Как я влиял на Севку - Куликов Геомар Георгиевич - Страница 12

• Предыдущая
• 12/19
• Следующая

— Что-то, Горохов, не высокие успехи у твоего подшефного, — говорил кто-нибудь из учителей.

Я вставал и пожимал плечами:

— А что я могу сделать? Он отстал очень.

— Конечно! — тут же вскакивал Севка. — Шуточки, четыре года человек лодырничал, а теперь всё сразу догонять приходится!

Учитель улыбался:

— Ну-ну, желаю успехов!

Успехи у нас были. Особенно у меня.

Я освоил все Севкины «приёмчики». Все соседние дворы я изучил за полтора месяца лучше, чем за все предыдущие двенадцать лет жизни. Я научился плевать сквозь зубы так, что все мальчишки зеленели от зависти.

У меня, наверно, были бы ещё большие успехи. Но тут грянул гром. Нежданно-негаданно.

Я очень любил географию. И когда учитель Леонид Михайлович вызвал меня к доске, он, как всегда, спросил у класса:

— Ну как, ребята, может быть, не будем тратить зря время на Горохова? А? Поставим ему пятёрку и дело с концом? А вместо него спросим… — Леонид Михайлович начал изучать журнал.

В классе поднялся гвалт:

— Пусть тоже отвечает!

— А вдруг он не выучил?!

— Сомнительно, — покачал головой Леонид Михайлович. — Весьма сомнительно. Но, коль такова воля большинства, — Леонид Михайлович развёл руками, — ничего не поделаешь, Горохов, придётся тебя побеспокоить.

Леонид Михайлович, понятно, шутил. Но всем нам это нравилось.

Я вышел к доске и отчеканил урок, да ещё прибавил такое, чего нет в учебнике и что не рассказывал Леонид Михайлович.

— Вот видите, — Леонид Михайлович снова развёл руками, — выходит, опять напрасно побеспокоили человека. Извини нас, пожалуйста, Горохов!

На следующем уроке географии я сидел и думал о разных разностях, когда услышал свою фамилию. Я решил, что ослышался.

Но Леонид Михайлович сказал:

— Итак, Горохов, мы ждём.

— Меня? — спросил я.

— А разве у нас в классе есть второй Горохов? — спросил Леонид Михайлович.

— А что я должен делать? — спросил я.

— Выйти к доске и отвечать урок, — сказал Леонид Михайлович.

Все засмеялись.

Я вышел к доске и посмотрел в окошко. В голубом небе вилась стая белых голубей.

— Ну-с, — сказал Леонид Михайлович, — прошу начинать. Расскажи нам о величине земного шара.

Я не мог выдавить из себя ни одного слова. Если бы нам задали что-нибудь другое, я, может, и ответил. А тут надо было сказать несколько цифр. А я их не знал. Не может же человек знать всё на свете!

— Тише, тише! — сказал Леонид Михайлович, потому что в классе стал подниматься шум.

И тогда я брякнул:

— А Земля не круглая!

Сразу сделалось так тихо, что стал слышен голос Анны Ивановны из соседнего класса за стеной.

— Занятно! — сказал Леонид Михайлович. — А какая же она, на твой взгляд? Плоская и похожа на тарелку?

— Нет, — сказал я. — Зачем на тарелку? Она похожа на грушу…

— Ах, так, — сказал Леонид Михайлович, — не на яблоко, огурец или картошку, а именно на грушу?

— Да, — сказал я, — Именно на грушу…

Ребята давились от смеха.

— Тише, тише! — сказал Леонид. Михайлович. — Как это ни странно, Горохов по обыкновению прав. Некоторые учёные утверждают, что Земля не просто шар и не шар, сплюснутый с полюсов. Есть точка зрения, что Земля имеет гораздо более сложную форму, действительно напоминающую форму груши. Ну, Горохов, а по поводу заданного на сегодня ты имеешь что-нибудь нам сообщить?

Я молча опустил голову.

— Нет? Жаль! Какую отметку в таких случаях ставят, ты, очевидно, знаешь?

Я продолжал молчать.

— Учитывая твои прежние заслуги, мы сегодня твои познания оценивать не будем, а продолжим разговор на одном из ближайших уроков. Не возражаешь?

— Не возражаю, — шёпотом проговорил я.

— Значит, договорились. Можешь сесть на место.

Весь урок я просидел, уткнувшись носом в парту.

На переменке ко мне подошёл Игорь Булавин, председатель совета нашего отряда.

