Прекрасная Габриэль - Маке Огюст - Страница 78

• Предыдущая
• 78/184
• Следующая

— Милостивый государь!.. — вскричал герцог, побледнев от гнева.

— Знайте это и не осмеливайтесь никогда угрожать мне, потому что, если бы я не служил одному делу с вами, если бы я больше вас не опасался приближения Беарнца, против которого мне нужен ваш гарнизон, давно уже вы все были бы похоронены в самых гадких местах моего города.

— Мы увидим впоследствии, — отвечал герцог, заскрежетав зубами.

— Ба! Мы превосходные друзья и впоследствии забудем все это. Будем думать о нашей службе и не представим нашим людям, наблюдающим за нами, зрелище ссоры между начальниками. Это Новые ворота. Кого мы поставим сегодня у Новых ворот?

Герцог отер свой лоб, орошенный потом.

— Я посмотрю, — прошептал он.

— Поставьте много солдат, если вы тревожитесь насчет этого уничтожения земляных окопов.

— Я поставлю много испанцев.

— Хорошо. Но поскорее. В Париже шестнадцать ворот, и если мы будем мешкать таким образом, то мы не кончим до рассвета.

— Я посоветуюсь с моими капитанами.

— Очень хорошо. А я с моими гражданами.

Герцог позвал дона Хозе и своих офицеров. Бриссак подъехал к Ланглоа и двум судьям.

— Все ли наши вошли? — спросил он.

— Все.

— Без всяких подозрений?

— Без всяких.

— В котором часу король подойдет со своими войсками?

— В половине четвертого утра.

— Не прежде?

— Он отправляется из Сен-Дени только в два часа.

— Довольно.

Бриссак обернулся при звуке военной команды. Герцог Фериа назначил отряд, который должен был стеречь Новые ворота.

— Шестьдесят человек, — сосчитал Бриссак.

— Под командой дона Хозе, — сказал Ланглоа.

— Выходите из рядов шестьдесят человек! — вскричал Бриссак своим милиционерам.

Герцог Фериа поспешно подъехал к нему.

— Это слишком много, — сказал он.

— Ведь ваших шестьдесят.

— Я прошу вас оставить мне превосходство этих ворот, придется много работать.

— Тем более причин, чтоб я оставил здесь столько же человек, сколько оставляете вы.

— Послушайте, граф, — сказал испанец, — уступите мне на этот сет.

— По милости вашей вечной недоверчивости, герцог. Ну, хорошо, я пошлю только сорок человек.

— И это слишком много; в караульне Новых ворот помещаются только семьдесят два человека.

— Э! Месье де Бриссак, — сказал Ланглоа, присутствовавший при этом разговоре, — докажем герцогу всю нашу искренность и оставим здесь только двенадцать человек, если он так желает.

— Я выбираю последних! — вскричал дон Хозе, указывая с насмешливым хохотом на отряд, приведенный эшевеном.

— Пусть будут последние, — сказал Ланглоа, толкая под локоть Бриссака.

Офицер с толстым брюхом приподнял свою бровь, проходя мимо Бриссака, и граф при виде этого лица не мог не вздрогнуть от удивления.

— Черт побери! — сказал он дону Хозе, который насмехался над смешной экипировкой этих двенадцати милиционеров. — Счастливая у вас рука, любезный капитан!

— Не правда ли, — отвечал Кастиль, — что подобных нет во всем Париже?

— И нигде, — сказал Бриссак.

Двенадцать человек в сопровождении испанского капитана вошли в караульню Новых ворот, которая заперлась перед ними. Ланглоа и его два товарища переглянулись с Бриссаком, и взгляд их говорил также, что у дона Хозе была счастливая рука.

Только что это было кончено, как на площади появилась герцогиня Монпансье на горячей лошади, а за ней целая армия слуг и офицеров разного сорта.

— Ну, — сказала она Бриссаку, — разделили караул, как я приказала?

— Это сделано у Новых ворот, — отвечал граф, — теперь мы перейдем к другим.

— Вы знаете, говорят, что нынешнюю ночь будет тревога?

— Каждый день то же говорят.

— Как мы с герцогом?

— Как нельзя лучше.

— Кстати, граф, если мне придется сообщить вам что-нибудь, я пришлю к вам моих адъютантов. Вот еще один новый; посмотрите на него хорошенько, чтобы узнать.

