Платина и шоколад (СИ) - Чацкая Настя - Страница 57
- Предыдущая
- 57/203
- Следующая
Светлячки пробегали по позвонку, то и дело отбрасывая блики на кожу мужчины, на еле видные выступы ребер, освещали позвонки на опущенной шее, и татуировку, прямо под линией не коротких и не длинных волос.
Драко подался вперёд, чтобы рассмотреть странное изображение. Птица? Похоже, на то. Кажется... кажется, ворон?
И вдруг...
Дверь.
Херова дверь заскрипела так, что Малфой вздрогнул, почти подскочил на месте, обмирая.
Чувствуя, как по всему телу зашевелился каждый волосок. Будто время остановилось, и Драко бы сейчас продал свою душу за бесценок любому чёрту, если бы возможно было сделать так, чтобы оно вовсе не возобновило свой ход.
Это было невозможно.
Драко мог поклясться — крик Нарциссы прозвучал раньше, чем Люциус обернулся. Малфой не видел больше ничего, кроме глаз отца, которые начинали наливаться яростью, безумием, презрением и злобой такой силы, что чуть не сбила с ног.
Он сделал быстрый шаг назад, в тень, понимая, как бестолково прятаться, когда ты уже обнаружен. Но страх толкал Малфоя в грудь, заставляя вновь и вновь отступать, не отрывая от отца глаз.
— Как ты посмел зайти сюда?!
— Люциус, не нужно, он не знал... — мать.
Нет, мама. Не говори ему ничего. Посмотри на его глаза. Он не слышит тебя.
Молчи, мама. Молчи.
Ещё шаг назад и взгляд Драко приковался к палочке отца, которая теперь смотрела прямо на него.
Ужас сковал глотку, но он всё пытался что-то хрипеть:
— Нет... отец, я... нет, пожалуйста...
Конечно, это было бесполезно.
Малфой знал, что сейчас произойдёт. Всем своим существом он сжался, стискивая зубы и пальцы, не сдержав всхлипа.
Господи, как он хотел достойно встретить заклятие.
Пожалуйста, помоги мне не кричать, как в прошлый раз, Мерлин. Пожалуйста, сделай, чтобы это было не так больно.
Пожал...
— Круцио!
Удар. Прямо в грудь. Люциус всегда бил в солнечное сплетение.
Секунда — просто сбивающая с ног — а затем боль. Разрывающая. Внутри.
Глубоко.
Сильно.
Отчаянный крик. Рёв. Разнесённый, умноженный миллиардным эхом, отдавшимся в камне и в черепной коробке.
Боль.
Красный туман в голове, перед глазами.
Боль. Боль.
Она пожирала, хрустела костями, пережёвывала мышцы и вытаскивала сосуды, будто обвязывая их вокруг шеи, душа. Душа.
Больно. Больно, так блядски... так...
Откуда-то извне — задыхающийся женский вопль:
— Люциус! Остановись, пожалуйста!
Выворачивает.
Наизнанку.
Он бьётся о пол — лицом, висками, сдирает ногти о камни, кричит. Кричит, как сопляк, размазывая слёзы по лицу.
И кажется.
ёще немного.
и всё кончится.
Сердце просто разорвётся. Спина конвульсивно выгибается так, что хребет отдаётся хрустом.
Боль.
Запах крови.
Металл на языке.
Внутренности будто наматывают на раскалённые вилы.
Взгляд, почти мертвый, почти слепой — к крошечному ряду окон. Темно. Холодно. Тело сотрясается, будто само по себе. Живая рыба на раскалённой сковороде, что касается железа своим влажным, липким боком — и тут же прижаривается, прикипает. Но вновь дёргается, срывая шкуру, продолжая свою пляску.
Последнюю пляску.
Взгляд.
Окна.
Крупные хлопья снега налипают на стекло.
Почти захлебнувшийся своей кровью. Болью.
Разрывающая боль. А кажется, что болеть становится нечему.
Что он сам — он и его тело, голый кусок кровоточащего мяса — станет сейчас этим чистым, пылающим чувством.
И даже кричать.
Уже.
Не выходит.
Но... где-то совсем далеко, будто из другой жизни, крик матери:
— Прошу тебя, останови его, ...
