100 знаменитых харьковчан - Карнацевич Владислав Леонидович - Страница 33
- Предыдущая
- 33/44
- Следующая
В 1906 году после возобновления нормальной работы университета Воробьев был назначен прозектором. Тогда он жил в комнате при анатомическом театре, на нем лежала огромная нагрузка в связи со все увеличивающимся количеством студентов. Два прозектора готовили научные материалы, препараты к лекциям и практическим занятиям, пополняли учебный музей. При этом Владимир Петрович вел и самостоятельный курс препарирования. Произошли перемены и в личной жизни прозектора. Вопреки желанию родственников с обеих сторон он обвенчался с секретарем деканата медицинского факультета Александрой Владимировной Кривцовой. С тещей отношения сразу не заладились, и молодые сняли квартиру в доме на улице Мироносицкой. Летом вместе с супругой Владимир Воробьев отправился в первую свою заграничную командировку.
Харьковский ученый посетил Австрию и Италию. Более всего его интересовало музейное дело. Музей при медицинском факультете в Харькове Воробьева совершенно не устраивал. Он напоминал молодому доктору кунсткамеру – там было немало диковинок, но они не были систематизированы, многие части человеческого тела не были представлены. В Италии Воробьев с увлечением изучал живопись и скульптуру, в первую очередь – творения обратившихся к теме красоты человеческого тела Микеланджело и Леонардо. В Италии чета Воробьевых подружилась с известным художником Борисом Кустодиевым. Вообще Владимир Петрович не был чужд искусству. Он играл на рояле, обожал оперу, часто во время работы напевал любимые арии. Обладая блестящей памятью, медик любил декламировать стихи русских поэтов. (Студентов же Воробьев поражал тем, что мог не только дословно процитировать высказывания по тому или иному поводу разных ученых, но и привести номер страницы в книге, откуда взята цитата.) Владимир Петрович уже в конце жизни в одной анкете писал, что владеет тремя иностранными языками – французским, немецким и болгарским. Он указал только те языки, которыми владел в совершенстве. Друзьям же жаловался на то, что «недостаточно» знает английский, польский, сербский и чешский языки: «Читаю без словаря, все понимаю, но говорю – слабо…»
В конце 1907 года Владимир Воробьев завершил пятилетнюю работу над планом создания учебного анатомического музея Харьковского университета. К тому времени подобных заведений в Российской империи было три, и четвертым стал музей Воробьева. Харьковский подвижник не только тщательно подобрал и расставил экспонаты в необходимом для усвоения учебной программы порядке, но и разработал ряд новых методов для сохранения препаратов, их цвета и формы. Техника обезжиривания, отбеливания и просветления костей, наиболее выигрышная с учебной точки зрения их распиловка; окраска, маркировка и крепление, обработка связок и мышц, наливка сосудистой системы – все это нашло отражение в труде молодого педагога «К вопросу об устройстве анатомических учебных музеев», ставшее бесценным пособием для анатомов России и мира.
Алексей Константинович Белоусов уже давно видел талантливого ученика своим преемником в качестве руководителя кафедры. В марте 1908 года тяжело больной ученый в письме министру доказывал, что лучшим кандидатом на его место является Воробьев. В мае Алексей Константинович умер. В том же мае Воробьев защищал докторскую диссертацию на тему «Иннервация сухожилий у человека». Защита прошла с успехом. Воробьев впервые применил свой метод «просвечивания» препаратов электрическим светом, что позволило ему видеть все нервы сухожилия. Кроме докторской, в 1908?1909 годах у Воробьева вышли в свет и другие работы: «О поперечных перешнуровках желчного пузыря», «О веществах и аппаратах для обезжиривания костей», уже упоминавшийся труд об устройстве учебных музеев.
Но в сентябре 1908 года заведующим кафедрой был назначен гистолог реакционер Кульчицкий. Воробьеву же поручили читать ответственный курс нормальной анатомии. В том же году у Воробьевых родилась дочь Ирина. (Сын Юрий появился на свет через два года.) Владимир Петрович начал читать курс нормальной анатомии на частных Высших женских медицинских курсах, общую и специальную анатомию зубов в зубоврачебной школе Кривопускова. Тем временем в полицейских рапортах продолжала упоминаться его фамилия как постоянного участника сомнительных собраний и антиправительственных банкетов. В досье Владимира Петровича было написано: «Иметь в виду по поводу его кандидатуры в Харькове».