— Кто этот господин?

— Месье де ла Раме, дворянин, лишившийся отца. Он приехал ко мне с удивительным усердием.

— Очень хорошо, — сказал Бриссак.

— Он был также рекомендован Антрагом, но кажется Антраги сделались большими роялистами, чем король, месье ла Раме предпочел приехать ко мне в Париж, в центр самого действия.

— Мы дадим ему работу, — отвечал Бриссак, проницательный взгляд которого осмотрел нового адъютанта с ног до головы.

— Наблюдайте хорошенько за испанцем, — шепнула герцогиня графу, — я слышала, что он хочет сыграть с вами шутку.

— Благодарю, — отвечал Бриссак.

Герцогиня ускакала среди вихря негодяев, которые кричали во все горло:

— Да здравствуют Гизы!

— Она опьяняется этим крепким вином, — прошептал Бриссак, направляя свою лошадь к воротам Сен-Дениским.

Но к нему подъехал герцог Фериа, который подстерегал все его движения, и загородил ему дорогу.

— Что такое еще? — спросил Бриссак.

— Два слова, граф. Необходимо ли нам обоим прогуливаться по Парижу, когда опасность и внутри, и извне?

— Нет, — сказал Бриссак.

— Тем более, — прибавил испанец, — что носятся слухи очень важные.

— Какие?

— Уверяют, что видели неприятельскую кавалерию близ Монружа.

— Какие выдумки!

— Вот этот человек, — холодно сказал герцог, указывая на валлонского солдата, — видел эту кавалерию.

Солдат подтвердил.

— Это другое дело, — отвечал Бриссак, — это стоит рассмотреть.

— Вот почему я с вами посоветовался, граф. Это надо разузнать.

— Вы правы, герцог.

— Вы не откажетесь осмотреть внешние укрепления? — с живостью спросил испанец.

— Я? — сказал Бриссак, несколько взволнованный, потому что он ясно видел ловушку в этом предложении. — Я никогда не отказываюсь исполнять то, чего требует служба.

— Ну, будьте так добры и осмотрите.

— Очень охотно.

— Я не стану от вас скрывать то, что говорят.

— Разве говорят еще что-нибудь?

— Уверяют, что нам изменили.

— Я сам вам об этом говорил.

— И если действительно неприятельская кавалерия виднеется за городом, стало быть, измена существует, не так ли?

— Непременно.

Герцог внимательно выслушал этот ответ.

— Нельзя терять времени, — продолжал он, — и если вы лично желаете сделать этот осмотр, то, кажется, пора ехать.

— Поедем, — сказал Бриссак, сердце которого билось. — Но я поеду не один; я полагаю, мне надо съездить за конвоем.

— Вот восемь верных человек, которых я вам даю, господин губернатор.

— Восемь испанцев!

— Все дворяне Кастильды. За храбрость и верность всех я ручаюсь; они все гнушаются измены.

Бриссак рассмотрел эти восемь физиономий, помраченных подозрением, восемь взглядов, блиставших огнем непоколебимой решимости.

— Черт побери! — прошептал он. — Но вино нацежено, надо его пить.

Приехали к Сен-Дениским воротам. Восемь испанцев ждали своего нового начальника, чтобы выехать позади него. Ночь была темная и дождливая. Только слабый огонь в караульне освещал лица красноватым отблеском.

— Ну, прощайте, — сказал Бриссак герцогу, — сказать вам: до свидания?

Герцог вывел отряд за стены и там, остановившись в темноте, в тишине и в уединении, сказал:

— До свидания, если вы не встретите в дороге кавалерию короля наваррского; а то прощайте!

— А! а! — сказал Бриссак. — Понимаю, то есть если я ее встречу…

— Эти восемь дворян вас убьют, — холодно сказал герцог, возвращаясь к городу.

Бриссак после трех секунд размышления пожал плечами и решительно двинул свою лошадь на дорогу. Зловещий отряд провожал его, не произнося ни слова. На колокольне церкви Парижской Богоматери пробило двенадцать часов, и ветер разнес этот звук по равнине на своих влажных крыльях.

«Если королевская армия, — подумал Бриссак, — не так дисциплинирована, как македонская фаланга, или если часы его величества идут вперед против часов церкви Парижской Богоматери, маршальский жезл едва ли достанется мне».

• Предыдущая
• 78/184
• Следующая