Побег к смерти - Квентин Патрик - Страница 5

— Хэлло.

Если она и боялась чего-то, никаких признаков ее страха заметно не было. Не было также ни малейшей тени чего-то скрытного в чисто женском разглядывании ее Леной Снуд. Мистер Холлидей встретил процедуру представления с широкой, с ямочками у уголков рта, улыбкой. Он сказал:

— Это не вас я видел сегодня в аэропорту?

Ага, кажется, появилась какая-то зацепка. Я взглянул на Дебору и увидел ее профиль — этот любопытный, своеобразный профиль. Никаких эмоций. Только длинные ресницы чуть заметно затрепетали над серебристо-серыми глазами. Больше никаких изменений в застывшей холодной маске.

— Возможно, — ответила она. — Я была там.

Подскочил официант. Дебора заказала дейкуири с крошеным льдом — именно этот напиток и следовало заказать модели с Пятой авеню.

— Возвращаетесь домой в Штаты? — полюбопытствовал Холлидей.

— Да, — Дебора слегка пожала плечами. — Вроде этого.

Без малейших признаков невежливости ей все же удалось заморозить дальнейшие расспросы личного характера.

На террасе появились красно-рыжий джентльмен с маленькой латиноамериканской девушкой. Проходя мимо нашего столика, он приветствовал нас легким поклоном и занял отдельный столик в дальнем углу.

Очевидно, миссис Снуд считала для кого бы то ни было жизнь вне общества невыносимой, поэтому она крикнула:

— Идите сюда! Выпейте с нами.

Мужчина вернулся к нам. Он двигался с грацией тяжелоатлета, только недавно покинувшего ковер. Подойдя к нам, он улыбнулся. Это была необыкновенная, обезоруживающая, мальчишеская улыбка, которая снимала с его лица по крайней мере десять лет. Глаза голубые, взгляд прямой открытый.

— Очень любезно с вашей стороны, — сказал он, — но дело в том, что мы только сегодня поженились, — он кивнул в сторону девушки с красивыми глазами, сидевшей за столом в углу. — Нам хотелось бы побыть одним.

Миссис Снуд сказала:

— Ага, медовый месяц. О, поздравляю.

Мы все пробормотали какие-то поздравления. Мужчина снова улыбнулся и вернулся к своей молодой жене.

Миссис Снуд посмотрела ему вслед.

— Слава Богу, отказался. Иначе мне пришлось бы покупать шампанское.

Она опять углубилась в разговор с Холлидеем, а ко мне вновь вернулось скверное настроение. Я никак не мог отделаться от навязчивой идеи, что я что-то упустил. Какую-то маленькую улику. Ключ, который мог бы связать всех этих случайных людей и случайные слова, так что все приобрело бы совершенно неожиданное значение. И это чувство все укреплялось во мне. И тут я понял, что беспокойство передается мне от Деборы, сидевшей рядом. Я понял, что ошибался относительно ее спокойствия. За ее невозмутимой внешностью могло скрываться любое напряжение, в том числе и страх. А если так, то страх этот внушал ей кто-то, сидящий здесь, на террасе.

Кого она боится? Холлидея, который видел ее в аэропорту? Джентльмена, справляющего медовый месяц? Миссис Снуд?

Вскоре объявили, что обед готов, и все разошлись. Мы с Деборой обедали в полном молчании, сидя за столом в углу. При наличии всего лишь небольшой горстки людей огромный зал ресторана навевал унылую тоску. Во время обеда хозяин гостиницы, веселый подвижный мексиканец, с наигранной бодростью директора туристического бюро объявил, что завтра утром в 8.30 к услугам гостей будут гиды для осмотра развалин.

После обеда Дебора заказала коньяк и кофе, и мы снова пошли на террасу. Я опять не замечал в ней никакого волнения или напряжения и снова подумал, что, вероятно, я ошибаюсь. Вероятно, то, что я квалифицирую как страх, всего-навсего лишь некоторая робость девушки, попавшей в незнакомое общество. А может быть, я неправильно истолковываю ее гнетущее молчание? Может быть, она просто по молодости лет такой сдержанностью, намеками на глубоко скрытые чары надеется околдовать меня, зажечь как мужчину?

