Церковная история - Памфил Евсевий - Страница 26
- Предыдущая
- 26/76
- Следующая
«Когда он окончил молитву и помянул всех, когда-либо общавшихся с ним, незаметных и великих, славных и неизвестных, и всю вселенскую Церковь, пришло время отъезда; Поликарпа посадили на осла и повезли в город; была Великая Суббота. Ему повстречались иринарх Герод и отец его Никита. Они пересадили его в повозку и, сидя рядом, стали его уговаривать: „Что плохого сказать: „Владыка кесарь“, принести жертву и сохранить себе жизнь?“ (16) Поликарп сначала не ответил, а когда они стали приставать к нему, сказал: „Что вы мне советуете, делать не собираюсь“. Не успев в своих уговорах, они с бранью и угрозами выкинули его из повозки с такой силой, что он, падая, ободрал себе голень. Не обращая на это внимания, он, словно с ним ничего не случилось, бодро и торопливо пошел на площадь, куда его вели. (17) На площади стоял такой шум, что многим ничего не было слышно, но Поликарпу, когда он пришел на площадь, был голос с неба: „Крепись, Поликарп, и мужайся“. Говорившего никто не видел, а голос слышали многие наши. (18) Когда его привели, был великий шум: услышали, что Поликарпа схватили. Когда он, наконец, подошел, проконсул спросил его: „Ты Поликарп?“ и после утвердительного ответа стал уговаривать отречься: „Уважь свою старость“ и прочее, что им привычно говорить: „Поклянись фортуной кесаря, одумайся, скажи: „Смерть безбожникам!“ (19) Поликарп помрачнел лицом и, поглядев на всю толпу на площади, погрозил ей рукой и, взглянув на небо, сказал: „Смерть безбожникам?“ (20) А проконсул настаивал, говоря: „Поклянись, и я отпущу тебя; обругай Христа“. Поликарп же сказал: „8 лет я служу Ему, и ничем Он меня не обидел. Могу ли хулить Царя моего, спасшего меня?“ (21) Тот опять настаивал и говорил: „Поклянись фортуной кесаря“. – „Мысли у тебя насчет того, чтобы я поклялся фортуной кесаря, пустые. А как ты притворяешься, что не знаешь, кто я, то выслушай слово свободное: я христианин; если хочешь узнать учение христианское, отведи на это день и выслушай“. (22) Проконсул сказал: „Убеди народ“. Поликарп сказал: „Тебя я удостоил разговора, потому что нас наставили воздавать подобающую честь властям и правителям, поставленным Богом, если это нам не на пагубу. Они же, по-моему, не достойны того, чтобы перед ними защищаться“. (23) Проконсул сказал: „У меня звери: напущу на тебя, если не переменишь мыслей“. Он же сказал: „Зови. Нельзя нам менять хорошее на плохое; хорошо отойти от худого к справедливому“. Он опять ему: „Усмирю тебя огнем, если тебе нипочем звери и если не передумаешь“. (24) Поликарп сказал: „Ты грозишь огнем, который горит свое время и скоро гаснет; а не знаешь ты, что для будущего суда и вечного наказания нечестивцам готов огонь. Зачем медлишь? Делай, что хочешь?“ (25) Говоря это и еще многое, он исполнился мужества и радости, и лицо его озарено было благодатью; он не смутился от слов проконсула, но проконсул вышел из себя и отправил глашатая трижды объявить на площади: „Поликарп признал себя христианином“. (26) Когда глашатай сказал это, тогда вся толпа язычников и иудеев, проживающих в Смирне, не в силах сдержаться, подняла неистовый рев: „Он учитель Асии, он отец христиан; наших богов отрицает и многих учит не приносить им жертв и не чтить их“. (27) Говоря так, они стали кричать и просить асиарха Филиппа выпустить на Поликарпа льва. Он сказал, что это нельзя, потому что борьба со зверями закончена. Тогда решили единодушно кричать, чтобы Поликарпа живого сжечь. (28) Надлежало исполниться его видению с подушкой, когда, стоя на молитве, увидел он, что она горит, и, обратившись к окружающим его верным, пророчески сказал: „Надлежит мне сгореть живому“. (29) И вот, это произошло очень быстро, скорее, чем было сказано. Немедленно толпы людей наносили дров и хвороста из мастерских и бань; особенно старались по своему обыкновению иудеи. (30) Когда костер был готов, Поликарп снял с себя всю одежду, расстегнул пояс и попытался развязать обувь, чего раньше никогда не делал, потому что каждый верный всегда старался поскорее прикоснуться к его телу. Он всегда был почитаем: уважали его добрую жизнь и его старость. (31) Сразу же разложили вокруг все принадлежности костра, но, когда хотели пригвоздить его, он сказал: „Оставьте меня так: Подающий мне силу вынести огонь подаст и без ваших гвоздей стоять спокойно на костре“. Они не пригвоздили его, а только привязали. (32) Он же, стоя с руками назади, привязанный, словно отборный овен