, где альт, или он, Данилов, останавливается возле химчистки с намерением получить брюки, но сейчас же набежавшая волна жизни подхватывает его и несет дальше, оставив брюки висеть. Лишь изредка альту, как и ему, Данилову, выпадали мгновения для раздумий или просто для тихих чувств, но мгновения эти были недолгие, они тут же срывались в бурю или в суету. Впрочем, все это были мысли литературные. Подобного рода мысли возникали у Данилова обычно лишь при чтении нот. Когда же он играл или слушал чужое исполнение, ему было уже не до видений и слов, тут жила музыка, она значила для Данилова больше, нежели видения, слова, а порой – и сама жизнь. «Нет, это можно сыграть! – воодушевлялся Данилов. – Я сыграю это!» Однако тут же он обдавал себя холодной водой – где он сыграет? С кем? «Неважно, где, с кем, а симфонию я приготовлю», – решил Данилов. При этом альт в его душе уже вел тему из пятой части партитуры Переслегина.
Хотя Данилов и положил себе о Кармадоне не думать, он думал о нем. И по привычке, и просто из беспокойства. И еще – он все же рассчитывал на один серьезный разговор с Кармадоном. Надо было рассказать ему о времени «Ч» и посоветоваться. А может, кое о чем и попросить… О Кармадоне он узнал вот что.
- Предыдущая
- 35/111
- Следующая
