История одной судьбы - Овалов Лев Сергеевич - Страница 35

• Предыдущая
• 35/66
• Следующая

Анна никак не ожидала…

— Но почему меня?

— У вас неплохо идут дела. Народ вас знает. Вы хорошо проявили себя как депутат. Да и вообще полезно иметь на этой работе агронома…

— На какой работе?

— Да, я не сказал! Намечаем вас во вторые секретари.

Час от часу не легче!

— А Константин Яковлевич?

— Константин Яковлевич принят в Высшую партийную школу.

Нет, это что-то невероятное!

— Ну какой из меня, Иван Степанович, секретарь! Просто смешно! — с дрожью в голосе сказала Анна.

— Ничего не смешно. Поверьте, все взвешено. Такие решения наобум не принимаются. Пора выходить на арену пошире. Вас рекомендовали…

— Кто меня мог рекомендовать?

Тарабрин опять улыбнулся.

— Между прочим и я. Думаю, мы с вами сработаемся.

— Нет, нет, Иван Степанович. Я не подготовлена. К такой работе я совершенно не подготовлена.

— Подождите, Анна Андреевна, — уже с досадой сказал Тарабрин. — Вы партийный человек. Для вас работа должна быть на первом плане. Вы грамотный человек. Впрочем, я не так выразился. Образованный человек. Причем у вас есть знания, которые особенно ценны сейчас для райкома. Вас уважают. Вы вполне будете на своем месте.

— Но ведь это же район… Район, Иван Степанович! Я не справлюсь…

— Поможем, поддержим. Себе-то я не враг? Ведь я себе беру вас в помощники!

Анна была в смятении. Руководить районом! Шутка сказать! В колхозе она теперь чувствует себя уверенно. А здесь… А ну как не справится? Как она тогда будет смотреть людям в глаза? Неудобно отказываться, но следует отказаться…

Тарабрин помрачнел.

— Не ждал я такого ответа, Анна Андреевна. Вам оказывают партийное доверие, а вы… Неужели вы не чувствуете своей ответственности перед людьми?

Перед людьми… Это он напрасно сказал. Для людей она готова пойти на многое Для людей у нее ни в чем нет отказа. Живи для людей, тогда и сама жди чего-нибудь от людей…

— Но я слаба, слаба, Иван Степанович! Мне лучше в колхозе…

Тарабрин вдруг как-то нехорошо прищурился. Он понял Анну так, что ей выгоднее оставаться в колхозе.

— По-человечески я вас вполне понимаю, — насмешливо произнес он. — Человеку свойственно беспокоиться о своем благополучии. Смущает разница в окладах? Конечно, в райкоме оклад меньше, и никаких премий. Трое детей, семья… По-человечески понятно… — Он посмотрел на нее холодными глазами и жестко закончил: — Ошиблись мы. Вы действительно еще не созрели для партийной работы.

Это было несправедливо и оскорбительно.

— Нет, нет! — воскликнула Анна. — Как вы могли, Иван Степанович…

Неужели Тарабрин и в самом деле думает, что заработок ей дороже работы?

Если бы это слышали Толя, ее товарищи по фронту, Петухов! Неужели она о своем благополучии думала, когда надрывалась вместе со всеми девчатами, сажая по весне кукурузу?

— Нет, Иван Степанович, — жестко повторила Анна. — Вы ошибаетесь…

— Значит, можно считать, что вы согласны?

У Анны замерло сердце.

— Да, — твердо сказала она. — Сейчас вы правильно меня поняли. Я высказала доводы, которые всякий высказал бы на моем месте. Но, если это нужно, если есть такое решение, я конечно… — Она с трудом заставила себя выговорить: — Я, конечно, согласна.

— Ну и отлично… — Тарабрин сразу подобрел. — Я так и передам товарищу Подобедову… — Он дружелюбно похлопал узкой ладонью по руке Анны. — Знаете, как мы с вами еще поработаем… А теперь подумайте! — Он предостерегающе поднял вверх указательный палец. — Я вас не учу, но сами учтите. Критиковать райком критикуйте, но учтите, что своей критикой вы обяжете самое себя. Говорить легко, но ведь отдуваться вам же придется. Увидите разницу между колхозом и целым районом.

