Ответный удар. Дилогия (СИ) - Афанасьев (Маркьянов) Александр "Werewolf" - Страница 15

Заканчиваем с погрузкой. В Газельке пол выстелен старыми ватными халатами — чтобы не побилось по дороге. Пора ехать…

— Новое чего есть?

— Да нет, все по старому.

— Ну, помогай вам Бог.

— И вам…

Выезжаю обратно. Теперь весь день забит. Надо развезти по точкам, часть полагается советническому аппарату. Совместная выпивка — проходит как укрепление отношений. Остальное до поры — сложим в основном здании. За неделю как раз разойдется. Ну, и вечером конечно… в меру принятие.

Но не у меня. У меня свои расклады.

Закончив работать Дедом Морозом (это потому что подарки доставляю) — заезжаю в министерство нефти, В своем кабинетике быстро переодеваюсь в цивильное — то есть, костюм, рубашка. В одежде я предпочитаю мрачно-черную гамму, если есть выбор — потому темно-серый костюм и еще более черная шелковая рубашка без галстука. На пояс — вешаю ЧеЗет и три поча с магазинами, еще один пистолет — в кармане.

Как думаете, куда я? А вот и не угадали — на свидание.

Вот такие вот тут… свидания.

Нормальных машин на стоянке нет — все разобрали. Мне достается чудовище, чем то похожее на самые первые Хаммеры — это китайский Хаммер, здесь их немало, министерство нефти закупает их для поездок в неспокойные и мало цивилизованные районы. На потолке — в держателе автомат — нормально. Выруливаю на улицу — надо выбраться на Яффа-Стри, улицу, ведущую через половину Багдада Тигра. Дальше — в Садр-Сити…

Разгоняя клаксоном машины, пробираюсь вперед. Несмотря на то, что при Саддаме построили просто шикарные трассы через весь город — в Багдаде уже есть пробки. Перебираюсь на восточный берег Тигра, по мосту аль-Джумрия, пробираюсь к Канат аль-Джайш, военному каналу. Это канал через весь Багдад, прокопанный при Саддаме, мосты через него, в отличие от мостов через Тигр — примитивны и уродливы. Для чего его прокопали — не знаю, версии слышал две. Первые — на случай штурма Багдада иранцами, во время ирано-иракской войны. Это маловероятно — сил у иранцев тогда не было, хотя прокопать канал — излюбленный военный прием Саддама, так готовились к обороне Басры. Второе — на том берегу — Садр-Сити, местные еще называют его Таура, а раньше — Саддам-Сити, город, построенный Саддамом для палестинских и прочих беженцев, которых он принимал в Багдаде, когда старался выглядеть лидером всей иракской нации. А этот канал — на случай мятежа. Тоже странная версия — против Саддама тогда мало кто думал бунтовать. Тем более те, кому он дал крову над головой.

Еду по христианскому кварталу, по правую руку — армянская христианская церковь, в которую ходят многие из наших — своей пока не построили, признано крайне нецелесообразным — тем более что православная церковь уже есть. Район этот — сильно опустел во время второй войны и американской оккупации — но сейчас в Багдаде христиан даже больше, чем при Саддаме — из Сирии, да и вообще со всего Востока бегут, там где сунниты, и тем более салафиты — там христианам делать нечего. Проезжаю мимо христианского кафе… горящие во тьме шары фонарей и милующиеся за столами парочки — паранджи христианские девушки не носят, и это нравится всем парням, в том числе шиитам и суннитам. Можно было бы устроить свидание здесь… но это тоже… нецелесообразно. В смысле — девушка не хочет. Дальше — квартал правительственных зданий и парк с озером. Мрачные громады в темноте — рабочее время кончилось. Впереди — уже канал…

Сам канал — шириной всего несколько метров. На ту сторону — ведет мост, состоящий из стальной арматуры, бетонных плит и небольших, сваренных из труб поручней — чтобы машина в реку не упала. Перед въездом на мост — блокпост, перед ним стоит бронетранспортер. Уже армейский — не старый, украинский, а наш Бумеранг с блоками дополнительной брони, уставившийся в сторону Садр-Сити своей башней. А там — как ни крути — стомиллиметровая пушка, хватит за глаза, если что. Но машины не проверяют, это скорее напоминание жителям Садр-Сити о том, что стоит помнить…