В мае 1909 года харьковский медик опять предпринял заграничную командировку, посетил знаменитого немецкого анатома Леопольда Штиду. Известна история о том, как, ожидая в кабинете своего именитого коллегу, Воробьев, чтобы убить время, отпрепарировал полукружные канала на височных костях, лежавших на столе профессора. Работа эта требует немало времени и большого искусства, и Штида был так восхищен, что изменил тему пары и после перерыва рассказал немецким студентам о полукружных каналах, показал препараты и представил ученикам русского анатома. У Штиды Воробьев занимался исследованием нервов желудка. Владимир Петрович открыл особое нервное сплетение, лежащее под серозной оболочкой желудка собаки.
Но анатом с мировым именем никак не мог получить признания вышестоящего начальства. Заведовать кафедрой нормальной анатомии в Харькове был назначен проработавший пятнадцать лет тюремным врачом в Таганроге Зоммер. Воробьев впоследствии рассказывал, что не мог без смеха смотреть на то, как его начальник делает разрез. Владимир Петрович утверждал, что Зоммер требовал от студентов лишь знания описательной номенклатуры, запретив задавать вопросы, «каким путем и в силу каких причин». Сам же Воробьев к тому времени вполне утвердился во мнении, что именно выяснение причинных связей, функционального назначения органов в связи с их формой, изучение организма в целом является главной задачей анатома. Крупный ученый не мог быть удовлетворен ролью средневекового книжника, знающего миллион названий и не желающего понимать, почему все именно так, а не иначе.
В 1910 году Воробьев был приглашен для чтения лекций по анатомии в женском медицинском институте Харьковского медицинского общества. В следующем году он подал документы на конкурс на замещение должности профессора кафедры анатомии в Юрьевском университете. Баллотировка закончилась убедительной победой харьковского медика, которого сторонники его кандидатуры считали безусловно наиболее даровитым из всех кандидатов. Но Министерство просвещения не утвердило результатов конкурса и назначило профессором местного, юрьевского доктора, против которого проголосовали его же коллеги по университету. В 1913 году при еще более загадочных обстоятельствах, возмутивших многих докторов по всей России, Воробьев не получил аналогичной должности в Варшаве. Возможно, решающую роль сыграло письмо бывшего завкафедрой анатомии Харьковского университета Кульчицкого, в котором он, вроде бы хваля своего бывшего подчиненного, отмечал вскользь его «преувеличенное о себе понятие и порядочный запас дерзости к себе равным при несомненной почтительности к старшим». Кроме того, Кульчицкий писал, что Воробьев, конечно, «прекрасный анатом, чрезвычайно умелый техник… со студентами требователен, как преподаватель исполнителен и усерден. Немножко интриган. У него были грехи в прошлом. Он принадлежал к освободителям в 1905 году, но давно с этим покончил, так как никаких политических убеждений не имеет, хотя и говорит об них когда-нибудь».
Свое право на некоторую исключительность Владимир Петрович доказывал не только в прениях, но и неустанной кропотливой работой в препараторской, анатомическом музее, в библиотеке… Однако напряженная работа на «нескольких фронтах» была явно неадекватна финансовой отдаче. Возможно, это было одной из причин ухудшения отношений с женой. Впрочем, главным стало другое трагическое событие. Летом 1914 года семья Воробьевых отдыхала на даче в Кочетке (сейчас Зачепиловский район Харьковской области). Весть о начале войны заставила Владимира Петровича срочно отбыть в Харьков. После его отъезда неожиданно заболел Юрий. Александре Владимировне не удалось вовремя найти квалифицированного врача, и сын умер. Владимира Петровича рядом не оказалось, он вообще ничего не знал ни о болезни, ни о кончине ребенка. Жена, охваченная горем и обидой на мужа, собрала вещи, взяла с собой дочь и уехала к родственникам в Москву. Воробьев узнал обо всем с большим опозданием, и вернуть жену ему уже не удалось.
- Предыдущая
- 33/44
- Следующая
