Герой не нашего времени. Эпизод I - Полковников Дмитрий - Страница 40

• Предыдущая
• 40/148
• Следующая

Почему-то никто не допускал и мысли о возможности немцев использовать излюбленный прием – нанести удар первыми. Это Михаил знал из истории Первой Мировой, да и книги о полыхавшем войне в Европе читал постоянно. Но высовываться не стоило. При его должности и четко озвученной позиции руководства, можно быстро покинуть место зама отряда по разведке.

Сейчас не принято открыто говорить о положительных качествах возможного противника – считается, что это вредно скажется на воспитании бойцов[177]. А если Елизаров прямо даст собственную оценку немецким войскам, накапливающимся на другом берегу Буга – девять из десяти напишут на него[178].

А какой-нибудь проходимец, уцепится, и даст письму ход и будешь ты вместо работы снимать с себя клеймо, обивая пороги инстанций. На тех, кто имел дело с разведкой и иностранцами, постоянно поглядывали косо[179]. Усугублять ситуацию не стоило, могло пострадать исключительно важное для страны дело. Кроме вермахта, первому в мире социалистическому государству угрожали многие. Перейти границу желали шпионы, диверсанты, контрабандисты, бандиты, да и просто перебежчики, ищущие хорошей жизни по разным берегам Буга.

Елизаров имел «глаза и уши» по обе стороны границы, но не стоит искать среди них Штирлицев и Зорге. На советских пограничников работали поездные машинисты, смазчики, стрелочники, скромные поселяне и жители приграничных городков. Были и отчаянные «ходоки», нелегально проникавшие на ту сторону и возвращающиеся через заботливо оставленные Михаилом «окна».

На сотрудничество они шли по разным причинам. Кто-то работал из патриотизма, кто-то думал сделать карьеру, кого-то припугнули судьбой родных и близких, а кто-то попутно и под солидной «крышей», решал вопрос нелегального товарооборота.

Для разведки нет отбросов. Но тех, кто очень любил деньги, под капитаном не ходило. И дело совсем не в твердых моральных принципах тщательно подбираемых Елизаровым, кадров. Валюты хронически не хватало даже оплатить добровольным помощникам текущие расходы[180]. А вот «двойные» агенты встречались, однако изымать их из оборота Елизаров не спешил, понимая ценность поставляемой противнику дезинформации.

Никто не узнает в этом ладном командире, с небольшим шрамом на щеке, бывшего студента филологического факультета Ленинградского университета. Доучиться так и не дали. В 34-м по комсомольскому набору его направили работать в ОГПУ. Окончив по первому разряду третью школу погранохраны[181], Елизаров попал в Мурманский погранотряд.

Финская война переродила его в хладнокровного разведчика. Дело, которым он занимался, капризно и требует огромного терпения. Не всякий кадр подойдет.

Капитан обладал удивительным даром легко сходиться с людьми, понимать их настроение и даже менять его в интересах дела. Иному на такой работе пришлось бы нелегко, а Михаил будто чувствовал, когда стоит пошутить, снимая с человека тревогу, усталость или налет уныния, а когда проявить жесткость и принципиальность.

Не удивительно, что Елизаров честно заслужил орден Красной Звезды, выследив, наконец, ту проклятую диверсионную базу на финском кордоне Корья[182]. Там и получил отметину на лице.

В середине сорокового Елизарова неожиданно перевели в 17-й погранотряд. Наверно оценили неплохое знание языка. Родина остро нуждалась в образованных кадрах на новой границе[183].

Работать в Бресте было сложно, но Михаил остался доволен. Кадры не ошиблись в капитане, и постепенно Елизаров поставил агентурную разведку погранотряда на приличный уровень. Разобраться в хитросплетениях донесений, сопоставить их с показаниями задержанных нарушителей и докладами с застав стоило большого труда. Но Елизаров справлялся и, начиная с апреля, делал неутешительные выводы.