Садр-Сити — застроен совсем не так, как Багдад, там прямые, начерченные по линейке улицы и трех — пятиэтажная застройка. Когда Саддам застраивал это место — приглашали архитекторов из Югославии, до этого тут была заболоченная помойка. Когда пришли американцы — они даже не пытались зачистить это место. В районе жили два миллиона человек, и чтобы его зачистить — нужна была дивизия морской пехоты, не меньше. Именно здесь — родился и стал проповедовать Муктада Ас-Садр, сын иракского аятоллы Ас-Садра, которого казнили солдаты Саддама, вбив в голову гвоздь. Он и до сих пор живет в этом районе — правда, каждый день выбирается в центр города, потому что он депутат парламента. В две тысячи седьмом — американцы решили перегородить Садр-Сити высоким забором, разделив его на две трети и треть, чтобы хоть в трети навестим порядок. Строители — работали под непрекращающимся обстрелом, американцы собрали команду лучших снайперов со всего Ирака, более двадцати человек и дали им зону свободного огня. За несколько дней — они истребили семьсот человек и полностью дезорганизовали местные банды. Сейчас — я проезжаю как раз мимо обломков этой стены — как только появилась возможность, местные ее снесли. У меня есть несколько ее кусков — на память. Удивительно — но такие же куски я видел и у иракских офицеров, как тех, кто оборонял эту стену, так и тех, кто атаковал ее. Это память… то, что могут понять лишь мужчины. Неважно, проиграл ты или выиграл. Главное — что ты остался мужчиной. Не уступил. Не сдался. Не согнулся.

Надеюсь, что и меня — хватит на это, когда придет час.

Раньше — в этих местах были баррикады, которые держала местная милиция, но когда наводили здесь порядок объяснили: в мирном городе не может быть баррикад, и если они появятся — то будут снесены, как не соответствующие новому облику Багдада. Баррикады снесли, хлам разобрали и вывезли. Но люди то — остались. Вон… сидят у самой дороги, на корточках, зыркают… откуда только набрались этого. Как уголовники после этапа. Лава здесь — покрыта не более чем тонкой, очень тонкой коркой, и никому не советую на нее ступать, не зная брода…

Моя цель — Джамиля-Маркет, второй по величине и самый дешевый в округе. Он постепенно расширяется за счет сносимых домов, община — строит рядом с ним мечеть. Тут же, рядом — небольшие забегаловки, едальни, и более приличные места, где можно отведать потрясающе вкусной еды за смешные по моим меркам деньги. Странно — но парой километров на запад — вам подадут долму, которая хуже по вкусу но в десять раз дороже. Стиль, однако. Но моя женщина любит именно такие места — это ее среда обитания, ее народ, ее город. Я все таки чужой здесь — а она нет.

Машину оставить непросто — далеко не каждый хозяин лавки или едальни согласится, чтобы рядом с его заведением парковались машины, здесь все помнят о возможности взрыва. Стоит мне только найти место, как наперерез мне бросается низенький, толстый торговец, воинственно размахивающий палкой — в дозволенных, естественно пределах.

Я достаю купюру в пять динаров и улыбаюсь на все тридцать два зуба. Говорю волшебное слово. Какое? Как, разве бабушка вам не говорила? Пожалуйста. Здесь можно сказать мин фадляк, или ло самахет — если вы позволите, это более любезная форма. Еще я добавляю, что я руси — то есть русский, и пришел с миром — салам. А руси — не подкладывают бомбы в машины, они убивают тех, кто это делает. Поняв, что я и в самом деле руси — хозяин берет банкноту, и говорит — саддаках — дружба, и «хорошо», показывая большой палец. С грехом пополам опознались — теперь хозяин не только не разобьет стекла и проткнет шины, но и посмотрит, чтобы с машиной ничего не случилось. Потому что он шиит, вон, бороду покрасил. А шииты знают, что русские — против Аль-Каиды и значит — против суннитов. Такая вот дворовая дипломатия.

Темнеет. Почти совсем стемнело. За спиной — зарево огней над Тигром, на улице — самая толчея. Народ вышел после местной сиесты — здесь днем, в самую жару спят, особенно в бедных районах, где кондишна нет — а как темнеет, выбираются на улицу. Я наскоро проверяю как выгляжу в большом, как лопух боковом зеркале Хаммера, проверяю, на месте ли пистолет и застегиваю небольшой замочек в кармане — он держит мой бумажник и его уже просто так не выхватишь. Народ к разврату готов!