Сад радостей земных - Оутс Джойс Кэрол - Страница 9

• Предыдущая
• 9/115
• Следующая

Пришла машина-буксир. Все смотрели на нее. Это была нескладная громадина, выкрашенная странно блестящей темно-синей краской, которую несчетное множество народу исцарапало своими инициалами. За баранкой сидел малый с багровым лицом, и в выражении этого лица Карлтону что-то почудилось… какое-то напряжение… вроде и знакомое, но все равно непонятное. Женщины разбрелись в разные стороны. Вокруг и так толпилось слишком много народу. Несколько ребятишек бегали и брызгались в канаве. Перл подбежала к Карлтону, уперлась ладонями ему в грудь. Ему неприятно было, что это на глазах у Рыжего, но он почувствовал — что-то ее всполошило, и молча ждал. Какая-то она была чудная, лицо измученное.

— Франклин послал меня к черту, — сказала она. — Говорит, не нравится, так катись, и чтоб ты тоже…

Карлтон смутился, оттолкнул ее.

— Ну? Ну? — закричала Перл.

— Да ты спятила. Поди сядь где-нибудь. И помолчи.

— И ты ему спустишь? Пускай лается?

Рыжего она не замечала. Карлтон не понимал, что с ней. Иной раз Перл и его будто не видела, когда кричала на него, и в такие минуты он холодел, словно сзади подкрался мертвец и дышит ему в затылок.

— Мне худо, — вдруг сказала Перл.

— Поди сядь где-нибудь. Где Эсмелда? Поди к ней…

— Мне худо, — визгливо повторила Перл.

Карлтон уставился на жену. Что это она? Прижимается к нему — не обнимает, а вроде даже драться начинает, молотит кулаками, тормошит, дергает. Да она просто не соображает, что делает!

— Уолпол! — закричал кто-то. — Поди сюда! — Это был голос их водителя. — Помоги-ка!

— Не ходи к нему! — сказала Перл. — Мне худо, но ведь еще срок не пришел… мне…

— Эй, Уолпол! Рыжий!

Карлтона прошиб пот. Он уставился на жену, до него все еще не доходило. Странные узы соединяли их: они вместе жили, вместе спали. Вместе работали на плантациях. Они были вместе и прежде, дома, но это было так давно, будто в другой жизни. Как странно, что они всегда вместе, словно некая сторонняя сила — ветер или прибой — опять и опять выбрасывает их обоих на один и тот же берег.

Перл пронзительно закричала, впилась в него ногтями.

— Господи боже! — пробормотал Рыжий и отскочил, будто боялся, что и ему достанется.

Кто-то заорал:

— Эй! У Перл началось!

Карлтон озирался в поисках помощи — хоть бы встретиться взглядом с кем-нибудь из женщин! Кто поможет Перл? Куда девалась Эсмелда? Он старался сохранить невозмутимый вид, но не мог шевельнуться, весь оцепенел: так тихо стало кругом, только Перл все кричит и царапает ему шею, грудь, а он почти не чувствует боли. Потом их обступили женщины. Ну вот, теперь они возьмут ее на свое попечение.

— Что там? Что еще? — заорал Франклин. Он был большой, неуклюжий, ростом не ниже Карлтона. Ему, наверно, уже стукнуло пятьдесят. — Подонки, рвань, хуже черномазых! — заорал он прямо в лицо Карлтону.

Карлтон отшатнулся и стукнулся спиной о грузовик. У него дрожали колени. Он забыл про жену, про все забыл, чувствовал только нечистое дыхание Франклина.

— Это она нарочно, назло себя довела! — орал Франклин. — Я уж знаю! Знаю.

На глазах его выступили слезы. Губы у него были точно куски сырого скользкого мяса.

— Отвяжись от Карлтона, — сказал кто-то.

— Она это нарочно, мне назло! Чтоб мы тут застряли! — крикнул Франклин кому-то еще. — Я уж знаю! Хватит с меня баб, хватит им рожать в дороге, не желаю! Не повезу больше! Кой черт она взбесилась, сама себя растравила? Если помрет, я ни при чем!

— Ты полегче, а то он сейчас тоже взбесится, — предостерег Рыжий, указывая на Карлтона.

При этих словах в мозгу Карлтона вспыхнула искорка интереса, но тотчас погасла. Мысль его никак не удерживалась на Франклине, Рыжем и остальных и все пыталась сосредоточиться на чем-то другом, ему неясном. Позади грузовика было шумно, суматошно. Карлтон смутно понимал: там Перл, там собрались женщины и помогают ей, но это его не касается. Послышался хриплый животный вопль и оборвался.

— Я не виноват, — забормотал Карлтон. — Я ни при чем. Я не виноват.

Если сейчас, разбрызгивая грязь, прикатит шериф, он ему так прямо и скажет: я, мол, не виноват, я ничего не знал…

Он бросился бежать, но кто-то его перехватил.

