Девчонки и мода - Уилсон Жаклин - Страница 25

• Предыдущая
• 25/30
• Следующая

– Но он же сам тебе посоветовал придерживаться собственного стиля.

– Да, но он сказал, что не стоило воспринимать все так буквально, тем более что мода сейчас меняется. Еще недавно журналы ценили экстравагантный вид, а сейчас больше приветствуют естественность. Так что можете представить, в каких расстроенных чувствах я пребывала. Смывать косметику и переодеваться было уже поздно. Но в итоге он сказал, что это не важно, что я все равно классно выгляжу, и стал меня снимать, только у меня ничего не получалось, а он все повторял: «Ну же, детка, покажи класс!»

– Фу, гадость какая.

– Да нет, просто он хотел, чтобы у меня был горящий взгляд, знаете, как будто внутри зажглась лампочка. Но моя лампочка в тот день, похоже, перегорела. Вообще не понимаю, как можно изгибаться и сексуально прищуриваться, когда на тебя в упор смотрят собственная мать с младшей сестрой. Я чувствовала себя полной дурой. Не говоря уж о том, что выглядела как пугало. Вряд ли там окажется хоть одна стоящая фотография.

– Пусть это будет на его совести, – говорю я.

– Погоди, это еще не все. Когда стало окончательно ясно, что ничего хорошего у нас не получится, он сказал, что на этом можно закончить, но поскольку на пленке оставалось еще несколько свободных кадров, он предложил маме сделать пару семейных портретов или поснимать младшую дочь, раз уж она так хорошо себя вела.

– Ого, могу себе представить, что там началось, – ухмыляюсь я.

– Вот именно. Наташа встала перед камерой, и было такое впечатление, что в ней не просто лампочка зажглась, а вспыхнул целый костер и искры аж из ушей сыпались. Она улыбалась, надувала губки, выгибалась и кривлялась так, что фотограф чуть не умер от счастья. Обо мне он позабыл напрочь. Вставил новую пленку, принялся щелкать Наташу со скоростью пулемета и даже ни разу не попросил показать ему «класс». Она и без того зажигала по полной – меня из студии чуть взрывной волной не вынесло.

– Ну не расстраивайся ты так, Надин. Наверняка твои снимки будут классными. Намного лучше, чем у нее.

– Не обольщайся, Элли. Мама, разумеется, была на седьмом небе от счастья и тут же раскошелилась на Наташино портфолио, хотя за мое не заплатила ни пенни. А фотограф сказал, что знаком с владелицей детского модельного агентства и обязательно перешлет ей пару Наташиных снимков, от которых все просто обалдеют.

– Фу, бе-е-е.

– Дважды бе-е-е, трижды бе-е-е и даже четырежды бе-е-е, – соглашается Надин.

– Ну зачем вы так о бедной малютке Наташе, – обижается Магда.

Мы с Надин возмущенно пихаем ее локтями. Магда всегда страдала нездоровой любовью к Наташе и Цыпе. Ей невдомек, каково это – иметь младших братьев и сестер. Она пребывает в полной уверенности, что они само очарование.

– А знаете, что он еще сказал? Он сказал, что Наташа потрясла его не столько своей естественной красотой (Ха! Естественной! Это Наташа-то, которой мама каждый вечер заплетает на ночь десяток косичек, чтобы наутро та могла щеголять якобы от природы вьющимися волосами), сколько ангельским характером, и что любое модельное агентство с руками оторвет такую пай-девочку для своего каталога.

– А тебя, Надин, он ни в какое агентство не собирался пристроить?

– Как же, держи карман шире. Моя карьера оборвалась, не успев начаться.

– М-да, веселенькое у нас выдалось Рождество, – констатирую я. – Магду избаловали вниманием мальчики, и она решила сделаться как они…

– Глупости! – отпирается Магда. – В таком случае, тебя, Элли, наоборот, обошли вниманием и поэтому ты решила уморить себя голодом, чтобы стать хоть чуточку заметнее.

– Ой, только умоляю не вдаваться в психологию. Анна и так достала меня своими нелепыми догадками, почему я это делаю. До нее никак не дойдет, что я хочу просто немного похудеть. Только и всего. С чего все так переполошились?

К моему великому ужасу, отец по примеру Анны не на шутку увлекается психологией. Он покупает книгу о расстройстве питания у подростков и с мрачным видом изучает ее, перелистывая страницу за страницей. Время от времени он кряхтит и тяжко вздыхает.

Я изо всех сил стараюсь не обращать на него внимания, но настает момент, когда отец отрывается от книги и с крайне озабоченным видом возникает на пороге моей комнаты:

– Элли, думаю, нам надо поговорить.

– Умоляю, пап, не начинай, а? Ты разве не заметил – я плотно поужинала, съела тарелку омлета с гренками, так что отстань от меня.

