Васек Трубачев и его товарищи - Осеева Валентина Александровна - Страница 29
- Предыдущая
- 29/177
- Следующая
Петя сел на своё место и толкнул локтем Мазина, ища его улыбки и одобрения. Но Мазин только с досадой пробурчал себе под нос:
– Давно бы так!
Он был занят Трубачёвым. Васёк несколько раз поймал на себе его внимательный взгляд и горько подумал: «Боится, что я его выдам… Эх, Мазин!»
Он хорошо понимал, что оправдаться, не выдав Мазина, ему невозможно, но о том, чтобы выдать товарища, совершившего этот поступок ради него, не могло быть и речи. И с каждой минутой камень на душе Трубачёва становился всё тяжелее.
Васёк сидел тихо, не поднимая головы. Он знал, что все, не исключая Сергея Николаевича, думают, что это он, председатель совета отряда Васёк Трубачёв, зачеркнул из трусости свою фамилию в газете.
На перемене он ждал вопросов, шума, крика. Но один только Мазин подошёл к нему и тихо, с сожалением сказал:
– Эх, сгоряча! Зря это…
Васёк улыбнулся жалкой, растерянной улыбкой:
– Не бойся, Мазин…
После второго урока он потихоньку собрал свои книжки и шёл из школы.
А в классе после его ухода стало тихо и тревожно, как в семье, когда кто-нибудь близкий внезапно тяжело заболел. У всех был один вопрос: что делать? И все чувствовали себя в чём-то виноватыми.
Уроки кончились. Школа быстро пустела.
Слышно было, как по коридорам с шумом пробегали ребята, хлопали двери, затихали голоса. Из четвёртого «Б» расходились медленно и неохотно. Дольше всех оставались девочки. Окружив Лиду Зорину и Валю Степанову, они высказывали свои догадки и предположения, то осуждая Васька, то сочувствуя ему.
– Ой, девочки! Как ему теперь быть? – спрашивала всех Надя Глушкова.
– Он хотя бы нам-то сознался! Хотя бы нам-то! – кричала в ухо Зориной девочка с толстым вязаным шарфом на шее.
– И куда он пошёл? Вот так взял и пошёл, – жалобно повторяла толстушка с красными щеками, затягивая ремни на книжках. – Мы бы тут что-нибудь придумали все вместе…
– Уж вы бы придумали! – передразнила её Синицына. – Он только в класс вошёл, как на него все глаза вылупили, как на зверя какого!
– Ничего не вылупили, а только смотрели!
– Вы всегда так! Нападёте на человека… На меня тоже сколько раз нападали!
– Нашла с кем себя сравнивать – с Трубачёвым! – возмутились девочки.
– Перестаньте! – остановила их Валя Степанова. – Мы с Лидой решили пойти к Мите.
– К Мите? Он уже ушёл!
– Пойдёмте тогда к нему домой!
– Верно! Правильно! Пойдёмте все! Девочки гурьбой вышли из школы.
– Только вы не заходите, постойте во дворе, а то нас много, – предупредила Лида.
Митя жил далеко. Было сыро и холодно. В мокрых варежках зябли руки. Резкий ветер трепал платки и шапки, забирался под воротники.
Быстро наступали сумерки. Разговор становился тише. На одной из улиц несколько девочек повернули к себе домой.
– Всё равно всем нельзя войти… А на дворе стоять холодно…
– Я боюсь, меня мама заругает!
– А я, девочки, очень кушать хочу! – созналась толстушка.
– Идите, – отпустила их Лида.
Надя Глушкова долго не решалась уйти и, уткнув в муфту красный, замёрзший нос, плелась рядом.
– Иди домой, Надя, – говорила ей Степанова. – Ты совсем замёрзла.
– А вы как же?
Она долго смотрела им вслед.
Нюра Синицына шла до самого дома Мити.
– Нюра, ты не ходи! – строго сказала ей Лида. Синицына осталась ждать во дворе. Засунув в рукава пальто красные пальцы и постукивая замёрзшими ногами, она вытягивала шею, заглядывала в освещённое окно Митиной комнаты и прохаживалась мимо крыльца.
