Наваждение темного воина (Другой перевод) - Коул Кресли - Страница 7

• Предыдущая
• 7/97
• Следующая

Эйдан медленно повернулся к ней. Дрожащей рукой он потянулся к ее плащу. Она не думала, что он осознавал, что говорит вслух:

— Окажись ею, окажись ею, боги, пусть это будет она.

Эйдан отстегнул ее одеяние, позволив ему упасть к ногам, затем втянул воздух, когда открылось лицо девушки. Его налитые кровью глаза теперь светились серым, осматривая черты ее лица. Брови сошлись вместе, словно Эйдан испытывал боль. Он поднял прядь ее волос, пропустив его сквозь пальцы.

— Такая светлая.

Начался дождик, но Эйдан, казалось, не замечал его, скользя взглядом по ее телу. Покачиваясь на нетвердыхногах, он хрипло произнес:

— Боги, ангел. Я видел сны о тебе. Каждую ночь.

Затем он нахмурился, бормоча про себя:

— Это все еще забытье. Я был выбран духами.

— Это не сон, военачальник.

Он протянул руку, чтобы обнять ее за плечи; второй рукой он обвил ее талию, притягивая к себе. Она почувствовала, как из глубины его груди раздался стон, когда их тела соприкоснулись.

Так близко она еще никогда не была с мужчиной.

— Ты вернулась ко мне. Больше я не должен беспокоиться, что ты в мире одна, — сказал он, его голос надломился от эмоций. — Ты была лишь маленькой девочкой. Без моей защиты.

Эйдан потерся лицом о ее волосы, вдыхая аромат и издавая еще один стон.

— Но теперь ты женщина. — Его эрекция прижалась к животу Реджин, когда он прорычал: — Моя женщина.

Обнаженная кожа его груди была такой гладкой под ее щекой, и ощущалась такой горячей в дождь. Аромат Эйдана окружил Реджин, заманивая ее в его сети так же сильно, как и мускулы рук, обвивающих ее. Когда он потерся подбородком о чувствительный кончик ее заострённого ушка, она выпустила когти, готовая вонзить их в его тело, чтобы притянуть Эйдана еще ближе.

Он отодвинулся с подозрительным выражением на лице:

— Ты ложилась с другим мужчиной?

Реджин нахмурилась, но спросила с искренним интересом:

— Что если так, ты не захочешь меня больше?

На его челюсти дернулся мускул. Он проигнорировал ее вопрос.

— Этого еще не было, Валькирия?

Его дикие серые глаза полыхали пламенем.

— Скажи мне! Зверь во мне волнуется. Он не может делиться своей подругой. Я не могу разделить свою подругу с другим.

Реджин нервно сглотнула под его окаменевшим взглядом. Он никогда не отпустит ее, никогда не примет лишь несколько месяцев, что она собирается дать ему.

— Это была ошибка.

— Значит было.

Он откинул голову назад и заревел как раненый зверь, удерживая её напротив себя одной рукой, тогда как кулак другой он раз за разом вгонял во влажный камень.

— Ты предназначалась для меня, предназначалась только для меня!

— Эйдан, подожди! — кричала она, пытаясь освободиться, но он крепко прижал её руки к бокам. — Послушай меня!

Он этого не сделал.

— Я был верен тебе, Валькирия!

Каменные руны начали раскалываться от его ударов:

— Я убью любого, кто прикасался к тебе.

Не видя другого выхода, она погрузила свои клыки в его грудь.

Казалось, он ничего не почувствовал. Тогда она укусила сильнее, так, что побежала кровь.

Наконец он остановился.

— Ты укусила меня? — невнятно пробормотал Эйдан.

Валькирия отпустила его и отвела взгляд в сторону.

— Если ты хотела причинить мне боль, могла бы постараться получше. Я девять лет живу в постоянной муке.

— Я должна была сделать что-то, чтобы заставить тебя слушать. Эйдан, я не тронута. Не то, чтобы это имелокакое-то значение — так как ты, конечно, далеко не невинный.

Он обмяк напротив нее, облегченно вздохнув.

Она добавила с сарказмом:

— Ты все еще можешь пролить мою девственную кровь.

Он воспринял ее слова всерьез.

— Это мое по праву. Ты принадлежишь мне! Если бы был другой, я бы заставил его сожрать собственные кишки.

Она моргнула, глядя на него.

— И это твои слова о чувствах?

— Во мне нет поэзии, Реджинлейт. Нет красивых слов.

