Возвращение - Паолини Кристофер - Страница 43
- Предыдущая
- 43/178
- Следующая
Когда Эрагон немного пришёл в себя и понял, где находится, то оказалось, что его перенесли в палатку, удобно уложили и закутали в одеяла. Рядом с ним сидела Арья, а из-за полога палатки торчала голова Сапфиры.
«Я долго был без сознания?» — мысленно спросил дракониху Эрагон.
«Некоторое время, — уклончиво ответила она. — Потом ты ещё немного поспал. Я пыталась перетащить твою душу в своё тело, чтобы защитить тебя от боли, но не сумела, ибо сознание твоё оказалось мне не подвластно».
Эрагон кивнул и закрыл глаза. Тело словно гудело от пережитого приступа боли. Он несколько раз глубоко вздохнул, посмотрел на Арью и тихо спросил:
— Как же я теперь смогу учиться? Или биться с врагом? Или использовать магию? Я ведь… точно кудельный сосуд… — Он не договорил. Язык казался ему странно тяжёлым, неповоротливым, и все лицо тоже как-то отяжелело, как у глубокого старика.
Арья тоже очень тихо ответила:
— Ничего, сидеть и смотреть ты ведь сможешь, правда? И слушать. И читать. Занятиям твой недуг не помешает.
Но Эрагон все же услышал в её голосе лёгкую неуверенность, даже, пожалуй, страх, и отвернулся, чтобы случайно не встретиться с ней глазами. Собственная беспомощность казалась ему постыдной.
— Что же это такое сотворил со мной проклятый шейд?
— Мне нечего тебе ответить, Эрагон. Я не уверена, что и самые мудрые из эльфов знают ответ на этот вопрос.
А я далеко не лучшая представительница своего народа. Все мы стараемся как следует выполнить посильную работу, и не вини себя за то, что твой враг в чем-то оказался сильнее. Возможно, время залечит твою рану. — Арья ласково коснулась пальцами его лба, прошептала: — Се морранр оно финна, — и вышла из палатки.
Эрагон с трудом сел и поморщился: спина снова отозвалась болью, когда затёкшие мышцы стали понемногу расправляться. Перед глазами вновь поплыл туман; Эрагон толком не видел даже собственных рук.
«Мне страшно», — сказал он Сапфире.
«Почему?»
«Потому что… — Он колебался. — Потому что я не знаю, как защитить себя от нового приступа, и не знаю, когда он снова на меня обрушится. Но только это непременно случится и наверняка в самый неподходящий момент! Моё собственное тело стало мне врагом, Сапфира!»
Дракониха что-то промурлыкала себе под нос и сказала:
«Я тоже ничего не могу тебе посоветовать. Жизнь, насколько я могу судить, — это всегда и боль, и удовольствие. И если болью придётся заплатить за часы наслаждения, то разве эта цена чрезмерно велика?»
«Да, чрезмерно!» — сердито рявкнул Эрагон. Он отшвырнул одеяла, встал и, пройдя мимо драконихи, направился к центру лагеря, где у костра сидели Арья и гномы.
— Поесть ничего не осталось? — спросил он. Датхмер молча наполнил миску едой и подал ему, а Торв почтительно спросил:
— Ну что, тебе уже лучше, Губитель Шейдов? — Похоже, и он, и другие гномы искренне сочувствовали Эрагону.
— Все хорошо. Я отлично себя чувствую, — быстро сказал он.
— Ты взял на себя тяжкую ношу, Губитель Шейдов.
Эрагон нахмурился, резко поднялся и отошёл подальше от костра, в темноту, чувствуя, что Сапфира где-то неподалёку. Впрочем, дракониха к нему не подходила, понимая, видно, что пока лучше оставить его в покое. Эрагон, стараясь подавить дурное настроение, принялся за приготовленное Датхмером рагу, но стоило ему проглотить первый кусок, как за спиной у него послышался голос Орика:
— Тебе не следовало так с ними поступать! Эрагон гневно взглянул на него:
— Ну, что ещё?
— Торв и все остальные получили приказ охранять тебя и Сапфиру и готовы в случае чего даже умереть за вас. Именно тебе они доверят в таком случае своё священное погребение. Не забывай об этом!
И Эрагон, заставив себя проглотить вертевшиеся на языке сердитые возражения, молча уставился на чёрную воду — река все бежала куда-то, не зная покоя, но вид этих текучих вод все же помог ему привести мысли в порядок.
— Ты прав, — сказал он Орику. — Я нечаянно сорвался.
