Ветка сакуры - Овчинников Всеволод Владимирович - Страница 52

• Предыдущая
• 52/70
• Следующая

Не раз предпринимались с тех пор попытки внести раскол в его ряды, сколотить в противовес ему некую педагогическую лигу. Но «Никкиосо», объединяющий в своих рядах около восьмидесяти процентов преподавателей первого-девятого классов и пятидесяти процентов преподавателей десятого-двенадцатого классов, доныне остается влиятельнейшей силой в народном образовании; силой, которая формирует умы и сердца почти двадцати миллионов школьников.

Если японским реваншистам приходится пока лишь завидовать многому, в чем их западногерманские собратья давно преуспели, несомненная заслуга принадлежит здесь тем, кто хранит верность клятве: «Никогда больше не пошлем наших учеников на поле боя».

Говорить о «божественном предназначении» Страны восходящего солнца теперь никто не решится. Но все чаще стали заводить речь, что Японии надлежит стать «третьим столпом свободного мира» наряду с США и их натовскими союзниками в Европе. Что же сулила бы стране подобная роль? Быть костылем для прогнивших реакционных режимов в Азии? Неужели южновьетнамские марионетки или южнокорейская клика и есть олицетворение того «свободного мира», который Япония должна подпирать, дабы обрести «национальную цель»?

В сознании нации произошел глубокий сдвиг. Нельзя его недооценивать, но было бы неверно и переоценивать его. Дерево милитаризма срублено, но и не все его корни вырваны до конца.

Есть силы, которые стремятся возродить фанатический ореол вокруг слов «камикадзе» и «Кайтен». На эту тему пишутся книги, снимаются кинофильмы. В военном училище близ Хиросимы открыт монумент, на котором написаны имена 2624 смертников, взорвавшихся вместе со своими самолетами или торпедами.

Разумеется, для ракетно-ядерного века человек-торпеда или человек-бомба – вчерашний день. Если прежде японские фабриканты оружия ухитрялись наживаться на механизации индивидуальных самоубийств, то вернуться к прежнему делу теперь значило бы уготовить подобную участь сразу целому народу.

Как знать, может быть, монументы с именами смертников сослужат службу. Пусть смотрит на них молодое поколение, поднявшееся за послевоенные годы; поколение, которому кое-кто мысленно примеряет военный мундир.

Трудно придумать более наглядное выражение мысли, к которой приходит каждый японский патриот, задумываясь над судьбами своей родины, над проблемами войны и мира: путь милитаризма и реваншизма может в наш век означать для Японии лишь путь национального самоубийства.

Буду откровенным: когда служитель поднебесного храма выжигал на моем посохе последнее, десятое клеймо «Вершина Фудзи, 3776 метров», – в голове у меня была лишь далекая от поэтического пафоса японская пословица: «Кто ни разу не взобрался на эту гору, тот дурак; но кто вздумал сделать это дважды, тот дважды дурак».

Хотя из десяти этапов древней паломничьей тропы я прошел лишь половину (восхождение начинают теперь с пятой станции, куда проложена платная автодорога), пеший подъем с трех часов дня до трех часов ночи нельзя назвать пустяковой прогулкой. Тем более когда весь опыт альпинизма ограничивается детскими воспоминаниями о груде шлака у котельной во дворе старого ленинградского дома.

Кстати, именно эта груда вставала в памяти, когда я карабкался по бесконечному склону священной японской горы, увязая ногами в пористых острых осколках и въедливом вулканическом пепле.

Фудзи – это тысячекратно увеличенный отвал шлака: та же фактура, тот же цвет от темно-серого до буроватого, та же крутизна. Впрочем, точнее будет сказать: чем выше, тем круче. Дает о себе знать чуть заметный прогиб склонов, который так любил подчеркивать художник Хокусаи в своих картинах «Сто лиц Фудзи».

За пятой станцией остался шум сосновых лесов. За шестой исчезли всякие следы растительности. Тропа, по словам японцев, пересекает здесь «границу земли и неба». Но чем безжизненней становится склон, тем он многолюднее. Попутчиков столько, что вполне можно обойтись и без проводника.

Между седьмой и восьмой станциями назначен ночлег. В приземистой хижине из лавовых глыб постояльцу дают миску горячего риса, несколько ломтиков соленой редьки, сырое яйцо, место на нарах, пару одеял.