И ведь он натянул узду! Сдержал Анну. Она выступила на конференции далеко не так резко, как собиралась. С позиций колхоза ей было что предъявить райкому, но с позиций района нужды «Рассвета» не превосходили нужд других колхозов. Формально Анна представляла еще «Рассвет!», но чувствовала себя уже работником райкома.

Анна встретилась с другими делегатами из «Рассвета» перед открытием конференции Никто ей ничего не сказал, но она поняла, что рассветовцам тоже известно о предстоящем избрании. Поспелов многозначительно пожал ей руку, да и другие держались с Анной и уважительнее и сдержаннее, чем обычно, — из своей рассветовской агрономши она уже становилась для них начальством.

Она чувствовала, что и другие делегаты обращают на нее внимание До сих пор она была агрономом одного из колхозов, секретарем тамошней партийной организации, теперь в ней были заинтересованы уже все колхозы, весь район…

Поздно вечером с ней беседовал Подобедов, интересовался, насколько она подкована. Сам Подобедов долгое время работал в лекторской группе ЦК, назубок знал все важнейшие решения партии, и уж он-то погонял Анну, точно она держала экзамен в ВПШ.

— А вы помните, где сказано…

Анна читала газеты, читала различные выступления, но, конечно, не могла помнить все речи, о которых ее спрашивал Подобедов. Она чувствовала, что тонет, а ей хотелось выдержать этот экзамен. Сперва она отвечала, как могла, как умела. Не очень внятно. Она не так-то уж сильно разбиралась в идеологических вопросах. Потом решила схитрить Это была скорее женская хитрость, подсознательное женское умение уходить от неприятных вопросов.

Она оборвала Подобедова на полуслове:

— Я хотела бы, товарищ Подобедов, посоветоваться с вами по одному местному нашему, практическому делу.

Подобедов недовольно кивнул.

— Пожалуйста…

— Вы знаете, у нас в колхозе еще очень плохо со строительством. Ни материалов, ни инструмента. Чуть что, зовут шабашников. Что, если нам создать межколхозную строительную бригаду? На паевых, так сказать, началах. И построить черепичный завод. Тоже на кооперативных основах. Если бы обком…

Подобедов поморщился.

— Ну, это действительно вполне местное дело. Это вы на бюро, в рабочем порядке…

— Я понимаю, — покорно согласилась Анна. — Но ведь это рекомендация ЦК.

К чести Подобедова, он тотчас вспомнил, где и когда была сделана эта рекомендация. Анна, сама того не подозревая, выдержала перед ним экзамен.

— Совершенно справедливо, — сказал ей Подобедов. — Вот и ставьте вопрос на бюро. И проводите. Для этого вас и берут в райком…

Они расстались довольные друг другом. Подобедов посчитал Анну неплохим практиком, вполне годным впристяжку к такому опытному партийному работнику, как Тарабрин.

На конференции выяснилось, что агронома из «Рассвета» знают не только в Мазилове и Кузовлеве Когда объявили результаты тайного голосования, Анна с изумлением услышала, что из двухсот делегатов против нее голосовали только два, а против Тарабрина двадцать…

— Поработаете с мое, наберете сорок, — не без горечи сказал ей Тарабрин после конференции. — На такой работе нельзя не нажить врагов.

Будь Бахрушин на конференции, Анна собрала бы против себя не два, а три голоса. Ни Алексей, ни свекровь не хотели возвращаться в Сурож. Избрание Анны секретарем райкома Алексей принял как личное оскорбление.

— Куда тебя несет? — зло сказал он, встретив жену после конференции. — Надоело голову носить на плечах?

Анна не хотела ссориться.

— Ну, не надо, Алеша! При чем тут голова?

— Да ты же баба, баба! — воскликнул Алексей. — Это тебе не колхоз! Тут за тебя и пашут, и сеют. А там всех надо на поводу… Могла бы теперь как сыр в масле кататься. Так нет. Пусть всем хуже, лишь бы сама на виду…

— Но это же бесполезно, Алеша, — устало сказала Анна. — Что решено, то решено.

— Откажись!

— На попятную я не пойду, я коммунистка.

— А я не коммунист? Я на фронте вступил в партию!

— А теперь тебя больше интересует собственный огород.

— Значит, я тебе недостаточно хорош?

— Да!

— Другого нашла?

Он ушел, хлопнув дверью…

• Предыдущая
• 35/66
• Следующая