— Тебя туда не пустят, — сказал этот человек.

Карлтон вцепился в его рубашку. Он вспомнил: ведь у Перл уже рождались дети — он забыл сколько, и всякий раз он сам прямо погибал. В первый раз было хуже всего, он тогда лег и заплакал и ненавидел себя за это — ведь сам себе расставил ловушку, вот до чего дошел… сколько уж лет он не плакал? Мужчины не плачут. Он пытался припомнить, как рожали в пути другие женщины. Прямо в грузовике. Некоторые заболели и умерли, часто умирали и младенцы. Но младенец — это неважно. Это что-то несуществующее, ненастоящее. Настоящее только одно — крики Перл. В голове у него смешались несколько разных Перл — молоденькая девчонка, на которой он когда-то женился, и та женщина, что минуту назад кричала на него, и та, что работала бок о бок с ним в поле.

— Там о ней позаботятся, — услышал он женский голос. У женщины было полное, круглое доброе лицо. И Карлтону полегчало, напряжение ослабло, будто все его силы перелились к ней. Выдубленная солнцем кожа этой женщины была грубой и жесткой, на щеках — тонкие, выгоревшие добела еле заметные волоски. Под дождем она казалась очень древней, будто статуя, что веками сносила любую непогоду. И она, и тот человек, который удержал Карлтона на бегу, улыбались ему. Они улыбались, а оттуда, от грузовика, неслись частые пронзительные крики.

— Там натянули брезент, — сказала женщина. — Ей хорошо, сухо. Это, знаешь, все равно — хоть в больнице, хоть где. Сам знаешь.

Карлтон хотел сказать — да, но только беззвучно пошевелил губами.

— Больница — это хуже нет, — сказал мужчина. — То, глядишь, разрежут, да не того, кого надо. То усыпят, а потом и не проснешься. Ты лежал когда в больнице?

— Вот я не лежала и вовек не лягу, — ответила вместо Карлтона женщина. — Некоторые чуть что — сразу свалятся, а я не из таких, и ребята мои тоже. Детишки ведь всегда то простынут, то живот заболит — эка невидаль!

Карлтон опять услыхал крики жены. Вокруг него люди переговаривались с этой невозмутимой женщиной, будто старались своими разговорами удержать Карлтона, окружить его стеной слов. Он мотал головой, косился то вправо, то влево, как лошадь, которая рвется с привязи. Потом, спотыкаясь, пошел в сторону. Франклин протянул ему бутылку.

— Выпей, черт возьми, — сказал он.

Карлтон стал пить из горлышка. Передохнул было, опять услышал крики и выпил еще.

— Оставь-ка немного про запас, — сказала женщина и мягко, осторожно отняла у него бутылку.

Карлтон вырвался из круга; поодаль, хихикая, сгрудились мальчишки. Он подошел ближе, и они кинулись врассыпную.

Кто-то придержал его за плечо.

— Под брезентом ей хорошо, сухо, — вновь сказали ему. — Просто пришел срок.

— Пора — значит, пора, ничего не поделаешь.

— Если б она так не раскипятилась… — начал было Франклин и вдруг умолк, будто ему заткнули рот.

Карлтон очутился возле машины-буксира, тут стояли еще несколько мужчин. Один из них — водитель буксира — в упор смотрел на Карлтона, лицо у него было недоброе и точно каменное. Карлтон отвел глаза. Он боялся, что его стошнит тут же, при всех. Случись такое, ему этого не забудут, засмеют. И он прижался горящим лицом к огромному крюку, свисавшему с толстой цепи, потом почти ощупью побрел вдоль борта в тыл буксиру — здесь уже спустили другую цепь, лежал наготове свернутый канат. Карлтон закрыл лицо руками. Позади было тихо, потом опять послышались стоны и крики.

Хоть бы она умерла. Пусть бы умерла и перестала кричать, тогда непонятная жестокая сила больше не будет давить его, вжимать в землю. Кажется, даже воздух вокруг отвердел и давит, пригибает к земле. Перл опять закричала. Он уже не помнил, что любил ее, ведь такая пытка не имеет ничего общего с любовью. Для любви нужно время, нужно, чтобы душа была спокойна… Для чего он заехал в такую даль? Что он теперь будет делать? Он уже убил Перл, она умерла где-то там, на дороге или в иссохшем от зноя поле, а он и не заметил, и вот теперь ее тело разрывает нестерпимая боль… нет, он клянется всем святым: если только Перл не умрет, он бросит эту бродячую жизнь и за два месяца, пока не настало нескончаемое лето, отвезет свою семью домой… он будет работать с утра до ночи, он на все готов, он отвезет их обратно, пока еще не поздно, пока все они не забыли, где их родной дом…

• Предыдущая
• 9/115
• Следующая