— Логан! — синхронно с Нарциссой, и это имя едва не разорвало стенки мозга, возвращая в гостиную старост.
Мужчина замирает у самого портрета.
Малфой дышит через раз — сердце вылетает из груди.
Воспоминания жили в нём, оживали, и он пресмыкался перед ними. Моля мужчину, чтобы тот не обернулся на это имя.
Но он обернулся, и, судя по виду, на какую-то секунду растерялся.
Малфой почувствовал, как всё внутри подбирается, не верит. Этого не может быть — Пожиратели уничтожены. Отстранённо слизеринец понимает, что губы Логана, обернувшегося через плечо, внезапно растягивает кривая ухмылка. Похожая своим цинизмом и насмешкой на ухмылку Драко. Слизеринец хочет ответить тем же, но лишь трясёт головой. Отрывисто, недоверчиво. Так, что светлая чёлка падает на глаза.
— Нет.
Нет, нет.
Нет, блядский миллион «нет»!
Это не может быть он. Не здесь, не в Хогвартсе. Не в мантии Министерства Магии!
Логан смотрит на него, будто соизмеряя силы — свои и его. А затем медленно качает головой. Малфой не понял этого жеста. Не понял, что разглядел во взгляде мужчины.
Обещание?
Нет. Это было предупреждение.
— Мы будем держать с вами связь, мистер Малфой. — И теперь этот голос знаком. Слишком. А после — лишь закрытая дверь. Скрип портрета.
Драко остался стоять посреди комнаты, сжав руки в кулаки. По спине пробегала дрожь озноба.
Он жив. Он работает в Министерстве. Это он.
В нутро вцепилось желание подбежать к двери, распахнуть её, и крикнуть вслед, чтобы он не смел приближаться к Нарциссе. Но... старик сказал, что с неё сняты обвинения. Поэтому — нужно успокоиться. Просто не брать в голову. Это не его дело. Это не то, что касается Малфоя.
Пусть Логан хоть трижды приспешник — Драко заботит лишь то, чтобы подозрения вновь не ложились на его семью.
Чёрт. Плохо.
Всё плохо.
Дрожащий выдох сквозь сжатые зубы. Успокойся. Возьми себя в руки.
Слизеринец опёрся ладонями о мягкую спинку дивана, опуская голову, чувствуя, как выпирают лопатки и кружится голова. Логан не ожидал, что Драко узнает его. Возможно, он вообще не замешан во всём этом, как и Нарцисса. Наверное, его не казнили потому, что он работал на этих ублюдков. Наверное, так. Или Министерство даже не подозревает, кто он.
Желание высказаться, выпустить это из себя, разделить с кем-то, гнуло Малфоя пополам. Ему нужно было успокоиться.
Ему нужен был Блейз.
Друг всегда находил слова помощи, когда Драко вот так накрывало.
Но нет. Он никуда не пойдёт. Не сегодня. Просто нужно осознать — то, что участник движения по уничтожению маглорожденных жив — ещё ничего не значит. Возможно, он и вовсе не причастен ко всем этим смертям.
Медленно.
Мед-лен-но напряжение начало покидать спину и шею.
Да. Скорее всего, он просто раскаявшийся, как Нарцисса. Его простили, он вновь работает на Министерство и помогает им с расследованием. Иначе бы он не явился сюда.
Твою мать.
Твою. Херову. Мать.
На языке знакомым железом отдался привкус собственной крови.
Воспоминание.
Захотелось сплюнуть, но Малфой только стиснул зубы и, ударив по спинке дивана ладонями, отправился в свою спальню. Слишком много грёбаных переживаний для одного вечера.
А, стоило ему упасть поперёк кровати, глотку начал раздирать невесть откуда взявшийся смех. Руки сжались на покрывале и рванули так, что ткань захрустела.
Ублюдки. Ублюдки чертовы.
Когда вы передохнете, Министерские псы.
Он смеялся, чувствуя себя окончательно съехавшим с катушек. А потом успокоился и лежал, провалившись взглядом в полог, пока мозг не отключился, сморенный беспокойным сном.
- Предыдущая
- 57/203
- Следующая