из большого стада, приносимый в жертву всесожжения, угодную Богу Вседержителю, сказал: (33) „Отец возлюбленного и прославленного Сына Твоего Иисуса Христа, через Которого мы познали Тебя, Бог Ангелов и Сил, демонов, всякой твари и всех праведных, живущих пред лицом Твоим, славлю Тебя, что Ты удостоил меня в этот день и час в числе мучеников Твоих получить часть в Чаше Христа Твоего (34), ради воскресения в жизнь вечную души и тела, в нетлении Духа Святого. Да буду принят как один из них сегодня пред лицо Твое в жертву тучную и желанную (35), ибо Ты ее заранее уготовал, предвозвестил и принес, Боже истинный, не знающий лжи. Поэтому за все Тебя благодарю, Тебя славлю, Тебя превозношу через вечного Архиерея, Иисуса Христа, возлюбленного Сына Твоего, чрез Которого и с Ним вместе в Духе Святом слава Тебе и ныне и в будущие века. Аминь“. (36) Когда он вознес это «Аминь“ и закончил молитву, приставленные к костру зажгли огонь. Вспыхнуло большое пламя, и мы, которым дано было увидеть, увидели чудо; мы и уцелели, чтоб рассказать остальным о происшедшем. (37) Пламя образовало нечто вроде свода; словно парус, полный ветром, оградил кругом тело мученика, и он стоял посередине не как плоть горящая, а как золото и серебро, очищаемое огнем в печи. Мы ощущали благоухание, как от курящегося ладана и какого то другого драгоценного аромата. (38) Наконец, беззаконные увидели, что не могут уничтожить его тело огнем, и велели палачу пронзить его мечом. (39) Когда он это сделал, то хлынуло столько крови, что потушило огонь, и вся толпа изумлялась: какая великая разница между неверными и избранными, из которых самым дивным был в наше время он, учитель апостольский и провидец, бывший епископом вселенской Церкви в Смирне. Всякое слово, исшедшее из уст его, исполнялось и исполнится.
(40) Лукавый враг и завистник, противник праведных, видя величие его мученичества, безукоризненный от начала образ жизни, зная, что он увенчан венцом бессмертия и награду унесет неоспоримую, постарался, чтобы мы не взяли его тела, хотя многие хотели это сделать и иметь частицу его святой плоти. (41) Они убедили Никиту, отца Герода, брата Алки, упросить проконсула не отдавать его тела: «Как бы они, бросив Распятого, не стали почитать его». Это говорили они по подсказке и настоянию иудеев, которые уследили, что мы собираемся взять его с костра, и не понимали, что мы не можем ни оставить Христа, пострадавшего ради спасения всего мира спасаемых, ни почитать кого-либо другого; (42) Ему мы поклоняемся как Сыну Божию; мучеников же, как и достойно, любим как учеников Христа, Ему подражающих, за их непревзойдённую преданность своему Царю и Учителю. Довелось бы и нам стать их собеседниками и соучениками!
(43) Центурион, видя иудейскую склочность, положил его тело на виду у всех, как это у них принято, и сжег его; мы же потом собрали его кости, которые дороже драгоценных камней и благороднее золота, и положили их где следовало. (44) Там по возможности Господь даст и нам, собравшимся в ликовании и радости, отпраздновать день рождения Его мученика в память прежних борцов за веру, в поучение и подготовку будущих. (45) Это вот о блаженном Поликарпе, пострадавшем в Смирне двенадцатым после одиннадцати, из Филадельфии, но его вспоминают больше всех, и даже язычники повсюду о нем толкуют.
(46) О том, что касается Поликарпа, дивного мужа апостольского, и о том, какого конца был он удостоен, рассказывают братья Смирнской Церкви в Послании, мною упомянутом. Присоединено в этом писании и сообщение о других мучениках, пострадавших в той же Смирне почти одновременно с Поликарпом. Среди них был Митродор, как будто пресвитер Маркионовой ереси; он погиб на костре. (47) Из тогдашних мучеников особенно прославлен был некий Пионий: его пространное исповедание, его смелые речи, защита веры перед народом и властями, поучения народу, ласковое обращение с павшими в испытаниях гонения, утешения братьям, которые навещали его в тюрьме; сведения о том, какие пытки он выдержал, о его дальнейших страданиях, о том, как его пригвоздили, о его мужестве на костре и его кончине после всех дивных дел его – об этом со всей полнотой изложено в сочинении о нем, к которому я и отсылаю тех, кто любит такое чтение. Писание это мы включили в нашу сводку о древних мучениках. (48) Есть тут же отчеты и о других замученных в асийском городе Пергаме; о Карпе, Папиле и женщине Агафонике, со славой скончавшихся после многократного и славного исповедания.
- Предыдущая
- 26/76
- Следующая
