Имя его неизвестно - Автомонов Павел Федорович - Страница 3

• Предыдущая
• 3/23
• Следующая

Громко, словно выстрел, в тишине звякнула щеколда. Заскрипела огородная калитка, и из нее высунулась голова в старой шапке из шкуры рябого теленка. Поймав на себе настороженные взгляды, голова исчезла. Снова звякнула щеколда.

Пройдя еще шагов двести, разведчики свернули наконец на деревянный настил железнодорожного переезда и вышли на склон долины, куда не могли добраться затопленными лугами.

Далеко позади остались последние хаты слободы и заводского поселка. Впереди – лесок, мечта усталых и промокших разведчиков.

У самого леса стояла избушка с выщербленными стенами. Из-под разворошенной соломенной крыши виднелись стропила; два окошка без рам напоминали глазища какого-то сказочного существа.

Роман, теряя последние силы, пошатнулся, схватившись рукой за голову.

– Что с тобой? Ты болен? – обступили его товарищи.

– Я тоже – то весь горю, то мерзну, как поганый поросенок, – признался Дмитрий.

– Чаю бы мне! Хоть наперсток! – промолвил Роман, не сводя глаз с дымохода, который выступал между стропилами и посеревшей крышей. – Тогда бы я сразу выздоровел.

Да, конечно, не плохо бы развести огонь, высушить одежду и поесть или выпить чаю: четвертый день они без горячего.

Обсохнуть! Поесть горячего. Согреться. Отдохнуть.

Пятеро истомленных людей повернулись к селу в долине. Над хатами взвивались в небо столбы дыма.

Развести огонь! Но немцы и полицаи заметят его. Леса здесь небольшие, редкие… Разложить костер в поле, в сухом бурьяне?.. Еще опаснее. В этой покинутой хижине дымок не так бросится в глаза. Пожалуй, это верно. Сварить крепкого горячего чаю! И вода есть – вон, в лощине, колодезь без сруба.

Вскоре в плите без дверцы, покрытой сверху листом тонкого железа, занялся огонек.

Блаженные минуты! Разведчики пили горячий чай из солдатских котелков, сушили промокшие сапоги, штаны, шинели и куртки, от которых шел сизый пар. Хотелось спать.

И они заснули, поочередно неся вахту.

Дмитрий, дежуривший четвертым, вдруг тревожно закричал:

– Немцы!.. По нашим следам!

Командир взобрался по лестнице на чердак и посмотрел в бинокль: тропой, пролегавшей над долиной, двигался небольшой вражеский отряд. Евгений перевел бинокль на лес. И там, рассыпавшись цепью, также шли вооруженные люди.

«Бежать в лес – значит наскочить самому черту на рога. Останемся здесь!» – решил командир.

Наступила такая тишииа, что отчетливо стало слышно, как на земляном полу шипело вытащенное кем-то обгорелое полено. Вот и кончились эти тихие и теплые, как и сам огонек в плите, минуты. Как быстро они пролетели!

Устраиваясь у окошка с автоматом, Роман зацепил котелок, и тот покатился со звоном. От этого звука Василий вздрогнул. Вот так же звякнула на рассвете щеколда огородной калитки. Неужели их выдал тот человек в шапке из телячьей шкуры? А может быть, их засек патруль?

С чердака раздались автоматные очереди. Стреляли Евгений и Анатолий. Приготовились к бою и Василий с Романом и Дмитрием.

Стрельба было стихла. Но вот из лесу выскочили автоматчики, и она снова усилилась.

Пули со свистом влетали в окна, застревая в глиняных стенах. Бой разгорался. Трескотня автоматов, возгласы, крики и стоны раненых. Но к великому удивлению наступавших, избушка с дырявой крышей и покосившимися стенами, которая была похожа на старую бабусю, согнувшуюся под тяжестью лет и непосильной работы, не сдавалась.

– Перебрось огонь на лесок! – приказал Евгений Анатолию, а сам, укрыв голову за дымоходом, принялся стрелять по подползавшим немцам.

– Внизу! – обратился Евгений к своим. – Следите за открытой дверью… Берите на прицел тех, что ползут из лесу.

– Есть!

К сеням, выкрикивая и стреляя на ходу, пробиралось из лесу с десяток гитлеровцев и полицаев. У крыльца упали гранаты. Взвился столб пыли.

Василий, взмахнув гранатой без предохранительной чеки, швырнул ее. Задрожали стены избы; подобравшиеся было к двери солдаты попадали наземь.

