Выбери любимый жанр

Счастливая карусель детства - Гайдышев Александр Григорьевич - Страница 14

Перейти на страницу:

Изменить размер шрифта:

Я понял, что за этой «гнусной политикой» стоит мировое зло во главе с Америкой. Тонка кишка у Америки и сил не хватает ей победить нас в равной борьбе, вот они и отыгрываются на маленьких странах. Что касается судьбы чилийских революционеров, то с радостью я узнал, что не все они были уничтожены Пиночетом. Близкий друг Сальвадора Альенде Луис Корвалан рано или поздно должен был выйти на свободу из суровых застенков хунты. И с нетерпением ждал я его освобождения. Когда же он вышел из тюрьмы и приехал в СССР, то я, наблюдая по телевизору за ним, был искренне разочарован его внешним видом и настроением. Невысокий, седоволосый человечек с несимпатичным индейским хитрым лицом, он вполне мог бы играть предателя-индейца в фильмах с участием Бойко Митича. Да и смотрел он на советских людей с оттенком плохо скрываемой неприязни или раздражения.

Надо же, какая несправедливость! Мы здесь за него переживали всей страной, расстраивались, а он не может даже выдавить из себя благодарной улыбки и лишь смотрит на всех и вся недовольным индюком. Нет, не так должны выглядеть настоящие революционеры, чтобы противостоять Пиночету! Побеждать нужно силой и отвагой, а не коварством и хитростью! Поймал я себя даже на мысли тогда, что стал чувствовать меньшую неприязнь к главарю хунты.

Очень переживали мы с мамой и за судьбу вьетнамского народа, подвергнувшегося агрессии со стороны вездесущей Америки. Как стыдно и подло большой стране нападать на маленькую и беззащитную только за то, что они хотят жить свободно и счастливо. Мне навсегда запомнился клич справедливого гнева советских людей, брошенный в адрес США: «Руки прочь от Вьетнама!» Представлялись мне огромные лапы злого американского великана Дяди Сэма, который сжимает горло и душит уступающего ему по всем качествам жителя Вьетнама. Я внимательно рассматривал политическую карту мира, висевшую у дедушки в квартире, сравнивал габариты стран и искренне переживал за вьетнамцев, которые выглядели в сравнении с Америкой, как крыловская Моська по отношению к слону. Ясное дело — шансов у Моськи никаких не было! Зато очень я радовался, глядя на карту, что наша страна, занимающая одну шестую часть суши, не по зубам ни одной из капстран, включая пресловутые США.

Недоумевал я и негодовал из-за Аляски, которая, со слов дедушки, раньше принадлежала нам, но потом была отдана Америке и осталась у них навсегда. Как можно было так разбазаривать землю, да еще и отдавать ее врагу? Даже я, советский маленький мальчик, понимал глупость и преступность таких действий царя.

Дедушка смог найти какие-то аргументы в защиту решения царя по Аляске, но мне они показались не очень убедительными. Ясное дело — раздавать земли проще намного, чем приращивать. Не дураки американцы, сразу и сцапали. Да и золота там впоследствии много нашли, о чем я узнал позже из книжек Джека Лондона. Видел я собственными глазами на карте, что без Аляски нашей американцы выглядели бы намного меньше, чем теперь, и, следовательно, уже не позволяли бы вести себя так нагло и разнузданно с другими странами, уступающими им по размеру. Думал я просто: кто больше — тот сильнее и живется тому легче! Это нехитрое знание базировалось на моем детсадовском опыте. Пашка, превосходящий всех мальчишек нашей группы по росту минимум на полголовы, был настоящей грозой и авторитетом коллектива, и авторитет этот прочно базировался на его габаритах, силе и кулаках.

Счастье для мира, что есть мы — Советский Союз, и эти хулиганы-американцы вынуждены боязливо оглядываться на нас. Их проделки будут сходить им с рук только до поры до времени, но я знаю, что мы не будем вечно мириться с откровенным хамством и преступлениями, и если они не образумятся, то мы встанем на защиту малых и угнетенных стран.

Но что мог сделать я, чтобы помочь Вьетнаму? Не мог я оставаться в стороне! Помню, как ходил я с мамой за руку из детского сада и периодически громко выкрикивал, поднимая сжатый кулачок: «Руки прочь от Вьетнама!» Пыталась мама с некоторым смущением меня успокоить, но я не хотел сдаваться и успокаиваться, потому что знал и чувствовал, что прав. Выкрикивал я свой клич снова и снова и смотрел на лица прохожих, пытаясь увидеть в них знак понимания и поддержки.

