Эрагон - Паолини Кристофер - Страница 18

• Предыдущая
• 18/133
• Следующая

Эрагон, естественно, отказался от своего намерения показать Сапфиру Гэрроу и Рорану в связи, во-первых, с намерением брата временно перебраться в Теринсфорд, а во-вторых, с осторожным заявлением самой Сапфиры, которая категорически не желала, чтобы её видел ещё кто-то, кроме самого Эрагона. Собственно, и сам Эрагон по-прежнему боялся сообщать семье о существовании Сапфиры, понимая, что на его голову тут же посыплются упрёки, обвинения и требования немедленно от драконихи отделаться. Так что он тоже изо всех сил оттягивал этот неприятный момент, убеждая себя, что подождёт какого-нибудь благоприятного знамения, а уж потом откроет свою тайну.

Ночью, накануне отъезда Рорана, Эрагон зашёл к нему в комнату, желая напоследок поговорить с братом по душам. В коридор из неплотно прикрытой двери в его комнату падала полоска неяркого света. На столике у кровати горела масляная лампа, длинные тени лежали на стенах, на опустевших полках. Роран стоял к нему спиной, увязывая в узел свои пожитки; спина его выглядела очень напряжённой. Вдруг, перестав собираться, он взял в руки что-то, лежавшее на подушке. Это был блестящий, отполированный водой и временем красивый камешек, который Эрагон когда-то давным-давно ему подарил. Роран хотел было сунуть камень в узел с вещами, но потом, видно раздумав, положил его на полку. Почувствовав в горле какой-то болезненный комок, Эрагон не решился его окликнуть, повернулся и снова незаметно выскользнул в коридор.

Завтракали они кое-как, но чай был, как всегда, горячий. За ночь на оконных стёклах вырос довольно толстый слой льда, и, когда растопили очаг, лёд растаял и теперь стекал на дощатый пол, оставляя тёмные лужицы. Эрагон смотрел на Гэрроу и Рорана, стоявших у кухонной плиты, и с лёгкой грустью размышлял о том, что, возможно, в последний раз видит их вместе перед долгой разлукой.

Наконец Роран сел на стул и принялся зашнуровывать башмаки. Тяжёлый заплечный мешок уже стоял рядом наготове. Гэрроу, засунув руки глубоко в карманы, понуро возвышался над сыном. Рубаха висела на нем мешком; кожа казалась серой.

— Все взял? — спросил он.

— Да вроде бы.

Гэрроу кивнул и вытащил из кармана маленький кошелёк и сунул Рорану; в кошельке звякнули монеты.

— Я специально это скопил. Для тебя. Тут, правда, немного, но на пряники хватит.

— Спасибо, отец, только я деньги на пряники тратить не стану, — ответил Роран.

— Это дело твоё. Деньги тут небольшие, — сказал Гэрроу, — но мне больше нечего тебе дать. Разве что отцовское благословение, если хочешь. Да только стоит оно немного.

Роран низко поклонился ему и с волнением ответил:

— Для меня большая честь — получить твоё благословение, отец!

— Ну, так оно твоё. Ступай себе с миром. — И Гэрроу, благословив сына, поцеловал его в лоб, обернулся к Эра-гону и сказал — может быть, чуть громче, чем нужно: — Ты не думай, сынок, я и тебя не забыл. Я вам обоим вот что хочу сказать, раз пришла вам пора в широкий мир выходить: следуйте моим советам, они вам очень даже пригодятся. Во-первых, не позволяйте никому вами командовать и никого к себе в душу не пускайте. Ежели кто в ваши тайные мысли сможет проникнуть, так запросто свяжет вас такими оковами, которые крепче рабских. Лучше собственное ухо отдать, чем кого-то в душу к себе впустить. Советую вам также выказывать всяческое почтение к людям богатым и благородным, но не стоит слепо следовать их приказам. Имейте свою голову на плечах, судите здраво, но вслух своих сомнений и суждений старайтесь не высказывать.

Никого не считайте выше себя, каково бы ни было положение этого человека. Есть бедняки, перед которыми не грех и голову склонить. Ко всем относитесь справедливо, иначе люди начнут вам мстить. В расходах будьте осторожны. Крепко держитесь своей веры и своих представлений о чести, и другие станут относиться к вам с уважением. — Гэрроу говорил медленно, чётко произнося каждое слово. — Ну, а в том, что касается любви… Тут я вам одно могу посоветовать: всегда будьте честными. Честность и справедливость — вот ваши главные инструменты, только с их помощью вы сумеете и чьё-то сердце завоевать, и чьё-то прощение заслужить. Пожалуй, это и все. — Гэрроу умолк, явно гордясь произнесённой речью.

