Детская книга для мальчиков - Акунин Борис - Страница 8

• Предыдущая
• 8/74
• Следующая

Профессор замолчал, повздыхал. Потом внезапно тряхнул головой и схватил Ластика за руку.

— Кто во всем этом виноват? Наш предок, первый из фон Дорнов. Значит, нам, потомкам проклятого Тео, и надлежит исправить его чудовищный проступок. Так или нет?

— Так, конечно, так! — горячо согласился Ластик. — Но что мы можем сделать?

— Как что? — удивился мистер Ван Дорн. — Найти Райское Яблоко и остановить его. Конечно, сделать это очень не просто. След камня давным-давно затерялся. Сто с лишним лет он принадлежал Ордену рыцарей-тамплиеров. Потом яблоко покатилось по всему миру, подгоняемое людской алчностью. Время от времени оно выныривало на поверхность. Каждое документально зарегистрированное его появление напрямую связано с какой-нибудь бедой. Известно, что алмаз, похожий на Райское Яблоко, видели осенью 1347 года в лаборатории алхимика Ансельма Дженовезе, а вскоре в Генуе началась Великая Чума, распространившаяся на всю Европу и истребившая треть ее населения.

20 августа 1572 года шевалье де Телиньи заказал придворному ювелиру мэтру Ле Крюзье огранить большой круглый алмаз радужной расцветки, а через день в Париже произошла чудовищная резня, вошедшая в историю под названием Варфоломеевской ночи.

Видели Райское Яблоко и накануне ужасного Лондонского пожара 1666 года: фаворитка короля леди Каслмейн присмотрела в лавке ломбардца Сангвинетти редкостной красоты алмаз и попросила сделать из него две полукруглые подвески…

Где камень сегодня, я не знаю. Скорее всего, хранится в сейфе у какого-нибудь миллиардера, который добыл сокровище незаконно и потому не смеет никому его демонстрировать. Во всяком случае, вот уже более полувека, как я не встречал о нем никаких упоминаний… И все же мы обязаны его отыскать! Именно этой задаче я посвятил всю свою жизнь. Историческая миссия Дорнов — поиск Райского Яблока!

Глаза профессора засверкали, пальцы что было силы сжали плечо Ластика, но тот, охваченный волнением, не почувствовал боли.

— Я готов вам помогать, но… я не понимаю, зачем вам нужен именно я? Ведь я всего лишь мальчик, я еще маленький.

— В том-то и дело, что маленький! — вскричал ученый. — Мне нужен маленький Дорн. Почему именно Дорн — я вам уже объяснил. А почему маленький, растолкую чуть позже. Сначала вы должны понять, почему из всех маленьких Дорнов я остановил свой выбор именно на вас. Да будет вам известно, что на сегодняшний день в мире существует пятьдесят два прямых потомка Тео Крестоносца в возрасте от восьми до двенадцати лет.

— Почему от восьми?

— Потому что дети моложе восьми лет еще несмышленыши, за исключением вундеркиндов, а вундеркиндов среди ныне здравствующих Дорнов мною, к сожалению, не обнаружено.

— Понятно. А почему только до двенадцати?

— Потому что потом дети вырастают и становятся слишком крупными. Правда, в Мексике живет один карлик, Пабло де Дорн. Он мог бы подойти, если б меньше любил текилу. О, я очень долго не мог найти правильного Дорна! Уже думал усыновить какого-нибудь подходящего мальчика и дать ему свою фамилию. Это теоретически возможно, но рискованно. Настоящие Дорны — во всяком случае многие из них — отличаются наследственной удачливостью, а без нее в нашем деле никак не обойтись. Усыновленным это полезное качество, к сожалению, передается не сразу. Во всяком случае, не в первом поколении. И потом, тут ведь еще важно, где именно обитает мальчик. Желательно, чтобы он жил недалеко от дыры.

— От чего? — поразился Ластик.

Но Ван Дорн пропустил вопрос мимо ушей — так был увлечен собственным рассказом.

