Щербатый талер - Федоренко Андрей - Страница 43

• Предыдущая
• 43/45
• Следующая

Михаль осторожно, аккуратно, впритык с пнем, по сантиметрах начал протыкать землю, стараясь вгонять острый прут на всю длину. Учитель с Катей молча следили за ним, Дмитрок давал советы:

-   Не торопись... Аккуратнее... Отступи подальше от пня, чего ты к нему прилип...

-  Не учи ученого. Корни мешают...

-  Проверь под корнями.

Вдруг Михалово рука застыла. Сидя на корточках, парень снизу вверх посмотрел на Бориса Григорьевича, сказал удивленно:

-  Здесь. Борис Григорьевич, ей-богу, здесь!

-    Осторожнее, только осторожнее, Михаль, - еще больше разволновался учитель. - Сосуд может быть глинянный, доставай очень аккуратно, по миллиметру, чтобы не повредить!

Михаль быстро разгреб мягкую землю, полную трухи и щепок. Вот ухватился за что-то пальцами, покачал, чтобы легче вышло. Из гнилого, ветхого корня, чавкнув, словно прощаясь с этой землей, в которой провел столько десятилетий, появился небольшой сосуд с узким горлышком.

-  Ваза!

Михаль подал вазу учителю, сам, не поднимаясь, начал шарить в ямке пальцами,   углублять ее, подкапывать прутом. Он надеялся, что это только начало и здесь, под пнем, еще полно ценностей.

Борис Григорьевич отнес вазу до межи, вырвал пучок травы, бережно счистил с сосуда землю.

-   Ух ты! - Выдохнул Дмитрок.

У Кати тоже от восторга светились глаза. Она протянула руку и слегка постучала по вазе ногтем. Или только послышалось, или действительно ваза вдруг зазвенела - еле слышным, тонким, чистым звоном, словно передала нынешним своим хозяевам привет из самых глубин далекой старины...

Подошел Михаль, вытирая руки о штаны.

-   Нет ничего более, - и тоже застыл, пораженный. Показалось, даже посветлело вокруг от красоты этого создания обычных рук человеческих. Ваза мягко отливала цветом синей фарфора, по синему - мелкие золотые звездочки. Обычная овальная форма и тонкая шейка, расширяющаяся кверху. Но было в этой простоте формы и обыденности цвета что-то загадочное, даже величественное, как бывает загадочным и величественным привычное небо, если оно после ясного дня начинает синеть и расцвечиваться золотыми звездами. Кем эта ваза сделана? Чьи палаты украшала? Какие руки трогали ее, какие цветы в нее ставили? ..

Глава 68

Встреча

-   Михаль, подай, пожалуйста, прут, - сказал учитель, когда все налюбовались находкой. - Все так, как мы и думали - горлышко залито воском. В вазе должен быть план настоящего сокровища.

Перевернув вазу вверх дном, он осторожно выковырял черный хрупкий воск из шейки. Встряхнул, постучал по донышку. Из вазы высунулся желтый сверток. Дмитрок схватил, вытащил:

-   Смотрите, также воском покрыто! Совершенно целый, только скользкий какой-то, - и передал учителю.

Тот бережно развернул сверток. Бумага, и правда, при    такой «консервации» сохранилась прекрасно, почти не пострадала от влаги, была ровно толстая, покореженная и напоминала пергамент.

-      Ну, что там, Борис Григорьевич? - Михаль заглядывал учителю через плечо. -О, вот это настоящий план, как раз такой, как сейчас рисуют! - Воскликнул он.

-   Слова, однако, расплылись... Ничего не разобрать. Да и по-французски здесь...

-   Ну и что? Зато посмотрите, Борис Григорьевич: вот река, вот лес, вот какое-то поселение - тут и без слов догадаться можно!

-   Пень мы всего по одному слову нашли, - сказала Катя.

-   Вот именно!

-   Нет, давайте не спешить... спрячьте пока... Дождь идет, я боюсь, бумага может намокнуть, расползется, - Борис Григорьевич, не поднимая ни на кого глаз, скрутил «пергамент», вставил обратно в вазу, положил сосуд в рюкзак .

-   Все, друзья мои, - пора домой, - и вскинул рюкзак на плечо. - Дома я вам все объясню.

Михаль с Катей переглянулись. Они ничего не понимали. Что случилось? Почему учитель скрывает от них глаза? Почему у него даже голос стал как-то виноватый, усталый?

Один Дмитрий поведение учителя почему-то никак не заметил. Он уже несколько мгновений стоял, отвернувшись, и смотрел на дорогу.

