У рыбацкого костра - Коллектив авторов - Страница 82

- Оно и видно, - пробормотал Антипин. - Мы что теперь, так и будем шепотом жить? - И сердито, громче проговорил: - Не обращай внимания.

Но как не обращать, если люди живут рядом? Легко сказать… Все это было очень досадно. Приехали в такую даль, вдохнули простора и воли, доверившись всей душой наслаждению долгожданного отпуска, и вдруг на тебе. Да еще с претензиями: наше место! И устроились рядом - демонстративно, что ли? Десять километров вокруг озера - берега им не хватило. А как счастливо пролетели первые сутки…

Анатолий Степанович Антипин, сорокадвухлетний сотрудник одного из проектных институтов, и его жена Наташа обычно проводили отпуск на природе. Он - инженер-строитель, руководил группой. Среднего роста, из породы неполнеющих людей - у таких если вдруг и выпучивается брюшко, то как-то несуразно, неуместным довеском к тонким ногам и худощавому лицу. Рыжеватый, а может, просто блондинистый, сероглазый, ресницы сивые. Когда-то был веснушчат, а теперь цвет лица невыразителен, щеки слегка впалые, с резкими складками, с заметной жесткой игрой желваков, когда Анатолию Степановичу приходится что-нибудь свое отстаивать в разных служебных ситуациях. Глядя на него, думаешь: то ли человек сохраняет спортивный вид, то ли старый язвенник. Инженер Антипин хороший работник, деловой, на службе ему болтать с мужиками, зубоскалить с женщинами или слоняться по коридорам некогда - постоянно под угрозой цейтнота. Таких, несмотря на их жилистый склад (наверное, за деловитость и обязательность), в возрасте около пятидесяти любят выбирать в среде сослуживцев неожиданные инфаркты. Но Анатолий Степанович уверен, что ему-то это не грозит.

Дело в том, что под безупречно-официальной сорочкой, привычно повязанным галстуком и корректным деловым костюмом, а то еще и шикарными темными очками (его внешний вид - забота Наташи) таится не гаснущая с детских лет и несколько архаичная теперь на фоне служебных и вообще городских забот страсть к рыбалке. Антипин пронес это сокровенное через суматошные студенческие годы, обильные различными соблазнами, через суету служебных обязанностей, общественных нагрузок, дружеских шуток, творческих порывов и карьерных поползновений. Увлечение рыбной ловлей составляло для него как бы вторую жизнь, глубоко личную, одухотворенную и многоцветную, существовавшую наравне со служебно-производственной, но самостоятельно от нее. Ни о каких курортах и путевках Анатолий Степанович и слышать не хотел - всякая перспектива организованного отдыха приводила его в содрогание. Дачи у них не было, потому что выходные Антипин проводил на рыбалке. С зимы начинал мечтать о двух-трех неделях, проведенных на берегу в палатке. Известно, что получить отпуск спокойно, без нервотрепки и неуверенности до последнего дня (все сложено к отъезду, а приказ начальник почему-то еще не подписал!) у нас почти невозможно. Эти последние дни были обычно самыми мучительными и опасными для Анатолия Степановича, на грани срывов. К черту все! Господи, как они ему все надоели! Как он надсадился от городской сутолоки, надоевшей бестолковой болтовни, дурацких вопросов, на которые никому не нужны ответы, преувеличенной заинтересованности, фальшивого сочувствия - от всех этих издержек многолюдства. Хотелось отдохнуть от людей, пожить самим собой хоть неделю-другую - простыми «карасиными» радостями.

Сугубо городскую Натали он довольно легко приучил, а потом и приохотил к летним поездкам на природу. Она была умница, его Наташка, а главное - они любили друг друга, и ему всегда было ее жаль, когда он где-то наслаждался блаженством жизни на берегу, а она просиживала скучный выходной в городской квартире. У них росла дочь Ириша, школьница, но уж этой-то дома по воскресеньям никогда не увидишь. Наталья набирала на всю поездку книг и журналов и почитывала в тенечке, водрузив почти на нос пижонский пластиковый козырек, который придавал ей озорной мальчишеский вид. Хорошо было им вдвоем где-нибудь на уютном заливе Красноярского моря, окруженном солнечным березовым редколесьем, столько разных цветов распускалось для них вокруг, так мелодично свистели им иволги! Особенно весело проходили те несколько поездок, когда они жили все втроем, со звонкоголосой Иришей, бывало, не заскучаешь. Но чаще она проводила лето в пионерском лагере, а теперь вот в трудовом для старшеклассников. Наташа, конечно, скучала по дочери, Анатолий Степанович не подавал виду и убеждал жену, что нельзя растить Иришу домашней, пусть учится жить с людьми. И была еще все-таки тайная прелесть в их уединенном существовании на берегу. Так редко теперь приходилось им жить вдвоем, друг для друга, и никого вокруг…