— Ты, правда, не выучил?

— Я? Не выучил? Откуда ты взял? — вытаращил глаза. — Просто в самый последний момент из головы выскочило. В классе форточка открыта. Сквозняк. Вот и выдуло.

— Слушай, Горохов! — Игорь от возмущения даже заговорил басом. — Ты последнее время мне не нравишься.

— Ты мне тоже, — сказал я. — И, между прочим, никогда не нравился.

— Оч-чень хорошо, — сказал Игорь. — После каникул мы с тобой встретимся на заседании совета отряда!

— Оч-чень приятно, — сказал я и вышел из класса.

Но нам с Игорем пришлось встретиться на совете отряда гораздо раньше. Только ни он, ни я этого ещё не знали.

В нашем классе произошло ЧП. Чрезвычайное происшествие.

Несколько лет назад в нашей школе побывали гости с Цейлона, острова в Индийском океане. Наши ребята завалили их всякими подарками: самодельными полочками, шкатулочками и вышитыми салфетками. Гости дарили в ответ значки. Но нас было много, а гостей мало и значки у них скоро, кончились. И когда в пятом «Б» им преподнесли очень здорово сделанную модель Спасской башни Кремля, один из гостей, совсем седой смуглый человек, полез в карман пиджака, достал оттуда прозрачный пакетик и вытряхнул из пакетика зёрнышко. А переводчица объяснила, что господин такой-то, я забыл его имя, дарит в знак дружбы семечко лимона. Ребята тут же посадили семечко в горшок с землёй и дали цейлонскому гостю маленькую леечку, чтобы он первым полил землю.

Когда пятый «Б» сделался шестым «Б», долго спорили, что сделать с лимоном. Многие предлагали, чтобы он путешествовал с бывшим пятым «Б» из класса в класс. Но, говорят Николай Степанович, директор школы, предложил, чтобы за лимоном ухаживал каждый пятый «Б» класс.

Мы были третьим пятым «Б», которому досталось дерево дружбы, как в торжественных случаях назывался лимон. Мы очень гордились своей ролью и ухаживали за лимоном так, точно это была самая величайшая драгоценность на свете.

И когда однажды мы сорвали урок рисования, Николай Степанович сердито сказал:

— Очевидно, хотите его лишиться! — и кивнул на подоконник, где стоял лимон.

Мы струсили. Мы знали, в позапрошлом году у пятого «Б» за срыв урока на целую неделю отняли дерево дружбы. Это была чёрная неделя для всего класса. На следующем уроке рисования стояла мёртвая тишина. Вот что такое было для нас лимонное деревце, стоявшее на подоконнике в классе.

На последней перемене я подпирал стенку в коридоре, когда из класса донёсся грохот. Секунду спустя дверь класса приоткрылась и в образовавшейся щели показалась голова Севки. Севка огляделся по сторонам и проворно шмыгнул в толпу ребят. Я хотел было заглянуть в класс, но тут, точно из-под земли, выросла Томка Новожилова, она была дежурной, и затараторила:

— Дадут звонок, вместе со всеми войдёшь. А то, если каждый будет на переменке входить в класс, никакого порядка не будет.

Когда звонок действительно прозвенел и мы, напирая друг на друга, ввалились в класс, то увидели такое, от чего самые горластые потеряли дар речи. Весь пол от окна до учительского стола был засыпан землёй и глиняными черепками. У доски лежало растоптанное лимонное деревце.

Мы завопили все. Тридцать пять человек сразу. В нас проснулись, наверно, какие-нибудь дикие предки, которые таким образом выражали своё горе. Потом девчонки побежали за новым горшком для лимона, а Игорь вскочил на учительский стол, чего с ним в жизни не бывало, и приказал:

— Дежурные, ко мне!

С круглыми, как у кукол, глазами к столу стали пробираться Томка Новожилова и Лялька Гребешкова.

— Ну, — сказал Игорь, — мы слушаем…

Томка и Лялька часто-часто заморгали глазами и начали всхлипывать.

— Прекратить! — рявкнул Игорь.

Томка и Лялька заревели в голос.

Мы не заметили, как в класс вошла ботаничка, Любовь Дмитриевна.

— Что здесь происходит?! — сердито крикнула она. — Булавин, что всё это значит?!

Игорь спрыгнул со стола и показал на пол, испачканный землёй и черепками, и сломанное лимонное деревце.

• Предыдущая
• 12/19
• Следующая