Записки пленного офицера - Палий Петр Николаевич - Страница 7

• Предыдущая
• 7/95
• Следующая

Выпив чай, принесенный моей хозяйкой, тетей Настей, я лег спать.

Приснился отец, первый раз он приснился после его смерти в ноябре. Приснился как-то неясно, расплывчато. Стоял тут рядом и что-то силился сказать, как тогда, когда умирал. Только одно слово было понятно: «сынок… сынок…» Я на минуту проснулся, довольно низко над домом пролетел самолет, на часах было несколько минут третьего.

И снова отец… он идет по росной траве, оставляя темные следы. Луг такой зеленый, зеленый, и огромные белые ромашки на опушке леса. Отец босой, в серой старенькой рубашке без пояса, брюки подкатаны под колени, а в руке у него удочка. Он идет, хитровато улыбается, почесывая свободной рукой свою рыжую бородку. Его улыбка и выражение зеленоватых глаз — непривычно мягкое и ласковое, он подходит к ручью и ступает на дощатые кладни, и вдруг доски у него под ногами ломаются с оглушительным треском и грохотом…

От этого треска и грохота я мгновенно проснулся. С потолка падала штукатурка, звенели осколки вдребезги разбитого окна, что-то истерически кричала тетя Настя, за окном багровело уже чуть светлевшее предутреннее небо. Раз за разом были слышны близкие, сильные взрывы, и при каждом новом взрыве, яркими вспышками, небо все светлело и светлело. Взрыв!., пожар!.. На базе или на станции… Это немцы… удар!.. Я лихорадочно одевался, натянул сапоги, схватил в руки портупею и пояс с пистолетом и через окно выпрыгнул в сад. «Германы идут, ейные летаки, глянь-ка, начальник», — хозяин стоял в саду и руками показывал на скользящие тени самолетов на фоне оранжево-красных облаков, поднимающихся над станцией.

Я стоял как завороженный и смотрел на быстро разрастающийся пожар. Вот и открыли второй фронт, Жорка Прозан был прав. Война! Ох и горят же нефтесклады, шпалопропиточный… О, что же я, в самом деле, ведь мое место на базе, что-то делать нужно, немедленно, там уже ждут начальника… И я, не возвращаясь в комнату, побежал через лесок на базу.

Весь лес был фантастически освещен заревом пожара на станции, в стороне базы тоже светлело небо, но там начиналась заря, заря первого дня войны. Чем ближе я подбегал к базе, тем чаще среди деревьев мелькали фигуры бегущих людей. Я нагнал какого-то рабочего, и тот, увидя меня, на бегу нелепо поднял руку к козырьку и прокричал: «Товарищ… товарищ, а куда детей и бабу девать-то… какое приказание будет?»

Задыхаясь от бега, я остановился около ворот базы. Дежурный по базе уже ввел в действие особый специальный план обороны. У ворот стоял пулемет и с десяток красноармейцев, в полном боевом вооружении, с противогазами и в касках. В стороне собиралась кучка прибежавших раньше меня рабочих и служащих, их на базу не пускали, это тоже было предусмотрено особым планом, и в согласии с этим же планом дежурный лейтенант спросил пароль, я ответил и побежал в свой кабинет к телефону звонить в Высокое.

Ночной дежурный по конторе, младший воентехник, почти мальчик, сильно перепуганный, сбиваясь и путаясь, доложил, что почти одновременно с первым налетом позвонили из Высокого и дежурный по управлению передал: «Особый план обороны, приказ 212 в действие!» А потом сказал: «Немцы переходят границу, война! Пусть начальник базы немедленно позвонит по аварийному проводу». Это было в 4.38, первый налет на Черемху был в 4.22. Весь персонал охраны базы в полной боевой готовности, вся база оцеплена усиленной охраной, пожарные и особые отряды будут готовы, фельдшер и две сестры уже на медпункте…

Я глянул на часы, было 5. 10 утра. — «Вызывайте по аварийному управление».

Я взял трубку. В телефоне были слышны разговоры, крики, стандартная матерщина. Кто-то кричал настойчиво: «Ящики, зеленые ящики! Грузите их в первую очередь… Зеленые!» Наконец к кто-то спросил: «Кого тебе?» — и я получил соединение с Ляшкевичем. — «Война, Палий! Немцы перешли границу… Бомбят все подряд. Как у вас? Колонна УР'а и мы, управление, с ней, будем проходить мимо базы около 9.00. Готовьте своих присоединиться… Все! Действуйте по приказу 212! Посылаю связных с деталями! Все!»

Один за другим прибежали Дудин, Лифшиц, Погорелов и старший лейтенант Борисов, начальник охраны базы. Мы начали экстренное заседание, но не успел я открыть его словом «товарищи», как завыли сирены противовоздушной обороны. Мы выскочили из конторы. Солнце уже взошло, и в его низких лучах, ярко освещенные, розово блестящие, были видны четыре самолета, летящие цепью со стороны границы.

Самолеты развернулись и все сразу строем пошли на базу, стремительно снижаясь. Я прижался к стволу большой сосны, самолеты пронеслись над базой низко, стреляя из пулеметов и бросая легкие зажигательные бомбы. Вся база сразу покрылась пылью и дымом, в нескольких местах начались пожары, одна бомба попала в здание механических мастерских, и я видел, как большой токарный станок вылетел из мастерских и повис в воздухе, заклиненный между стеной здания и сосной, растущей рядом.

Едва самолеты пронеслись, начальник пожарной охраны хотел бежать к пожарному депо. «Назад, под укрытия! Они сейчас будут опять здесь!» — остановил его я, следя за маневром самолетов.

Вся четверка в точности повторила маневр. Теперь они вылетели со стороны Высокого и под прямым углом к направлению первой атаки снова все четыре ринулись на базу. Одна бомба разорвалась рядом с конторой, я полетел кубарем на землю, но сразу вскочил на ноги. Нервная дрожь била меня, как лихорадка, даже зубы стучали мелко и дробно, и я не мог говорить. На базе был полный хаос, пожары начались сразу в десятке мест, большая половина построек была разрушена, взорвалась цистерна с бензином… Человеческих потерь почти не было, т. к. на базе были только охрана и пожарные команды. Был убит один красноармеец и другой ранен. Несчастного, как-то тоненько визжавшего, солдата пронесли на носилках в медпункт. Передний из несущих, с окаменевшим от страха лицом, поравнявшись со мной, сказал: «Сей минут помрет… сей минут…по грудях его… помрет».

Самолеты исчезли, тушить пожары было невозможно и бессмысленно. Один-два очага можно было бы потушить, но десяток… Не было ни оборудования, ни людей… А главное, не было воды! Водокачка была разбита бомбой, а запаса в чудом уцелевшей водонапорной башне было недостаточно и на один пожар…

• Предыдущая
• 7/95
• Следующая