В темноте блеснули зубы Орика — он широко улыбался:
— Ничего, такой урок должен усвоить каждый, кто командует людьми. В меня, например, это навсегда вбил Хротгар: я тогда швырнул сапогом в гнома, бросившего свою алебарду там, где на неё любой мог наступить.
— И ты этого гнома ударил?
— Мало того! Я сломал ему нос, — засмеялся Орик. Эрагон тоже невольно засмеялся:
— Ладно, я постараюсь никому нос не ломать. — Он сжал в ладонях ещё тёплую миску с едой, вдруг почувствовав сильный озноб.
Орик достал из висевшего на поясе мешочка несколько переплетённых между собой золотых колец и уронил безделушку Эрагону на ладонь.
— Это головоломка, — сказал он. — С её помощью мы неплохо определяем, кто на что способен. Здесь восемь тонких золотых ленточек, свёрнутых в кольца; если их правильно соединить, они образуют единое кольцо. Я и сам очень люблю складывать эту головоломку, особенно когда чем-то встревожен.
— Спасибо, — прошептал Эрагон, не сводя глаз с золотых проволочек.
— Можешь оставить это себе, когда сумеешь сложить кольцо.
Вернувшись в палатку, Эрагон лёг на живот и принялся внимательно изучать головоломку. Её составляющие были как бы продеты одна в другую, гладкие с одного конца и заострённые — с другого. Казалось, соединить их ничего не стоит.
Эрагон попробовал это сделать и вскоре пришёл в отчаяние от того, что ни одна из частей головоломки, казалось, к другой попросту не подходит.
Решение этой задачи настолько поглотило его, что вскоре он совершенно забыл о той ужасной боли, которую испытал всего несколько часов назад.
Спал Эрагон довольно спокойно и проснулся перед рассветом. Протирая заспанные глаза, он выбрался из палатки и с наслаждением потянулся. Воздух был ещё холодный, изо рта вырывались облачка пара. Эрагон кивнул Шрргниену, дежурившему у костра, и пошёл умываться к реке.
Вернувшись, он определил местонахождение Сапфиры, опоясался мечом и направился туда, где находилась дракониха, — за берёзовую рощу, вытянувшуюся вдоль берега Аз Рагни. Пробираться пришлось сквозь густой подлесок, и вскоре он вымок до нитки. За рощей он увидел округлый холм, на вершине которого точно две старинные статуи стояли Сапфира и Арья, глядя, как по небу разливается сияющее зарево зари, окрашивая в золотисто-розовые тона серые просторы равнины.
Эрагон вспомнил вдруг, как Сапфира наблюдала за восходом солнца с изголовья его кровати: она тогда всего несколько дней, как проклюнулась из яйца. Сейчас же она была просто великолепна — со своими ясными жестокими глазами ястреба, прячущимися под шипастыми надбровными выступами, с гордо и хищно изогнутой шеей, с той явственной силой, что сквозила в каждой линии её тела, настоящая охотница, в полной мере наделённая той дикой и свирепой красотой, которая этому понятию соответствует. Резковатые черты Арьи и её грациозность пантеры идеально соответствовали облику стоявшей рядом с ней драконихи. Они удивительно подходили друг другу сейчас, залитые первыми лучами восходящего солнца.
Восхищение и ужас охватили Эрагона при виде этой картины. Неужели это его мир, мир Всадника? Неужели именно ему одному из всей Алагейзии выпало такое счастье? Чудо происходящего было столь велико, что у него невольно выступили на глазах слезы, а губы сами собой расползлись в улыбке. Все сомнения и страхи вмиг рассеялись в его душе.
Все ещё улыбаясь, он поднялся на холм и встал рядом с Сапфирой, любуясь наступлением нового дня.
Арья посмотрела на него. Эрагон встретился с нею взглядом, и под ложечкой у него что-то ёкнуло. Он покраснел, сам не зная отчего, и у него возникло ощущение, что Арья понимает его лучше, чем кто бы то ни было другой, лучше даже, чем Сапфира. Он смутился. Никогда ещё ни к кому подобных чувств ему испытывать не доводилось.
Весь день Эрагон мысленно возвращался к этим первым утренним мгновениям, сперва заставившим его восхищённо улыбаться, а потом поселившим в его душе какую-то неясную тревогу и пробудившим новые, странные чувства и ощущения. Большую часть дня он просидел у стены каюты, возясь с головоломкой и рассеянно поглядывая по сторонам.
- Предыдущая
- 43/178
- Следующая
