Златовласка зеленоглазая - Кощиенко Андрей Геннадьевич - Страница 56
- Предыдущая
- 56/88
- Следующая
Под сводами террасы раздались легкие шаги. Из коридора выбежала Амали в забавном кремовом платье, расходившемся внизу широким колокольчиком, и побежала ко мне. Странно, но такое ощущение, что она всегда знает, где я.
— Ты плачешь? — удивился я, взглянув на ее. — Что случилось?
— Эриэлла… Алатари умирает! Ей очень плохо! Мне ее так жалко!
Слезы буквально катились из глаз девочки.
Упс! И что с ней делать? Вытирать носы я не умею. Да и не собираюсь. Но такое искреннее чувство сострадания и горя в ментале…
— Возьми платок! — строго приказал я. — Кто тебе это сказал?
— Не сказал. Папа разговаривал с хранителями… (Всхлип.)
— А ты услышала? Или подслушала?
— Я не подслушиваю! — обиделась она. Даже слезы перестала вытирать.
— О! Извини. Я забыла, что ты хорошая девочка.
— Да. Я хорошая. А если она умрет?
— Не умрет.
— Откуда ты знаешь? Ей ведь очень-очень плохо. Она даже говорит с трудом, ты сказала.
— Не умрет, потому что есть я. Прекрати реветь, посмотри на меня и скажи: «Кто я такая?»
— Вестница… Крылатая вестница… — прошептала она, прижав платок к груди и смотря на меня большущими блестящими от слез глазами.
— Вот видишь, вспомнила, — наклонив голову, усмехнулся я ей. — Не плачь и ничего не бойся. Все будет хорошо. Я же здесь!
— Ты ведь поможешь? Ты ее спасешь? Правда?
Секунду я смотрел в детские глаза, светящиеся восхищением и надеждой. Затем легким движением руки вынул свою гитару из потайного кармашка, закинул ногу на ногу и пробежал по струнам, слушая звук. Нормальный лад! Что хорошо в кармашке — как положил, так и взял. Струны не тянутся совершенно.
— Песня. Для маленькой плаксы, — сказал я, обращаясь к девочке, — слушай!
Легко пробежав пальцами по струнам, я стал исполнять песню «Птица» Гарика Сукачева. Весьма подходящую к ситуации. О медленно кружащейся в небе птице — певчей душе. И о крыльях:
(В этот миг за моей спиной распахнулись золотые крылья, показывая, у кого тут есть эти самые крылья солнца.)
Песня закончилась.
— Ну и чего ты опять плачешь? — поинтересовался я. — Ты же слышала: не плачь и не думай ни о чем таком! Слышала?
— Слышала, — кивнув, шмыгнула носом Амали. — Просто… Это было так… красиво! У меня сердце просто остановилось! Эриэлла!
Девочка кинулась мне на грудь и, обхватив руками, бурно зарыдала.
«Так, — убирая гитару, подумал я, — этого еще не хватало! Я думал ее успокоить, а вышло все наоборот! И… и? Как… теперь?»
Секунду подумав, припоминая, что в таких ситуациях взрослые делали с детьми, я тихонько опустил правую ладонь на вздрагивающую макушку и осторожно провел рукой по волосам.
— Не плачь, — сказал я, стараясь произнести это помягче.
Та же в ответ зарыдала только сильнее и еще плотнее прижалась ко мне.
Сихот! Как успокоить плачущую девочку? Не скажу, что у меня есть опыт в этом вопросе… Одну я, помнится, оглушил «шоком любви»… Но та уже здоровая была. А тут, пожалуй, явно не тот возраст для такого средства… О! Я же могу эмпатически транслировать чувство радости и спокойствия. Должно подействовать!
Подействовало. Рыдать Амали перестала, перешла на шмыганье носом.
— Ну чего ты так разревелась, глупышка? — поинтересовался я, двумя руками стараясь потихоньку отодвинуть ее от себя. Девочка почувствовала это движение и вцепилась в меня сильнее.
— Мне так жалко ее стало! Она такая красивая на картинах! Совсем как ты! Ты ведь ее спасешь, правда?
Задрав голову, снизу, она близко-близко смотрела мне в лицо.
— Если бы у меня были крылья! — расценив мое молчание как положительный ответ, сказала она, — я бы вместе с тобой полетела ее спасать!
Я секунду смотрел ей в глаза.
А зачем мне еще одни? Алатины подарки — это ж бомбы на взводе! Бахают, только прикоснись. Я один уже «потрогал»! Если второй так же внезапно сработает, откуда у меня еще крылья вырастут? Боюсь даже представить… И что я буду делать с двумя парами? Я же запутаюсь в них! Всю жизнь одни были… А отдам-ка я их девочке… И мне спокойно, и ей радость! Ее и так балуют, а так вообще на руках носить будут…
— Хочешь, я подарю тебе крылья? А ты меня отпустишь.