— Я очень рассчитывал на вашего американского семиюродного брата Берни. Он отлично подошел бы для Бруклинского кладбища — там неплохой выход в январь 1861 года. Видите ли, третьего апреля того же года в Нью-Йорке на аукционе был выставлен на продажу алмаз, очень похожий на наш. Однако оказалось, что Берни ест слишком много попкорна и ни за что не пролезет в щель. До экзаменовки даже не дошло.

Ваш итальянский пятиюродный брат мог бы сгодиться для Генуи 1347 года, он благополучно прошел первый экзамен, но срезался на втором — оказался тугодумен, что с Дорнами вообще-то бывает редко. Потом я занялся южноафриканским десятиюродным. Он мулат, и мог бы пригодиться для острова Барбадос, где Яблоко мелькнуло в 1702 году. Увы — провалился на четвертом испытании. Вы же сдали все четыре экзамена самым блестящим образом.

— А? — поразился Ластик, забыв о том, что говорить взрослым «А?» очень невежливо. — Какие четыре экзамена? Когда?

— Я должен был убедиться, что вы, во-первых, смелы, во-вторых, находчивы, в-третьих, великодушны и, в-четвертых, удачливы. Без четырех этих качеств лучше и не пытаться искать Яблоко. Неужели вы не заметили, что сегодня утром с вами все время происходили странные вещи?

— Заметил…

— Вы не побоялись войти в темный подвал, откуда вас звал непонятный, жуткий голос. Это значит, что любознательность в вас сильнее страха.

— А что это был за голос?

— Ерунда, — махнул рукой Ван Дорн. — Спрятанный магнитофон с дистанционным управлением. Итак, я установил, что вы смелы. Но, может быть, это от недостатка фантазии и неразвитости ума? Знаете, самые отчаянные храбрецы это, как правило, люди, лишенные воображения. Но вы в два счета придумали, как обмануть свирепого пса. Это испытание устроить было еще проще: я заплатил немного денег хозяину собаки, чтоб он на десять минут привязал ее в подворотне.

— И бомжа Миху подговорили тоже вы?

— Разумеется. Это был экзамен на милосердие, очень важный. Без благородства смелость и острый ум превращаются в величину отрицательную. Но у вас, слава Богу, оказалось доброе сердце. А самым трудным испытанием было последнее — на везучесть. Вы выдержали его триумфально.

— Значит, экзаменов было четыре? А как же мое отражение в стене? — вспомнил Ластик самое первое из утренних происшествий.

— Какое еще отражение? — Профессор пожал плечами. — Про это я ничего не знаю. Но то, что по удачливости вы можете потягаться со своим прадедом Эрастом Петровичем, сомнений не вызывает.

— Это как посмотреть, — уныло вздохнул Ластик, вспомнив о скандале в лицее. Он так увлекся беседой, что совсем забыл о своем несчастье. — Меня из-за ваших экзаменов из школы выгоняют. И, может, даже с «волчьим билетом».

Но мистер Ван Дорн про Ластиково горе и слушать не стал.

— В ваших руках судьба мира, а вы говорите о каких-то мелочах! Я понял, что вы и есть тот самый Дорн, когда узнал, в каком доме вы живете! О, как мне хотелось, чтобы вы выдержали испытания! И вы их выдержали! Маленький Дорн, живущий рядом с ходом — это феноменальное совпадение! То есть, конечно, ничего страшного не было бы, если б вы жили и в другом районе, но я верю в великий смысл совпадений! Так называемые случайности никогда не бывают случайными!

Высказав эту замысловатую мысль, ученый сделал драматичную паузу. Помолчав с полминуты, подмигнул и вкрадчиво прошептал:

— Знаете ли вы, что из подвала дома номер один по улице Солянка, то есть вашего дома, есть превосходная дыра, ведущая именно туда, куда нужно?

Уже во второй раз Ван Дорн заговорил о какой-то непонятной дыре.

— Да что за дыра-то? — во второй раз спросил Ластик.

— «Chronohole», или «хронодыра», мой юный друг, — это такой лаз, по которому можно попасть в другое время.

За последние полчаса Ластик наслушался всякого, но это уж было чересчур.

— Да разве можно попасть в другое время? — недоверчиво спросил он.

Мистер Ван Дорн хмыкнул, будто «юный друг» сморозил чудовищную глупость.

• Предыдущая
• 8/74
• Следующая