Но прежде чем я пришел к окончательному заключению по этому поводу, она вдруг порывисто встала и сказала:

— Я страшно устала. Вы не возражаете, если я сейчас уйду, я хочу лечь.

Молодожены вышли из зала ресторана на террасу. Дебора сказала «спокойной ночи» и при появлении набросившихся на меня миссис Снуд и Холлидея ушла с террасы. Я смотрел вслед легкой сверкающей фигурке, удаляющейся по тропинке по направлению к коттеджу.

Я присутствовал при диалоге Холлидей-Снуд ровно столько, сколько у меня хватило сил, и затем, сославшись на желание спать, покинул их. Но на самом деле я не чувствовал никакой усталости. Как только я скрылся с их глаз, я повернул на другую тропинку, вышел за ворота гостиницы и пошел по темной дороге.

Мой автомобиль стоял на прежнем месте, а за ним пристроилась туристская машина из Мериды. Поскольку я стоял спиной к гостинице, только эти два предмета — автомобили были представителями двадцатого столетия на фоне открывшейся панорамы.

Ярко светился тонкий серп луны. Впереди на фоне более светлого неба чернели причудливо перевитые свисающими плетями дикого виноградника верхушки деревьев. А за ними, в жутком великолепии смутно вырисовывался бледный силуэт огромной разрушающейся башни. Этот силуэт произвел на меня странное, магнетизирующее впечатление. Теперь, когда я, присмотревшись, лучше различал предметы в темноте, я заметил впереди железную изгородь с грубо сделанными воротами. Я толкнул их и пошел по протоптанной тропинке через джунгли. Трещали цикады, кружились мотыльки. Ночной воздух трепетал от присутствия притаившихся живых существ.

Затем тропинка круто повернула направо, и совершенно неожиданно передо мной раскинулась огромная, поросшая травой арена, окруженная высокими мрачными храмами. Я вышел на открытую, залитую лунным светом арену.

Ощущение жизни здесь полностью отсутствовало. Я вступил в мертвый мир с его собственными могущественными чарами.

Я не мог разглядеть деталей: видел только длинные массивные фасады храмов и таинственную, похожую на маяк, башню справа. Вокруг нее, помигивая холодным светом, кружились светлячки.

Я закурил и бросился на сухой дерн. Вот зачем я сюда приехал! Не за тем, чтобы жить в гостинице и решать загадку серебристоволосой девушки, которая так порывисто проявляла свою любовь ко мне и которая боялась (или не боялась?) кого-то.

Хотя я не был знаком с майанскими легендами, я, как работник театра, живо представлял себе былое величие этих руин и наполнял их вычитанными из книг образами, смутно сохранившимися в моей памяти с мальчишеских времен: священнослужители в белых одеяниях, замершая в благоговейном трепете молчаливая толпа, обнаженная жертва…

Некоторое время я сидел так, дав волю своей фантазии, и разглядывал дряхлые, выветренные фасады храмов. И тут постепенно, так постепенно, что я едва почувствовал его приближение, меня охватил страх. Не перед каким-либо определенным предметом или событием. Просто безотчетный страх выползал откуда-то из глубоких тайников моего существа. Мне вдруг показалось, что мне на спину легла тень какой-то враждебной силы. Храмы, соблазнительно белые и гладкие при лунном свете, показались мне теперь дворцами ужасов, откуда в любой момент может с криком появиться нечто древнее, необъяснимое.

Я вскочил и поспешил обратно на дорогу к таким милым, знакомым предметам, как автомобили. Их вид подействовал на меня успокаивающе.

Теперь гостиница была погружена в темноту. Вероятно, все рано легли спать, чтобы как следует отдохнуть перед завтрашним осмотром руин.

Увлеченный разыгравшейся фантазией, я спутал дорожки и оказался в самой глубине сада. Оглядевшись вокруг, я увидел справа свой коттедж и повернул к нему. Но в нескольких сотнях футов от коттеджа остановился в тени апельсиновых деревьев.

При лунном свете хорошо была видна южная сторона коттеджа. Ближайшее окно было Деборино, следующее мое. Под самым окном Деборы шевелился силуэт человека.

Окно было открыто, и человеческая фигура копошилась под ним, как будто собираясь залезть в комнату. Вдруг залаяла собака. Неожиданно, злобно. И фигура исчезла в темноте.