Он смотрел на нее сверху вниз, и взгляды его, казалось, терзали ее.

— Ты видишь перед собой простого грубого солдата.

Грубый и грозный самец.

Он взял ее тонкие руки в свои окровавленные, мозолистые.

— Примешь меня?

Глаза его горели, пронзая пелену дождя.

Молния ударила, и у нее перехватило дыхание — его лицо стало еще более красивым при свете молнии.

— Военачальник, ты как-то сказал мне, что я всегда буду знать, о чем ты думаешь. Что ты думаешь сейчас?

— Отчасти, я думаю, что я могу кончить в штаны, только чувствуя тебя рядом со мной.

Одна его рука скользнула вокруг ее тела, чтобы накрыть ягодицы и сжать их.

— Ох!

— И, частично, я боюсь, что напугаю тебя.

— Ты не пугал меня и прежде. Я ничего не боюсь.

— Тогда почему ты оставила меня?

— Потому что ты не слушал меня и пытался отнять мою свободу.

— И в свою очередь отдать тебе свою, женщина! Тогда зачем ты сейчас пришла ко мне?

— В основном потому, что ... превращение близко. Меня преследуют эти потребности, и я пришла к тебе, чтобы ты успокоил их.

Он снова затих.

— Ты пришла ко мне, — повторил он хрипло. — К своему мужчине. Реджинлейт, ты заставляешь мою грудь раздуваться от гордости.

Его губы искривились.

— И мой член набухать. Я уже изголодался по этим новым щедрым изгибам, которые стали так привлекательны.

— Я привлекательна, я нравлюсь тебе?

Она бессознательно расправила плечи.

— Боюсь, я не стану выше.

— Нравишься ли ты мне?— глубоко в его груди зарокотал смех. — Ты ошеломляешь меня. Ах, женушка, если ты и не станешь выше, то ты, определенно, уже выросла.

Он опустил свою руку на её грудь, накрывая её и нежно сжимая. Когда он задрожал от восторга, волнение прокатилось по ней волной до самых кончиков пальцев.

— И ты пришла ко мне, чтобы облегчить свою боль вот здесь? — его рука протиснулась вниз между ними и ладонь, словно чаша, охватила её женственность.

Она задохнулась от желания.

— Да-а.

Его глаза гореливолнением,вожделением,гордостью.

— Я собираюсь заставить твои молнии сверкать непрерывно.

Он сильнее прижал свою ладонь, и ее голова запрокинулась.

— Ах, да! Люби меня, военачальник.

— Слова, о которых я мечтал. Но я не могу. Мне нужно больше времени.

Она подняла голову.

— Я не понимаю.

— Я хочу большего от тебя. Я хочу вечности.

— О чем ты?

— Если я лишу невинности Валькирию до свадьбы, то никогда не заработаю охаллы. Один не даст мне бессмертие.

— Свадьба?— она отдернула от него свою руку. — Бессмертные и смертные не женятся. Это противоестественно.

Смотреть, как каждый день он понемногу умирает, увядает, стареет...

— Точно. Таким образом, я должен быть твоего вида. И даже если бы это не было запрещено, я не женюсь на тебе без охаллы. Я не знаю ни о каком воине, старше, чем шестьдесят зим. Мне сорок. Два десятилетия — это слишком мало даже для того, чтобы всего лишь ощутить вкус жизни с тобой.

Удрученным тоном она сказала:

— Ты хочешь, чтобы я... ждала?

Это не входило в её планы. Мало того, что она не получила бы то, для чего она сюда явилась, она еще и будет наказана за то, что попробовала.

— Не дольше, чем потребуется. И будь уверена, до тех пор я удовлетворю твои потребности другими способами.

Но она хотела знать все, испытать все до конца и прямо сейчас.

— Сколько сражений тебе осталось?

Он задрал подбородок.

— Всего шесть дюжин или около этого.

-Где отыскать столько войн? — прокричала она.

— Между вампирами и недружественными демонархиями войны идут непрестанно.

— Семьдесят сражений могут занять годы! Я пришла к тебе, потому что хотела, чтобы ты был моим первым возлюбленным.

— Во имя всех богов, я буду, женщина. Но не сейчас. Ты дождешься меня, Реджинлейт. Я завоюю охаллу для тебя, для нас.

— И что ты хотел бы, чтобы я делала, в то время как ты воюешь? Мой характер Валькирии жаждет войны так же, как и твой дух берсеркера. И я тоже терпеть не могу вампиров.

• Предыдущая
• 7/97
• Следующая