— Крылья! Мне?
Не веря своим ушам, Амали отскочила от меня на шаг и оттуда, смешно вытянув шею вперед, принялась пристально-пристально разглядывать мое лицо, пытаясь понять — обманывают ее или нет?
— Тебе. А ты пообещаешь, что больше не будешь плакать.
— Что? Что происходит?
Встав на носочки, правитель Рассветного леса выглядывал из-за спин охранников, вытянув шею. Сильный ветер, дующий навстречу, заставлял щурить глаза.
— Гу-гу-гу-гу-гу-у-у…
Низкий рокот прокатился по зданию, заставив задрожать стены и пол.
— Пропустите!
Эльфы обернулись на знакомый голос и, увидев, кто требует прохода, расступились в стороны.
— Что… Амали!
Посредине террасы, по разные стороны фонтана, друг напротив друга в воздухе висели два тела. Маленькая девочка и девушка с золотыми волосами.
— Гррррр…
В лицо толкнуло воздухом.
— Амалира! Эриэлла! Что случилось?
Внезапно тела пришли в движение, начав медленно кружиться вокруг фонтана, оставаясь друг напротив друга.
— Амалира!
Вращение начало ускоряться. Вновь раздался глухой рокот. Ветер, дующий от центра фонтана, усилился.
— Амалира!
Эриэлла и Амали все быстрее и быстрее вращались вокруг невидимой оси.
— Фах!
Три толстые фиолетовые молнии, извиваясь, словно змеи, вырвались из груди Эриэллы и вонзились Амали в лоб и плечи.
— А-а-а! — тонким голосом закричала девочка, выгибаясь спиной назад. — А-а-а!
Скорость вращения возросла еще больше, а на террасе как-то потемнело.
— А-а-а!
Что-то капнуло на лицо. Правитель, хлопнув, провел ладонью по своей щеке.
Кровь! Он потрясенно уставился на красный след, размазанный по пальцам.
— А-а-а!
Амалиру выгнуло назад еще сильнее.
— А-а-а!
Отец безумными глазами взглянул на ее выгнутое дугой тело, потом на кровь на своей руке и на фиолетовые извивающиеся змеи, протянувшиеся к крылатой, кружащейся в воздухе в облаке злотых волос.
— А-а-а!
Непрекращающийся тонкий крик дочери сверлил мозг, требуя одного: «Помоги! Защити!»
— Дай! — Правитель обеими руками вцепился в лук ближайшего эльфа, сдирая его с плеча.
— Стрелу!
Широко расставив ноги, он растянул тетиву и на мгновение замер, ловя цель.
Пах — с глубоким хлопком крылатая распахнула крылья.
Пах, отозвавшись эхом, раскрылись крылья за спиной у Амалиры.
Тынь — тенькнула тетива, отправляя стрелу в полет.
Мгновение — и она вонзилась Эриэлле в правое плечо. Удар стрелы, пущенной из длинного эльфийского лука, перекинул ее через себя. Ноги взлетели выше головы, и она, кувыркнувшись, отлетела назад, глухим мешком плюхнувшись в угол. Правое крыло накрыло ее с головой, пряча под собой тело.
Тишина… Вновь стало светло.
— Папа!
Мелко трепеща небольшими крылышками, под потолком террасы висела Амали.
— Папа!
Правитель леса, с отвисшей челюстью и вытаращенными глазами, несколько секунд смотрел на дочь. Затем он перевел взгляд на раскрытое крыло, без движения лежавшее у стены. Затем вновь на дочь. Снова на крыло…
Тишина. Только частые звуки взмахов крыльев Амали.
Внезапно золотое крыло, прикрывавшее вестницу, дрогнуло. Раздался шипящий звук боли, и крыло, хлопнув, упало обратно. Эриэлла, упираясь левой рукой в пол, начала вставать с каменного пола. С трудом поднявшись на подгибающихся ногах, она попыталась выпрямиться, но ее мотнуло в сторону, ударив плечом о стену.
Снова зашипев от боли, она бросила взгляд на торчащую из правого плеча стрелу и начала поднимать голову. Медленно и неотвратимо… Внезапно вокруг нее появилось разреженное облако мрака, которое начало сгущаться, превращаясь в черные ленты, змеями закружившиеся вокруг тела. Эриэлла подняла голову и молча уставилась на правителя с луком в руках. Мертвое, без кровинки лицо. Залитые непроницаемой чернотой, смотрящие без всякого выражения глаза… Поднявшиеся облаком вверх волосы, ставшие абсолютно белыми. Темные ленты кружили вокруг Эриэллы, стремительно сжимаясь в полупрозрачный кокон.
- Предыдущая
- 56/88
- Следующая