– Кто бросил лимонку? Молодец! – похвалил командир.

Тем временем Анатолий заметил с другой стороны новую угрозу. Слегка приподнявшись, сержант позвал командира:

– Лейтенант! Пулемет ставят слева… Он не договорил. Рой пуль прожужжал около уха, и Анатолий рывком наклонил голову. Пуля ударила в висок. Обливаясь кровью, сержант рухнул на пол.

– Толя! Толя!

Но слева застрочил пулемет, и Евгений вынужден был броситься в угол. Он снова прицелился. О, как ему хотелось сейчас отомстить за Анатолия. Лицо, щеки стали мокрйми от пота. Весь напрягшись, он стрелял и стрелял. Пулемет вдруг умолк. Около него валялось несколько солдат.

Но врагов много, слишком много против них, четверых.

– Роман! Сюда! – позвал лейтенант, приостановив стрельбу.

Но Роман истекал кровью… Так и не дошел он до родного Косова над стремительным, бурливым Черемошем. Как он любил свои седые горы и зеленые полонины с маленькими избушками-колыбами, словно повисшими среди зеленых пихт. Только вчера Роман говорил, что ждет своих друзей после войны на Гуцульщине.

А Евгений приглашал всех на свадьбу в славный Ленинград. Кто из юных бойцов не грезил в трудные дни войны о встрече с любимой? Только две недели назад Нина писала Евгению: «У нас стало лучше. Появились продукты. Но враг еще обстреливает город из пушек, еще прорываются его черно-крестные самолеты. А Ленинград стоит и будет стоять…»

Враги приостановили, атаку. Они решили, что их слишком мало, чтобы взять эту крепость, и послали к коменданту за помощью.

Тишина длилась минут десять.

Василий чуть приподнял Романа; сержант закашлялся, изо рта его полилась кровь.

– Что ты хочешь сказать, Ромушка?

– Злая судьба… Так в Косове и не узнают, что Роман настоящей смертью… А?.. Что-то шумит? Слышишь, Василий? Черемоша грали хвили…

– Что с Романом? – крикнул Евгений.

– Нет уже Романа…

– И Анатолия тоже.

– Сдавайтесь! Мы сохраним вам жизнь! – кричали полицаи.

Из избы не отвечали, словно там уже никого не было в живых.

Как долго тянется подаренный врагом миг. Евгению, Василию и Дмитрию казалось, что солнце уже успело сотни раз пройти от горизонта до горизонта. Сейчас оно было на закате, над степью. Они ожидают смерти, а время тянется так медленно. Может быть потому, что они мало думают о ней? Разве им не о чем больше думать? Можно вспомнить всю жизнь, и радости, и горести, и все незабываемые минуты. Евгений озабочен другим: нельзя ли спасти хоть одного, хотя бы своего помощника – радиста Василия. Тот сумел бы выполнить задание. Ведь командование ждет от них вестей. Но как спасти? Немцы еще до темноты сравняют хату с землей.

Евгений то и дело поглядывал и а солнце. Ему казалось, что оно совсем неподвижно: застыло на месте, чтобы увидеть, что же тут произойдет…

Со стороны заводского поселка появилась новая группа солдат. Лейтенант осторожно спустился с чердака к своим.

– Ну, ребята! – промолвил он дрогнувшим голосом. – Идут…

Евгений обнял Дмитрия, потом подошел к Василию и взял его за плечи.

– Видишь, солнце идет к закату. И нам тоже придется… А как хочется, черт побери, быть в зените!

«Быть в зените… Вечно воспламеняющийся и угасающий огонь», – с горечью вспомнил вдруг Василий слова Гераклита.

Вдруг у противника началось оживление. Из долины вынырнул учебный двухкрылый немецкий самолет. Он летел прямо на избушку. Солдаты радостно загалдели, подбрасывая вверх фуражки.

Гур.. ррр.. р, – рычало вверху.

Евгений поспешно влез по старой лестнице на чердак и выстрелил из автомата по урчащему самолету. Но как подбить его из такого оружия? Из самолета выпали три маленькие зажигательные бомбы. Одна упала на кровлю. Огонь лизнул стропила, задымилась серая солома.

– Выползайте! Вася, Митя! Вася, дым – последняя надежда. Может, кто-нибудь из вас родился в сорочке! Я приказываю. – И смолк.

Дмитрий и Василий подскочили к лазу.

– Лейтенант!

• Предыдущая
• 3/23
• Следующая