-         Смотрите, машина! - Воскликнул он. - Из лесу выскочила, сюда едет...

-  Да это же «геологов» машина, - сразу узнал Михаль. Встревожился: - Какого черта им здесь надо?

-  Того, что и нам, - улыбнулся Дмитрок.

-   Так что же мы стоим? - Михаль схватил прут, лопату, бросил в рожь. - Бежим скорее по ржи!

-   Поздно уже, увидели нас - вон как несутся... Да и пень этот раскопан - сразу догадаются, - Дмитрок сошел с дороги к меже, Катя тоже.

Теперь уже ничего не понимал Борис Григорьевич:

-   Ребята, что с вами? Кого нам бояться? Я учитель, мы на историко-краеведческой экскурсии...

-   Спрячьте хотя рюкзак, Борис Григорьевич! Дайте, я... - Михаль схватился за лямку, но машина была уже совсем близко, и он отнял руку. Как-то успокоился, подошел к Дмитрию с Катей.

Машина остановилась возле них. Из нее сразу же выскочил Сева, подбежал к раскопанному пню, увидел ямку под корнем, присел:

-   Нашли-таки! Выкопали! Ну, черти!

И расхохотался. Следом из машины выбрался Паук с костылями, быстро защелкнул за собой дверцу.

-  Ты? - Борис Григорьевич остолбенел от неожиданности.

За темными стеклами машины нельзя было увидеть, кто там в ней, поэтому полной неожиданностью было появление старого однокашника, даже друга когда-то.

Скоро, однако, Борис Григорьевич пришел в себя:

-   Надо же! - сказал насмешливо. - Столько лет не видеться, чтобы встретиться в дождь, в грязь, на каком-то поле, за двести километров от столицы!

-   Чего не сделаешь, когда соскучишься по старому другу? -В тон ему ответил Паук. - Нет побоишься ни дождя, ни грязи. - Оперся на костыли, падкавылял ко пню, поцокал языком. - Иди к машине! - Приказал Севе и снова повернулся к Борису Григорьевичу: - Что ж, Борис, даже поздороваться не хочешь? - Сказал с укором.

Учитель неохотно подошел. Пожали друг другу.

-   Так ты нарочно из Минска ради этого? - Кивнул на раскопанный пень Борис Григорьевич.

-   Говорю же, тебя увидеть захотелось! Молодость вспомнить...

-   Не юродствуй.

-     Эх, молодость! Помнишь, Борис, когда мы были молодые! Одержимые! Легендами различными интересовались, сокровища какие-то искали... И, как вижу, не зря! - Паук подмигнул Борису Григорьевичу. - В самое время я друга посетил, как раз успел... Нюх у меня на это. Много хотя ценностей было? - По-дружески спросил он. - Только ли план, как мы с тобой когда-то и догадывались? Вижу, вижу - ямка маленькая, значит, один план.

Борис Григорьевич оглянулся на детей. Было видно, что ему стыдно говорить неправду даже такому человеку, как Паук. Все же сказал:

-      Ничего не было. Легенда это, просто красивое представление.

-   Малая приходит ко мне в архивный музей и час выспрашивает и выписывает все что можно про это предание. Второй талер находится. Ты внезапно исчезаешь из Минска, и я узнаю, что ты в Поплавах, - Паук понизил голос. - Пацаны эти только то и делают, что везде лазят, вынюхивают, выслеживают... И вот вы все вместе оказываетесь в одном месте. Не слишком ли много суеты из-за какого-то предания? Тебе не кажется?

Учитель помолчал немного, потом в свою очередь спросил:

-   Откуда ты узнал, что я в Поплавах? А, ну конечно - шпионы твои донесли, они в Поплавы часто ездят, - кивнул он на Севу, что прислонился к капоту машины, поднял воротник кожаной куртки и терпеливо ждал.

-   Почему шпионы? Обычные люди, друзья мне. Они также имеют право на долю, как и я. Согласись, Борис, - мы все имеем право на это сокровище. Тебе придется поделиться.

-   Ничего под пнем не было, - твердо сказал учитель, не глядя, однако Пауку в глаза. - А если бы и было, то я думаю, без каких-либо долей - полностью все принадлежало бы только детям. Но нет!

-     Нет, так нет, что ж поделаешь... - согласился Паук. - И все равно вы герои! Это же вы нашли то самое место, вычислили как-то! Завидую. А мы с тобой столько лет бились - расскажи хоть, в чем загадка?

• Предыдущая
• 43/45
• Следующая