Обсидиан (СИ) - "Ginger_Elle" - Страница 31

• Предыдущая
• 31/38
• Следующая

— И ты позволяешь ему разгуливать на свободе? Устраивать против тебя заговоры?

Инген вздохнул:

— Он — мой наследник и лучшего у меня нет. После него наследует один из племянников, который не разбирается ни в чём, кроме лошадей и стрельбы из лука… Каков бы ни был Ивар, сейчас я не могу его покарать. Потом ты всё поймёшь, но пока тебе лучше ничего не знать.

Сури послушно кивнул. Он не собирался настаивать.

— Зачем мы говорим о своих братьях? — спросил Инген. — У нас так мало времени.

Мальчик подошёл к нему ближе и посмотрел в глаза, рот его приоткрылся в ожидании поцелуя. Король провёл пальцем по его губам.

— Я был слеп раньше. Я видел лишь свой страх, и не видел за ним тебя.

— Ты больше не боишься?

— Теперь уже нет, — с грустной улыбкой сказал Инген. — Теперь я стал как человек, который знает, что не будет жить вечно, и всё равно радуется своей короткой жизни.

— У нас впереди ещё долгая жизнь, ведь так? — с надеждой спросил Сури.

— Да, наверное… Но я знаю, как я умру.

Мальчик испуганно посмотрел на Ингена. Тот взял его за руку, отвёл к постели, усадил напротив себя на край и сказал:

— Когда родился Ивар, было предсказано, что он, как и все дети моей матери, умрёт от обсидиана. Она совершила множество обрядов и наложила множество заклятий, и обычный обсидиан не причиняет вреда ни мне, ни моему брату, ни сестре. Он скользит по коже, не оставляя даже царапины. Только особый камень, редкий, принесённый из тайного места, может убить нас. Но при моём рождении было предсказано, что я умру, не пролив своей крови. Только теперь я понимаю, что станет моей гибелью и как исполнятся оба пророчества: твои глаза, Сури, чёрные, как обсидиан, — вот моя смерть. Моя любовь и моя смерть.

***

Всё это время Инген не прекращал своих попыток понять суть проклятия младшего принца. Это было похоже на блуждание в тёмной комнате: в книгах на этот счёт не было ничего написано — в этом чародей уже давно убедился: проклятие было настолько редким и устрашающим, что никто не стремился его изучать. Для магии Сури был недоступен, а как снять заклятие без её помощи, Инген не знал. Существовали определенного рода ритуалы и искупительные жертвы, которые могли бы помочь, но причина проклятия была слишком туманна. Сури был послан в качестве наказания. Но кому — своей матери, или отцу, или всему королевскому роду, или всему народу? И за что? Если даже кое-кому из светлых и было что-то об этом известно, они вовсе не спешили помогать тёмному королю.

Сведения о том, как младший принц получил своё имя, пришлось выжимать из жреца древа чуть ли не силой и долго рыться в его записях, чтобы разобраться в уклончивых ответах. Но Инген отправил с этим заданием своих лучших помощников, а учитывая, что его войска до сих пор стояли в столице и за её стенами, кое-что интересное узнать всё же удалось.

Король захватил полученное лишь недавно письмо и отправился в лабораторию Тирнона, которая находилась тут же в королевском замке.

— Ты знал, как даются имена светлым эльфам? — спросил Инген мага, с которым уже обсуждал раньше необычное имя принца. — Я нет. Жрецы древа тянут жребий сразу после родов, а иногда и во время них: вытягивают две руны. Из их звучания на древнем языке светлых эльфов и получается имя.

— Видно, мальчику с рождения не везло, — усмехнулся Тирнон. — Только вот почему у других эльфов нет таких имён, если набор рун один и тот же?

— Знаки из имени Сури не используются для составления имён: в мешок кладутся только руны с благоприятными значениями, никак не «бич», а «солнечный свет» символизирует королевский дом, и эту руну тоже не используют, дабы низшие эльфы не получали королевских имён. Никто не знает, как эти две туда попали в день рождения принца. Жрец счёл это знаком небес.

— Если так, то проклятие легло, скорее всего, на королевский род или родителей принца. Но оба мертвы… Как теперь узнать, за что?