Все же, курс логики входил в список изученных им предметов. Да и навык работы с противоречивыми данными капитан отточил еще в университете. Совсем не просто ориентироваться в заумных теориях корифеев немецкой философии.

Ценили его и на той стороне, считая серьезным профессионалом и исключительно упертым большевиком. Абвер вел на Елизарова персональное досье, имел словесный портрет, но ни одной фотографии[184].

Выслушав своего агента, Елизаров искренне заверил Майю, что ничего ей не угрожает. Но вот второй сигнал о поведении неизвестного капитана заставил задуматься. Похоже, посетитель действительно решил поухлестывать за его подопечной. Услышав про четное число роз, Михаил чуть не рассмеялся – ухажер явно начитался рыцарских романов, не вдаваясь в подробности правил этикета.

Ну, не первый раз. Стоит выяснить личность этого «Ромео» и недолго побеседовать. Разговор с представителем всесильного ведомства, пусть из пограничных войск, стопроцентно обламывал любого романтика.

Но и немец, похоже, клюнул на местное тощее сокровище. Конкуренция, видите ли. Один, как баран из-за ярки, второй – как глухарь на току.

Вновь прокрутив эпизод, Елизаров подумал – а не использовать ли ситуацию и заставить этого неуклюжего соблазнителя поиграть с певичкой. Пусть на почве ревности немец потеряет голову. Михаил был совсем не прочь увидеть в одной постели дочку польского офицера и фашиста. Сладкая парочка, где хорошо проинструктированная подруга пообщается с гауптманом в нежной обстановке. В том, что фашист занимается здесь разведкой, Елизаров нисколько не сомневался.

А тот, артиллерийский капитан, зная немецкий язык, может помочь заставить немецкого офицера наболтать лишнего, используя интернациональное средство общения. В том, что гауптман обязательно появится в привокзальном ресторане, Елизаров не сомневался – Эриха Кона видели здесь несколько раз, легко установив имя и фамилию завсегдатая при пограничном контроле.

В голове пограничника зрели планы и комбинации.

Решив лично заняться перспективным делом, он за день выяснил имя дважды «загадочного» посетителя ресторана, обладающего столь запоминающейся внешностью. Капитан Максим Ненашев. Михаил даже фыркнул, понимая всю сакральность сочетания имени и фамилии человека. Он улыбнулся, понимая, почему тот дознаватель из погранкомендатуры, задержав пахнувшего пивом капитана, сразу вообразил в нем шпиона.

Ближе к вечеру он заглянул и к своему коллеге из третьего отдела Управления Брестского укрепрайона. Несмотря на то, что могучую контору поделили, личные контакты остались, но тут каждому везло в одиночку.

Узнав, что проситель хочет посмотреть личное дело капитана Ненашева, тот взял папку со своего стола.

«Фокстротчик, бабник и алкаш» — подумал Елизаров. С ним проблем не возникнет – знакомая публика. Впечатление оказалось обманчивым, на просьбу одолжить ему Максима на пару вечеров, старший лейтенант госбезопасности лишь улыбнулся.

— Я тебе Ненашева так просто не отдам. Он мой человек и добровольно – сам! — особист поднял вверх указательный палец – согласился сотрудничать с особым отделом, вскрыв факты вредительства в укрепрайоне. Так что речь, теперь не об услуге. Надо договариваться.

— Я должен подумать, — Михаил понял, что от него хотят. В случае успеха, упомянуть неоценимую помощь старшего лейтенанта в предстоящей операции. Когда реорганизовали органы, особисты неожиданно оказались в подчинении армии. Выявлять шпионские организации сразу стало сложнее, а отчетность надо сдавать ежемесячно. И попробуй, покажи в бланке одни нули!

Однако то, что «наш пострел везде поспел» Елизарова насторожило. Засветиться за несколько дней и в ресторане, и в погранкомендатуре и в особом отделе – это надо уметь!

• Предыдущая
• 40/148
• Следующая