– Ты и трех ложек до рта не донесла. А к гренкам так вообще не притронулась.

– Они были подмокшие, а я терпеть не могу подмокшие гренки, сам знаешь.

– У тебя на все найдется готовый ответ. В книге об этом предупреждают.

– Ну, папа! С какой стати ты веришь этим дурацким книгам?

– Я волнуюсь за тебя, Элли. По всем признакам, ты склонна к анорексии. Ты умная, целеустремленная, во всем добиваешься совершенства, умело врешь, и у тебя было трудное детство… я хотел сказать, ты рано потеряла маму. – Тут отец осекается. Он никогда не говорит со мной о моей матери. И сейчас не собирается.

Но ему не дает покоя совсем иное.

– Как тебе кажется, Элли, мы с тобой в хороших отношениях? – мрачно спрашивает он.

– Нет! – рявкаю я. – Мы только и знаем, что ссоримся.

Отец как-то разом сникает. А мне становится стыдно за свои слова.

– Ох, пап, только не смотри на меня так. Я не то имела в виду. Все девчонки в моем возрасте ссорятся с отцами. Но в общем и целом у нас с тобой все не так плохо.

– Как, по-твоему, можно назвать меня деспотичным отцом? Вроде бы я не такой, хотя кто его знает. Мне всегда казалось, что я покладистый папаша, разве нет? Ведь я не командую тобой направо и налево, правда? Да оставь ты в покое свой карандаш и изволь посмотреть на меня! Деспотичный я или нет?

– А сам-то как думаешь?

– Так, ладно, погоди секундочку, – говорит отец. Он явно хочет сказать что-то еще. Как следует откашливается и продолжает: – Послушай, Элли…

– Ну?

– Элли… Тут в книге пишут, что анорексия может быть реакцией на жестокое обращение.

– Чего-чего?

– Бывают отцы, которые жестоко обращаются со своими дочерьми.

– Пап, ну ты вообще! Ты со мной жестоко не обращаешься. Не сходи с ума.

– А помнишь тот случай, когда Цыпа только учился ходить, а ты толкнула его и он ударился головой? Я тогда здорово шлепнул тебя по попе. Ты ревела так долго, что я места себе не находил, ведь раньше я тебя и пальцем не трогал.

– Господи, пап, это было сто лет назад. Моя диета никак не связана ни с тобой, ни с кем бы то ни было.

– Да, но ты же не просто села на диету. Ты отощала. Сколько килограммов ты уже потеряла с тех пор, как помешалась на собственном весе?

– Ни на чем я не помешалась. Да и потеряла-то всего ничего.

– Я разговаривал с доктором Вентворт…

– Ну, пап, я же тебя просила! Я к ней не пойду! Со мной и так все в порядке!

– Она спросила, превысила ли потеря десять процентов твоего веса – а я и знать не знаю.

– Зато я знаю, – уверенно заявляю я. – Я совсем немного похудела, правда.

Хотя на самом деле это чистейшей воды ложь. Я здорово подсела на свою диету. Хожу голодная с утра до ночи, у меня колет в животе и каждые пять минут хочется сбегать в туалет пописать, а когда я резко встаю или поворачиваюсь, то у меня все плывет перед глазами, а еще постоянно болит голова и подташнивает, и противный привкус во рту, волосы потускнели, а на лице выскочили прыщи, и на спине тоже, – ведь стройная фигура того стоит, правда? Но я вовсе не анорексичка. Я не такая, как Зоя.

Интересно, как она там поживает? Наверняка отец ее уже достал!

Я с нетерпением жду встречи с Зоей в первый день после каникул. Интересно, она хоть немного поправилась или совсем иссохла?

Почти все девчонки в нашем классе заметили, что я похудела.

– Ой, Элли ты так изменилась!

– Глянь на свою юбку! Вот-вот с тебя свалится!

– Элли, ты что, заболела?

– Что с тобой, Элли?

– Ничего особенного. Просто я села на диету, вот и все.

– На диету? В Рождество? Ну ты чокнутая!

– Попробовали бы вы меня посадить на диету! Мы на каникулы ездили к бабушке, а у нее такие пироги! Ее рождественский кекс – это нечто! Я слопала целых пять кусков за один присест.

Они принимаются болтать о еде, будто специально хотят меня подразнить, поэтому я откидываю крышку стола и принимаюсь сосредоточенно перебирать содержимое своего ящика, стараясь ни на кого не смотреть.

Вдруг слышу чей-то удивленный вскрик и вслед за ним целый хор возбужденных голосов:

– Магда!

– Видишь Магду?

– Магда, что у тебя с волосами?

