Хренодерский переполох - Андрианова Татьяна - Страница 1

• 1/60
• Следующая

Посередине темного озера Ведьмино, чьи воды ядовиты и к тому же кишат разнообразными жуткими тварями, готовыми съесть любого смельчака, отважившегося переплыть его, стоит остров Беримор. Само озеро размерами вполне может потягаться с морем, а вокруг водоема тянутся непроходимые дебри Безымянного леса. Впрочем, Безымянным он был только на картах Рансильвании, жители же окрестных сел называли его каждый на свой манер и ходили в непроходимую чащу по грибы и ягоды. Некоторые, особо смелые, даже клали избы из уникальных деревьев Безымянного леса. Такие стволы не гнили, хорошо хранили тепло зимой, давали прохладу летом и рычали на чужих, оповещая хозяев о приходе нежданных гостей.

Остров Беримор, помимо непроходимого леса с вековыми деревьями, чьи стволы выделяли ядовитую смолу, по цвету напоминающую кровь, за что смола была прозвана «слезами вампира» и опытными отравителями ценилась весьма высоко, славился на диво разнообразной нечистью, кусачей и зачастую тоже ядовитой. Солнце не жаловало своими посещениями эту землю, отчего почти забытый остров казался хмурым спящим великаном, ощетинившимся густой темной бородой леса. Но когда дневное светило обращало свое сиятельное внимание на Беримор, то наделяло жаром от души, как бы извиняясь за предыдущее пренебрежение. Под нестерпимым палящим зноем «слезы вампира» плавились и превращались в туман, который опутывал своими щупальцами густой подлесок, клубился в низинах, мокро лизал стволы породивших его деревьев, радостно душил в объятиях не успевших спрятаться обитателей острова, скользил над водной гладью озера Ведьмино и оседал возле его берегов.

Единственное место на острове, куда не доставал ядовитый туман от «слез вампира», — Лысая гора, или Чертов перст. И то и другое название гора вполне оправдывала. Лысой она называлась потому, что на ней попросту ничего не росло, а прозвище Чертов перст получила оттого, что гладкий черный силуэт горы чрезвычайно напоминал высунувшийся из-под земли гигантский палец с длинным ногтем.

Ногтем для горы служил черный замок-тюрьма Сартакль. Никто не знал, кто умудрился построить замок в таком труднодоступном месте. Поговаривали, что раньше это был просто райский уголок, а жуткие твари и прочие прелести, вроде ядовитой смолы и тумана, появились гораздо позже самого замка. Впрочем, доказательств тому не было, а говорить можно что угодно. Достоверными были только два факта. Первый — в этой тюрьме содержались только самые опасные преступники, а второй — за более чем тысячелетнюю историю Сартакля из него никому не удалось убежать. Да и как же тут сбежишь, если по склону горы можно спуститься только со специальным снаряжением, лесные дебри непроходимы, а обитатели с удовольствием пополнят рацион не в меру прытким беглецом. О тумане и говорить нечего: его появление практически непредсказуемо и убивает так же, как злой рок, только гораздо мучительней. Попасть в замок можно только по воздуху. Охрана меняется раз в три месяца. И раз в три месяца на воздушной колеснице, запряженной старым бронзовым драконом, доставлялись продукты и новая смена стражи.

Только начальник тюрьмы Неждан — величина постоянная. Среди стражников упорно ходили слухи, что он родился прямо в Сартакле у какой-то очень соблазнительной узницы, совратившей одного из стражников с пути истинного. Рассчитывала ли заключенная на смягчение режима или просто поддалась внезапному порыву? Версии разнились. Но по слухам, почерпнутым из «очень надежного» источника, женщина скончалась при родах, а стражник с горя спустился в лес и не вернулся. Сам же начальник тюрьмы вырос в Сартакле, жил в Сартакле, никогда и никуда не уезжал из Сартакля, скорее всего, женился бы тоже в Сартакле, только не приглядел никого подходящего. Возможно, в тюрьме больше не осталось соблазнительных узниц.