— Двести лет мира и благоденствия, шесть детей у эльфийской королевы. Возможно, проклятие должно было уравновесить слишком большую меру счастья, отпущенную одной семье, — предположил Инген. — По крайней мере, я так думаю.

— Такие случаи не редкость. Мы можем попробовать…

— Ты попробуешь, — прервал его Инген. — Поклянись мне, что ты попробуешь снять проклятие с принца.

— Я клянусь тебе в этом, Инген, хотя он и…

— Сделай это ради меня, — не дал ему договорить король.

***

Сури вернулся из главного крыла замка, где он обедал с Ингеном. Обычно на обеды за королевским столом собиралось много гостей, но сейчас дворец обезлюдел. Урожай был собран, закончилась осень, начиналась зима, эльфы и живущие рядом с ними люди зажигали в полях костры и проводили обряды благодарения и прощания с солнцем. Празднования традиционно проходили за городом, и весь двор выезжал в один из замков. В этом году Инген отправил вместо себя младшего брата, оставшись в столице. Вечером он попросил Сури придти к нему. Принц невольно нервничал: это Инген всегда приходил к нему, тем более на ночь глядя. Почему сегодня он позвал супруга к себе?

В назначенный час Сури в сопровождении своей стражи подошёл к покоям короля. До этого он был только в гостиной, кабинете и малой столовой, а теперь его проводили к дверям в спальню — большую круглую комнату с несколькими высокими окнами. Мальчик подумал, что здесь, наверное, очень красиво днём, когда солнечный свет падает сквозь витражи.

Из смежной комнаты вышел Инген.

— Я ждал тебя, Сури. — Он обнял светлого эльфа и коснулся губами его губ, и даже в самом этом прикосновении мальчик почувствовал нечто необычное.

— Что случилось? — спросил он. — Ведь что-то случилось, да?

— Пока нет, — сказал король, спокойно улыбаясь, — но скоро случится. Позволь мне раздеть тебя.

Инген начал снимать с Сури одежду: тёмно-пурпурное верхнее одеяние, бледно-золотистое нижнее, белую полупрозрачную рубашку, словно сотканную из паутины; по одному снял с рук кольца и браслеты, целуя запястья и каждый тонкий пальчик; убрал часть заколок, чтобы волосы принца свободно струились по спине. Потом он поднял обнажённого Сури на руки и положил на кровать, уже расправленную и приготовленную для них.

Когда Инген стал раздеваться сам, мальчик спросил:

— А руны?

Тёмный эльф опустился на постель рядом и задержал на принце любящий и одновременно печальный взгляд, от которого у Сури защемило в груди:

— Сегодня они нам не нужны. Мы сделаем то, чего давно хотим.

Мальчик испуганно затряс головой:

— Нет, нет! Ты же сам говорил мне, что для тебя это верная смерть!

Инген привлёк мальчика к себе и прижал, так что Сури уткнулся носом ему в плечо. Он вздохнул, сжал возлюбленного ещё крепче и коснулся губами его волос. Потом он прошептал:

— Это уже не важно. Я умру завтра.

Сури вскрикнул и рванулся из его объятий, но Инген удержал его:

— Нет, не надо. Видеть твоё лицо сейчас — выше моих сил. Просто послушай…

Мальчик замер, но король слышал, как бешено колотится его сердце и как принц дрожит всем телом.

— Я совершил страшное преступление много лет назад. Я убил своего брата. За это на меня был наложено проклятие, гейс. Я нарушил его. Ты же знаешь: те, кто нарушил свой гейс, умирают или сразу, или…

— …в первый день зимы, — слабым голосом проговорил Сури. — Завтра.

Инген через тонкую ткань рубашки почувствовал, как на его плечо упала горячая слеза, потом ещё одна.

— Этого не может быть… — простонал Сури. — Не может быть…

— У нас было мало времени. Три месяца — это лишь миг по сравнению с тем, сколько прожил я и сколько проживёшь ты. Но мы должны быть благодарны небу за него.

Ещё одна слеза обожгла кожу Ингена. Эти тихие безмолвные слёзы ранили его душу сильнее, чем мысль о смерти.

— Что это был за гейс? — спросил мальчик.

— Не касаться крови после захода солнца, — выдохнул Инген, чуть помедлив.

• Предыдущая
• 31/38
• Следующая