Немного помолчали. Потом Гэрроу поднял с пола мешок Рорана и сказал:

— А теперь тебе пора, сынок. Вскоре солнце взойдёт, да и Демитон поди тебя заждался.

Роран вскинул мешок на спину и обнял отца.

— Я постараюсь вернуться как можно скорее, — пообещал он.

— Вот и хорошо! — откликнулся Гэрроу. — Ступай, ступай и не тревожься о нас.

Но расставаться все же не хотелось. Эрагон и Роран сошли с крыльца и снова остановились. Роран помахал отцу рукой, и Гэрроу тоже поднял в прощальном жесте свою костлявую руку и улыбнулся, но взгляд его был мрачен. Он ещё долго стоял на пороге, глядя, как его сын и племянник идут по тропе, потом резко повернулся и ушёл в дом, громко хлопнув дверью. Услыхав этот резкий звук, Роран и Эрагон остановились.

Эрагон оглянулся и посмотрел на ферму. Он словно впервые увидел её: их дом и невысокие пристройки отсюда выглядели довольно убогими и какими-то беззащитными. Тонкая струйка дыма, поднимавшаяся над крышей, была, казалось, единственным признаком сохранившейся здесь жизни.

— Вся наша жизнь — здесь! — неожиданно серьёзным тоном промолвил Роран.

Эрагон даже поёжился, так мрачно прозвучал его голос, и нетерпеливо буркнул:

— И, между прочим, не такая уж плохая она, наша жизнь!

Роран кивнул, соглашаясь с ним, выпрямился и двинулся навстречу своей новой удаче. Стоило им спуститься с холма, и ферма скрылась из виду.

В Карвахолл они пришли совсем рано, но двери кузни были уже распахнуты настежь. Навстречу пахнуло благодатным теплом. Балдор медленно качал огромные мехи, в огромной каменной плавильне пылали угли. Рядом с плавильней высилась чёрная наковальня и стояла обитая железом лохань с соляным раствором. С прочных металлических штырей, вбитых в стены, свисали различные инструменты: клещи, плоскогубцы, молотки всевозможных размеров и форм, долота и стамески, угольники, пробойники, напильники, рашпили, металлические сита и стальные балки, ждущие перековки, тиски, кирки и заступы… У длинного рабочего стола стояли Хорст и Демптон.

Демптон шагнул навстречу вошедшим юношам, из-под его огненно-рыжих усов сияла улыбка:

— Роран! Рад, что ты пришёл. Похоже, работы на мельнице будет больше, чем я даже с помощью новых жерновов сделать смогу. Ну что, ты готов?

Роран поправил заплечный мешок и сказал:

— Готов. Скоро выходим?

— Мне ещё нужно кое-что сделать, но это недолго: через час отправимся. — Эрагон неловко переступал с ноги на ногу рядом с ними. Демптон повернулся к нему и, крутя кончик уса, весело сказал: — Ага, а ты, должно быть, Эрагон? Я бы, конечно, и тебе работу предложил, но пока что у меня только для Рорана место нашлось. Может, годика через два, хорошо?

Эрагон смущённо улыбнулся и кивнул. Этот мельник явно был человеком незлым и дружелюбным. При иных обстоятельствах он бы Эрагону, пожалуй, даже понравился, но сейчас ему хотелось одного: чтобы Демптон никогда в Карвахолле не появлялся.

— Вот и хорошо. — И мельник снова повернулся к Рорану. Они заговорили о том, как работает мельница и что Рорану придётся делать.

— Все готово, — прервал их беседу Хорст, указывая на стол, где лежали какие-то свёртки. — Можешь хоть сейчас забирать. — Он пожал Демптону руку и вышел из кузни, сделав Эрагону знак следовать за ним.

Сгорая от любопытства, Эрагон вышел на улицу. Кузнец ждал его, скрестив руки на груди. Эрагон, не оборачиваясь, оттопыренным большим пальцем указал через плечо в сторону кузни и спросил:

— Что ты о нем думаешь, Хорст?

— Хороший человек, — пророкотал Хорст. — Они с Рораном отлично поладят. — Он принялся было отряхивать фартук от металлических опилок, потом, будто что-то вспомнив, положил руку Эрагону на плечо и тихо сказал: — Слушай, парень, ты помнишь, как тогда со Слоаном схватился?

• Предыдущая
• 18/133
• Следующая