С восьми вечера до часу ночи полагается спать. Но где там! Ощущение такое, будто ты улегся не в горном приюте на высоте 3300 метров, а на перроне вокзала или у дороги, по которой гонят гурты скота. Словно копыта, цокают по камням сотни посохов, звякают бубенчики, привязанные к каждому из них, чтобы путник не отстал в тумане. Ни на минуту не стихают топот, свистки, крики лоточников. Как из вокзального громкоговорителя доносятся голоса проводников, перекликающихся с помощью карманных раций.

Давно стемнело, а люди все идут и идут. Поистине армия на марше через перевал.

Пора двигаться дальше. Вклиниваюсь в строй, и в глазах начинает рябить от пляшущих по камням лучей карманных фонариков. Лучше уж смотреть не под ноги, а по сторонам, тем более что зрелище того заслуживает. Ночное шествие выглядит как сплошная вереница огней, которая начинается где-то у подножья и, извиваясь зигзагами, уходит в немыслимую высь, к звездам.

Начинает светать. Прибавляю шагу: не пропустить бы восход! Однако общий темп движения, наоборот, замедляется. Торопить впереди идущих бесполезно: им некуда ступить. В предрассветных сумерках видно, что оставшийся отрезок тропы сплошь забит людьми, которые движутся к вершине со скоростью очереди за газетами.

Самое время присмотреться к попутчикам. Идут целые семьи со старыми и малыми («Ну что ты хнычешь! Осталось совсем немного. Помоги-ка лучше бабушке. Видишь, она и то не жалуется!») Модно подстриженные девушки в джинсах с бахромой несут гитару и проигрыватель с пластинками.

Нестройный хор седовласых мужчин юношески-задорно поет по-латыни студенческую песню: врачи-однокурсники дали зарок совершить это восхождение тридцать лет назад. Учитель рассказывает в мегафон колонне заспанных школьников о природе вулканов. К словам его почтительно прислушивается экскурсия крестьянок с Хоккайдо.

Для двух молодых пар восхождение на Фудзи заменяет свадебное путешествие. («Мы оба работаем в шахте, вот и решили: не все же лазать вниз, надо хоть раз забраться и наверх. По крайней мере, будет что вспомнить и нам и невестам…»)

Пять миллионов экскурсантов приезжают каждый год к подножию Фудзи. Четверть миллиона человек ежегодно совершают восхождение на вершину. В этом пестром потоке совершенно теряются белые одежды пилигримов, бормочущих старинные заклинания: «Да очистятся шесть чувств».

Здесь, как нигде, постигаешь меру народной любви к Фудзи. Здесь убеждаешься, что восхищение ее красотой воплощает тот самый культ родной природы, который сидит в душе японца прочнее всех религий.

Легко понять, какое смятение вызвала в стране весть, что безупречные очертания горы – излюбленный образ японского искусства – находятся под угрозой!

Гора-святыня, гора-символ разрушается. Даже издали, из окна экспресса Токио – Осака, на темном конусе Фудзи видна вертикальная белая полоса. Это остатки снега на теневой стороне Большого провала, который глубоким, трехкилометровым шрамом прорезает западный склон.

А уж взобравшись на Фудзи, можно обследовать ее рану почти вплотную. Если пройти на запад по кольцевой тропе, опоясывающей гору на уровне пятой станции, выше по склону видишь ущелье, похожее на разинутую пасть. Начинаясь у вершины, у кромки кратера, оно постепенно расширяется до пятисот метров, а перед чертой лесов сужается вновь, уходя оврагом вплоть до подножья.

Сравнение Фудзи с гигантским отвалом шлака можно отнести не только к поверхности, но и к структуре этой вулканической горы. В японских летописях упоминаются восемнадцать ее извержений, последние из которых произошли в 800-м, 864-м и, наконец, в 1707 году, когда даже удаленный на сто километров Токио был засыпан слоем пепла в пятнадцать сантиметров толщиной.

Из этой же бурой пыли и пористых осколков, то есть грунтов рыхлых, непрочных, и сложены склоны горы, если не считать нескольких окаменевших лавовых потоков. Когда стоишь перед Большим провалом, кажется, что его дно поминутно простреливают пулеметные очереди: то тут, то там взметаются облачка вулканической пыли от падающих камней.

• Предыдущая
• 52/70
• Следующая