Забытая империя - Абнетт Дэн - Страница 7

• Предыдущая
• 7/68
• Следующая

Жиллиман замолчал.

— Получается, что это не единственный маяк, как Астрономикон?

— Нет, повелитель. По двум причинам. Я думаю, что Фарос и другие такие станции были созданы, как сеть навигационных путей среди звёзд, в противоположность единственному дальномерному указателю, каким является или являлся Астрономикон.

— Продолжай.

— Он — скорее фонарь, чем маяк, повелитель. Его можно настраивать. Вы указываете или освещаете место или локацию для определения дальности. Сейчас я настроился на Макрагг и, как я понимаю, вспыхнул там ярким пятном, которое видно и в реальном пространстве и в варпе, несмотря на Гибельный Шторм.

— Поэтому я вижу Соту как новую звезду на небе?

— Да, повелитель.

Примарх посмотрел на Железного Воина:

— Я не хочу использовать технологию ксеносов, но свет Астрономикона потерян для нас из-за Гибельного Шторма. А для объединения Ультрамара в единое целое и воссоздания Пятьсот Миров, необходимо восстановить системы связи и транспортные коммуникации. Мы должны управлять полётами и перемещениями. Мы должны прорвать и изгнать эпоху тьмы. Это станет нашим первым шагом на пути выживания. Так мы сможем сопротивляться и повергнуть Гора и его демонических союзников. Дантиох, я хвалю и благодарю тебя за бесподобную работу, которую ты проделал и за то, что тебе предстоит сделать.

— Повелитель, — с трудом поклонился Барабас.

— Кузнец войны?

— Да, повелитель?

— Освети Макрагг.

Корабль вопил многие месяцы. Вопил как новорожденный, брошенный ночным стаям.

Он назывался «Старая луна» и принадлежал к посыльным судам типа «дзета». Он не был гордым воякой и не предназначался для далеких путешествий в варпе, на что они могли бы надеяться, но их было немного, а у Лемана Русса не осталось лишних ресурсов.

Когда Русс поручил Фаффнру Бладбродеру задание, воин почувствовал, как гордость наполняет его сердце. Это задание возложил на VI Легион Сигиллит. Однако сердце Фаффнра упало, когда он понял, что это будет не крупная и опасная экспедиция из линкоров и боевых барж, а миссия для десяти волчьих братьев на скромном корабле в далекий Ультрамар.

Фаффнр сумел взять себя в руки, принял свиток пергамента, в котором было изложено задание, и поклонился примарху VI Легиона.

— Ойор хьолд. Я сделаю это, повелитель, — сказал он.

Они отправились в путь, дав клятву и посвятив себя одному из самых ужасных заданий, которое могли принять Легионес Астартес.

На третью неделю их путешествия варп потемнел и поднялся шторм, а корабль начал вопить. И с тех пор ни разу не переставал.

Большая часть экипажа — смертного экипажа — сошла с ума. Волкам Фенриса пришлось убить некоторых и запереть большую часть остальных ради их собственной безопасности. «Старая луна» помимо десяти воинов VI Легиона везла генетические образцы зерна и керамику. За один день ярость варп-шторма разбила всю керамику в трюмах. Вопль… Вопль был…

Он был таким, словно погибал мир. Легендарный Кровавый Закат, конец сущего, пожирающий собственный хвост волк, завершение великого цикла, за которым последует только восход холодной луны загробного мира. Фаффнр был вынужден привязать капитана корабля к его креслу. Бо Сорен по прозвищу «Секира» круглосуточно стоял на страже у капсулы навигатора с оружием наготове, чтобы даровать милосердие. Малмур Лонгрич с копьем в одной руке и болтером в другой охранял монотонно работающие двигатели. Шокай Ффин, Куро Йордровк, Гудсон Алфрейер, Мадс Лоресон и Салик «Плетенный» по очереди патрулировали пустые и гулкие коридоры израненного корабля, выслеживая проявляющихся демонов.

Битер Херек следил за носом.

Нидо Найфсон наблюдал за кормовыми отсеками.

Никто не остался без дела.

Кипящий варп порождал демонических тварей, которые преодолевали вопль и проникали сквозь обшивку корабля. Волкам задали работу. Чтобы прогнать варп-тварей, им пришлось взяться за оружие, удерживать позиции и обагрить клинки. Малмур две ночи сражался в сотрясаемом конвульсиями машинном отделении. Появившаяся из ниоткуда черная как смола пасть откусила Куро руку. Битер Херек расколол надвое топором бросившийся на него череп, повторяя это еженощно и так часто, что почти стало ритуалом. Когда первичные часы корабля били четыре, в носовой части появлялся свирепый череп, и Битер приветствовал его секирой, раскалывая на куски.

У каждого из них были истории, фрагменты саги, которые они никогда не смогут передать скальдам для пересказа.

Это был поход обреченных. Волки верили, что каждый день, отмечаемый все более и более ненадежными палубными часами потрепанного корабля, будет для них последним.

И тогда их поход и сага закончились самым неожиданным образом. Не в пасти гибельного волка и не в потоке крови, пролитой клинком или зубами врага.

Нет, их сага подошла к концу в свете маяка.

В надежде.

Так получилось, что преодолевая шторм, они стали друзьями. Иирон Клеве из X Легиона Железных Рук в черном траурном плаще и Тимур Гантулга из V Легиона Белых Шрамов, бледный как ледяная тундра.

Их пути пересеклись в Нериксе, где силы Клеве были перехвачены после исстванской резни, забравшей их возлюбленного примарха. Шестьдесят дней боев в астероидном поясе закончились после того, как Сыны Гора, вцепившиеся в глотку Клеве, были отброшены ударной группой Гантулги.

Сообщения о предательстве магистра войны уже начали распространяться, и силы Гантулги охотились на врагов. Командующий Белых Шрамов искал подтверждение информации о злодеянии и его вдохновителе. Гантулга получил его, обнаружив восемь боевых кораблей под флагом Гора, преследовавших поврежденную баржу X Легиона, подобно псам, травящих медведя.

Смерть Сынов Гора не была тихой. Зная, что предсмертные астропатические вопли быстро привлекут их братьев, Железные Руки и Белые Шрамы объединились и направились к Момеду, где по сведениям собирались другие части Железных Рук. Гантулга перебрался на баржу Клеве, перед тем, как сборный флот вошел в варп, чтобы поделиться разведданным.

Затем ударил шторм, и они потерялись. Начались их испытания.

Гантулга не считал ни часов, ни дней. Для него они были потоком.

— Время — это всего лишь расстояние между двумя объектами, — говорил он.

У Клеве не было выбора. Настройки в его оптических имплантатах автоматически показывали ход местного времени. Он называл Гантулге число, а Белый Шрам пожимал плечами, словно показывая, что, несмотря на практическую бесполезность данных, он ценил такое отношение.

Когда смерть Ферруса Мануса получила подтверждение, Клеве постановил, что его роты десять лет будут соблюдать траур. Но так как время было бессмысленно и непостоянно в пределах шторма, и всего лишь случайным отсчетом на периферии его зрения, Клеве также объявил, что траур начнется только после возвращения в реальное пространство, во временном потоке, признаваемом в физической вселенной.

Траур стал навязчивой идеей. Ни освобождением или избавлением, не бегством от шторма, даже ни поиском врага ради мести за павших братьев. Командир Железных Рук просто хотел закончить переход и вернуться в реальное пространство, чтобы сбросить показания таймера и начать траур.

• Предыдущая
• 7/68
• Следующая