Рыболовом Антипин был культурным. Выписывал рыбацкий журнал, следил за новыми брошюрами. Удилища у него были стеклопластиковые, не очень дорогие, но оборудованные им собственноручно пропускными кольцами, удобными катушечками, ухватистыми рукоятями. И рыбы ловил, как правило, больше прочих массовых «магазинных» рыбачков. От них отличался он еще странными - от отца - привычками. Например, просто не представлял, как можно удить на городской набережной, как можно всей душой отдаваться созерцанию поплавка на глазах у посторонних людей… Ты сидишь, а они стоят за спиной и смотрят… Да еще обсуждать начнут или советовать: «Слышь, мужик!…» Или: «Дяденька, а вы какую рыбу ловите?» Поэтому обычно Антипин не жалел ни машины, ни времени на дорогу, лишь бы получить желанное уединение, покой, радость чистую и незамутненную.

Нынешним летом они решили съездить на степное озеро Аш- пан, о котором он уже давно слыхал. Много лет Анатолий Степанович не видел настоящей степи, и теперь это могло стать той новизной впечатлений, которая обостряет чувство жизни. Как и триста пятьдесят километров от Красноярска не слишком благоустроенной дороги, причем надо было перевалить небольшой таежный кряж, дальний отрог Саяна. Нет, народу там много быть не должно. Часто не наездишься, а в отпуск - почему бы нет!

С горы им распахнулся захватывающий дух степной простор. Но это была степь не привычная по общим представлениям, а енисейская, хакасская. Земля уходила вдаль как бы всколыхнутая, причем холмы были не округлыми, но вздыбившимися горбами с пологими спинами на одну сторону и крутыми обрывами, исчерченными слоистыми обнажениями красных известняков, на другую. «Как застывшие океанские волны», - вспоминалось Антипину вычитанное сравнение. Кое-где за гребнями вершин прятались от ветров березовые колочки. Холмы были разноцветно раскрашены большими площадями, как на ватманах градостроительных планов. Где бледно-желтеющей акварелью хлебов, где сиреневой гуашью пахоты, линяло-зеленым тоном скошенной люцерны. Все поле разлиновано резкими косыми тенями от стоящих там и здесь ометов. Пыльно-серыми казались от полынка и ковыля покоробленные косогорами сухие овечьи пастбища. Всхолмленный простор уходил в далекую-далекую перспективу и где-то там растворялся в степном мареве. А по необъятному синему пастбищу неба разбрелись отары курчавых облачков-барашков.

- Какие они все белые и одинаковые! - воскликнула Наташа. - Как инкубаторские цыплята.

Под холмом, с которого они, словно первооткрыватели, обозревали новые владения внизу, у самого его подножия, лежало большое синее озеро, отороченное по берегу узкой сочно-зеленой лентой камышей. Лишь вправо далеко виднелась единственная крохотная рыбацкая палатка. Господи, простор-то какой, воля!

Они осторожно спустились с горы почти по целине, плохо заметным автомобильным следом, и выбрали для стана первое попавшееся удобное место. Там выступал в воду не заросший камышом мысок, к которому легко было причалить на резиновой лодке и не замочить ног. Неподалеку оказался сочащийся из-под горы ключик, прозрачнейшая и холодная, как роса, водица струилась в затененной ложбине, наполненной зудящим запахом крапивы. Выкинув из машины на траву вещи, Антипин прихватил топорик и съездил за гору в ближайший лесок (километров пять до него оказалось) - привез хворосту. Для практических нужд хватило бы и примуса, но что за стан без костра? Костер был необходим для полноты поэтического состояния.