— Какой у вас подкованный мальчик, настоящий молодец, так держать!

Шедший навстречу нам молодой офицер приятной наружности с портфелем в руке, остановившись, заулыбался и даже погладил меня по голове.

Ничего, пусть знают в нашей армии, что советский народ не желает мириться с трудной судьбой вьетнамцев. Мне особенно было приятно получить похвалу именно от военного, который не понаслышке знает об опасностях и вызовах для нашей Родины. В автобусах я любил громко петь «Катюшу», настраивая себя и окружающих на военно-патриотическую волну. Пожилые бабушки и дедушки всегда меня хвалили, но многие из них смеялись, несмотря на серьезность песни. Возможно, их смех был вызван моей картавостью, так как к логопеду я еще в то время не ходил и не мог произносить буквы «Р» и «Л».

В первом и во втором классах я с радостью отозвался на призыв учителей об оказании гуманитарной помощи вьетнамским детям. Я старательно собирал дома тетрадочки, резинки, линейки и ручки и, не колеблясь, передавал все учителям, ответственным за организацию сборов. Представлял я себе вымышленного мною мальчика Хо, названного в честь лидера вьетнамского народа Хо Ши Мина, и мне было очень приятно, что назло американцам, похитившим у него детство и школу, я могу попытаться хоть немного восстановить справедливость. Чуть позднее я также энергично участвовал и в сборе помощи для детей Никарагуа, где вездесущие американцы, не угоменяясь, вели активную подрывную деятельность, направленную на подавление Сандинистской революции. Моему никарагуанскому мальчику дал я имя Даниэль, в честь Даниэля Ортега — лидера революции.

Все-таки с Вьетнамом своим я однажды здорово переборщил, о чем понял по сокрушенному и смущенному маминому виду. Случилось это в Молдавии, где мы отдыхали вместе с папой. В то время по Союзу активно гастролировал аттракцион «Гонки по вертикали», и приехал он в то место, где мы жили. Суть шоу была следующая: внутри циркового купола находился большой металлический сетчатый шар, состоящий из двух половинок, которые соединялись и разъединялись в зависимости от траектории движения и скорости мотоциклиста, ездящего внутри. Отважный гонщик на своем мотоцикле не боялся падений и гонял так отчаянно, что все зрители только ахали и покачивали головами от удивления.

И вот мы с мамой пришли на представление. Поскольку я был совсем еще небольшого роста, то люди пропустили нас с мамой вперед, чтобы мы могли занять места прямо у нижней половины шара. Я встал на цыпочки, положил руки на края и стал оглядываться по сторонам в ожидании начала. Зрители громко галдели и обсуждали предстоящий аттракцион.

— Сашенька, убери, пожалуйста, руки, а то поедет мотоцикл и может тебе на них наехать, — мама улыбнулась и погладила меня по голове.

Мамино слово — закон. Повиновался я ей сразу же, но в то же время обратил внимание, что стоявшие рядом с нами зрители не хотят убирать своих рук с края опоры, словно мамино предостережение даже не приходит к ним в головы.

Я вертел головой в ожидании начала, а руки машинально сами собой ложились на прежнее место. После третьего замечания мама сказала: «Если ты не уберешь, наконец, руки прочь, то я буду по ним бить». И мама легонько меня шлепнула по пальцам. Мне стало обидно! Ведь никому не делали замечаний, кроме меня, и никто не убирал своих рук! Но вдруг произнесенные ею слова совершенно отчетливо всплыли в моей памяти и конечно в связи с Вьетнамом! «Руки прочь от Вьетнама!» Не знаю, какой бес в меня тогда вселился, только я сразу же принял воинственный вид и обрушил на нашего взрослого соседа, стоявшего слева, всю свою пятилетнюю мощь:

— Руки прочь от Вьетнама! — крикнул я громко и решительно и хлопнул его по лежащим не на месте рукам. Сосед тут же в недоумении убрал руки, и это меня окрылило. Пользуясь своим маленьким ростом, я вырвался от растерявшейся мамы и проскальзывал между взрослыми, ударяя по рукам тех, кто держал их в запрещенном мамой месте. Каждый мой удар, достигая цели, сопровождался громким и грозным кличем: «Руки прочь от Вьетнама», а застигнутые врасплох жертвы, не понимая, что происходит, переводили свои вопросительные взгляды с меня на маму, желая получить от нее объяснения в происходящем.