О боже, это вошла в класс бедняжка Магда. Неудивительно, что все как с цепи посрывались. Боюсь, теперешняя обстриженная мышевидная Магда не сможет дать им достойный отпор. Я отрываюсь от стола, собираясь встать на защиту подруги.

Вижу Магду.

Невольно вскрикиваю.

Нет, она не вернула своим волосам прежний платиновый оттенок. Но она больше не серая забитая мышь. Теперь это обновленная, ослепительно красная Магда!

Она перекрасилась в удивительно яркий и живой алый цвет в тон своего стильного мехового жакета. Она еще немного подстриглась и игриво взъерошила волосы, уложив их огненными перышками.

Магда выглядит сногсшибательно и прекрасно это понимает. Она победно улыбается мне.

– Я смотреть не могла на свою новую прическу, поэтому решила сделать себе другую, – говорит она. – Ты была совершенно права, Элли. С какой стати я должна превратиться в серую мышь из-за каких-то вшивых отморозков? Я хочу быть самой собой.

– Ого, Магда! – восклицает на всех парах влетевшая в класс миссис Хендерсон. – Боюсь, теперь мне понадобятся солнечные очки, чтобы смотреть на твою прическу. Не вполне подходящий для школы цвет, скажу я тебе. И будь я в плохом настроении, то попросила бы тебя набросить на голову платок, но, на твое счастье, сегодня я в благостном расположении духа. – Она приветливо нам улыбается. – Надеюсь, девочки, все хорошо провели Рождество? – Тут ее взгляд падает на меня. – Ох, Элли. Похоже, твое Рождество было не из лучших. Ты что, вздумала голодом себя заморить?

– Я решила вести здоровый образ жизни, миссис Хендерсон. Думала, вы одобрите, – говорю я, в душе ликуя от восторга.

– Мы поговорим с тобой попозже, с глазу на глаз, – хмурится миссис Хендерсон.

Но тут в класс входит Надин, и внимание миссис Хендерсон переключается на нее. Вернее сказать, при виде Надин у нее отваливается челюсть. И не у нее одной – весь класс пялится на Надин открыв рот.

И дело вовсе не в ее прическе – она-то как раз осталась прежней.

Фигура у Надин тоже не изменилась.

Изменилось ее лицо.

Надин стоит в дверях в ярких лучах утреннего солнца, и на лице у нее красуется татуировка! Длинная черная змейка вьется от виска через весь лоб вниз по щеке и заканчивается на подбородке.

– Боже правый, что ты с собой сотворила, девочка моя? – ахает миссис Хендерсон.

– Надин! Это так…

– …круто!

– …мерзко!

– …пошло!

– …потрясно!

– …офигенно!

Крутая омерзительно-пошлая потрясно-офигенная Надин дерзко ухмыляется нам, после чего подносит руку к подбородку и одним движением срывает змейку, и та безвольно повисает у ее на ладони.

– Санта положил мне под елочку фальшивую татуировку, – объясняет она, перекрикивая наши возбужденные возгласы.

– Ах ты несносная девчонка! – выдыхает миссис Хендерсон. – Мое благостное расположение духа стремительно улетучивается. Если так и дальше пойдет, мне срочно потребуется внеочередной отпуск.

Миссис Хендерсон сердится только в шутку, но на всякий случай в ближайшие дни я решаю держаться от нее подальше – уж очень пугает меня перспектива разговора с глазу на глаз.

Как всегда в начале полугодия, в актовом зале у нас проходит общешкольное собрание. Я как могу вытягиваю шею, чтобы разглядеть в толпе Зою, но ее нигде не видно. Может, еще не вернулась с каникул?

Магда энергично пихает меня в бок:

– Эй, что это за жгучий красавчик там на сцене?

– Неужели новый учитель? – с придыханием шепчет Надин.

У нас пока всего трое мужчин-учителей. Мистер Прескотт ведет историю. Он выглядит так, словно явился к нам прямиком из викторианских времен, и даже ведет себя соответственно. Весь такой чопорный, церемонный, строгий и безнадежно устаревший. Мистер Дэлфорд, преподаватель по информатике, душевной теплотой и жизнерадостностью не многим отличается от своих обожаемых компьютеров. Он даже разговаривает как робот-мутант из сериала «Доктор Кто». И наконец, мистер Паргитер, учитель французского. Он довольно милый, но изрядно лысоват, пузат, и ему порядком под пятьдесят, так что увлечься тут совершенно нечем.

Тот, что стоит на сцене, довольно молод. На вид ему нет и тридцати. Взъерошенные светло-русые волосы удивительно смотрятся на фоне его черной застегнутой на все пуговицы рубашки, узкого черного галстука, черных джинсов и туфель.

– Знакомьтесь, девочки, это мистер Виндзор, новый учитель по ИЗО, – говорит директриса.

• Предыдущая
• 25/30
• Следующая