Неждан стоял на стене вверенной ему тюрьмы, подставив и без того обветренное лицо легкому ветерку. Здесь, на вершине Чертова перста, ветер был всегда. Это обстоятельство радовало как никогда, — день обещал быть жарким, а в сильную жару ядовитый туман поднимался особенно высоко и гулявший на высоте ветер был слабой гарантией, что эта едкая пакость не дойдет до самой крепости. Мужчина запустил пятерню в коротко стриженные каштановые волосы и нервно взъерошил густую шевелюру. Неужели он нервничает? Да. Если туман поднимется слишком высоко, бронзовому будет тяжело тащить за собой воздушную колесницу, он ведь уже далеко не молод.

Ведьма деревни Хренодерки Светлолика с трудом пробиралась по весеннему лесу, то и дело спотыкаясь и время от времени поправляя выбившиеся из-под косынки светлые волосы. Длинная коричневая юбка из грубой шерсти то и дело норовила зацепиться за очередную колючку или неудачно торчавшую ветку, а в промежутках просто путалась под ногами, мешая свободно шагать. «И как только женщины умудряются ходить в таком бестолковом одеянии? — искренне удивлялась молодая девушка, и в ее светло-серых глазах вспыхивали зеленые искорки раздражения. — То ли дело штаны. И по сугробам в них ходить удобно, и не путаются почем зря. А это что? Просто глупая никчемная тряпка, под которую так и норовит заглянуть холодный весенний ветер». И действительно, если бы не строгие нравы в соседней деревне Гнилушки, прозванной так потому, что построили ее на осушенных болотах, ведьма ни за какие коврижки не надела бы юбку. Кому пришла в голову светлая мысль построить деревню на болотах, история умалчивала, но в результате в погребах сельчан вечно хлюпало, и от любовно собранного урожая без особенных амулетов оставались одни гнилушки. Несмотря на это, народ в деревне проживал весьма зажиточный, что всегда безмерно удивляло окружающих.

Своей ведьмы в Гнилушках не было. Зато был жрец, регулярно призывающий прихожан бить ведьм камнями и лечиться только с помощью молитв. Остальные методы, включая траволечение, жрец объявил ересью и мракобесием, обещая за наглое вмешательство в промысел Всевышнего многочисленные кары небесные на головы сельчан. Сельчане пугались, истово молились, щедро жертвовали на старый деревенский храм, стоявший на самом высоком холме, не щадя лба били земные поклоны, но это им вовсе не мешало, как припрет нужда, посылать за соседской ведьмой. Правда, делали они это ночью; вдруг Всевышний, как и его жрец, спит и не заметит греховного деяния?

Вот и сейчас Светлолика возвращалась поутру после бессонной ночи, проведенной у постели роженицы. Ребенок родился крепкий, горластый, здоровенький. Счастливый отец щедро расплатился с уставшей от трудов ведьмой и быстро выпроводил ее за порог — не дай всевышний, жрец заметит или любопытные соседи разнесут по селу. А там до отлучения от храма недалеко, или епитимью какую наложит служитель Всевышнего, и будешь все лето на чужом поле работать и за чужой скотиной ходить. Лика не обижалась. Не впервой было возвращаться одной по темному лесу — зверье ее никогда не трогало. Да и платили в Гнилушках на удивление хорошо, не то что в родных Хренодерках, где хрен хоть косой коси, а остальные растения, кроме вездесущих сорняков, произрастают с трудом, все норовят засохнуть. Если бы не воинственно настроенный жрец, давно бы переехала к соседям и жила бы себе припеваючи. Глядишь, и скотиной бы обзавелась. А то у местного головы даже кота не допросишься, полгода не несет.

Лика снова вздохнула, резко дернула за веревку вредную козу, упиравшуюся всеми четырьмя ногами. Строптивицу явно не устраивало, что она послужила платой за услуги ведьмы. Всю дорогу рогатая сопротивлялась, орала не своим голосом, выставляя вперед все четыре ноги с раздвоенными копытами. Девушка давно бы огрела заразу тяжелой корзинкой, только подозревала, что хлебосольный хозяин уложил туда все, что Всевышний послал. Вдруг там яйца? Или глиняная крынка сметаны? Мм… Сметана. Вкусная, свежая, которую так хорошо добавить в пельмени, потушить в ней овощи или потомить в печи.

• 1/60
• Следующая