Митина мама, невысокая женщина, открыла девочкам дверь:
– Нету, нету Мити! Вон товарищи у него сидят. Они небось знают… Где у вас, ребята, Митя-то? Девочки спрашивают.
За столом два Митиных товарища играли в шахматы.
– Он в клубе. А чего надо-то? – лениво пробасил один. – Мы сейчас туда пойдём, можно передать.
– А в чём дело, девочки? – весело спросил другой, отодвигая шахматы.
– Мы из школы. Митя наш вожатый… – смущённо начала Лида.
– А, из школы! Ну, говорите!
Девочки замялись:
– Нам с Митей нужно…
– Да постойте! Сядьте-ка!
Товарищи придвинули девочкам стулья. Лида и Валя присели вместе на один стул.
– Может, у вас случилось что? Набедокурил кто-нибудь? Говорите начистоту! Ну, кто посмелее?
– Мы не боимся… – начала Валя.
Лида поспешно перебила её:
– Ничего у нас не случилось! И никто не бедокурил! Ничего подобного! – Лида дёрнула тесёмки меховой шапки и глядела прямо в глаза. – У нас вообще… Вот пусть Валя скажет…
Валя встала:
– Наша школа самая лучшая… (Товарищи незаметно толкнули друг друга.) А к Мите мы по одному делу… Пойдём, Лида! До свиданья!
Она потянула за собой подругу.
– Ах, ах, в эдакую погоду!.. – закрывая за ними дверь, сокрушалась Митина мама.
Девочки вышли на крыльцо.
– Я так боялась, что ты скажешь, – зашептала Лида.
– Ну что ты! Про свой класс?.. Мити нет, – сказала Валя Синицыной.
– Куда же теперь?
Девочки стояли на улице. В домах уже зажглись огни.
– Если нам прямо к Трубачёву пойти, – предложила Валя.
– Нет! Там у него тётя… она ничего не знает, – протянула Лида.
– Домой к Трубачёву? – Синицына замахала руками. – Вы с ума сошли! Да он нас выгонит! Он злой сейчас…
– «Злой, злой»! – с раздражением оборвала её Лида. – Ты всегда о людях плохое говоришь! Ты сама злая!
– Почему… я злая? – растерялась Синицына. – Я ведь как лучше хочу. Я ведь… – Она запнулась и вдруг со слезами закричала: – Вы всегда на меня нападаете! Я у вас и злая и чужая! Ну и не надо! Идите сами, когда так!
Она повернулась и быстро побежала по улице.
– Ну и лучше, – неуверенно сказала Лида. (Валя молчала.) – Она всегда так – закричит, закричит, как будто её обидели…
Валя с укором взглянула на подругу:
– Она заплакала…
– Ну, заплакала… А так тоже нельзя – всё ей прощать да прощать!
– Пойдём в школу, спросим: был Митя? – сворачивая за угол, сказала Степанова.
– Подожди… – Лида остановилась и, прикрыв от ветра глаза, оглянулась. – Может, ещё догонит?
– Синицына? Нет!.. Пойдём скорее! У нас в детском доме сейчас ужин, наверно. Тётя Аня будет беспокоиться.
В школе Грозный встретил девочек неприветливо:
– Вы по какому такому расписанию являетесь?
– Иван Васильевич, Митя был?
– Был, был! Отправляйтесь по домам!
Прощаясь, Валя сказала подруге:
– Знаешь, не говори больше Нюре, что она злая. И я не буду.
На крыльце Лиду встретила мама. Она была в пальто и тёплом платке.
– Ну, Лида, можно ли так делать? Я уж не знала, куда бежать.
– Ой, мамочка, сколько всего наслучалось в этот день! – прижимаясь к тёплому маминому платку, тихо сказала Лида.
А в большой спальне детского дома на кровати сидела Валя и, опираясь локтем на подушку, шёпотом рассказывала что-то своей воспитательнице.
– Постой, постой! Кто это Трубачёв и какая Синицына? – переспрашивала тётя Аня.
- Предыдущая
- 29/177
- Следующая
